Александр Щелоков - Зарево над Аргуном
- Будете обедать? - спросила она.
- Все будем. Все. Обедать, гулять. Надо его хорошо встретить.
- Прикажешь бегать по магазинам?
- Э, глупая баба! Закажем все в ресторане. Я тебе сказал - будет большой человек и встречать его надо хорошо.
- Что делать мне? Уйти?
- Нет, оставайся здесь. И, если понравишься гостю, я должен подарить тебя ему. Мы уедем тогда, он останется.
Она понимала, что спорить с Висой бесполезно и все же сказала со злой иронией:
- Передаете меня друг другу как эстафетную палочку?
Виса воспринял сказанное спокойно.
- Э, женщина. Ты не палочка, а эстафетная дырочка. Во-вторых, если не нравится, я найду десять других шлюх. Таким товаром Москва богата.
Валентина смирилась. Ей надо было жить.
Так в её жизни появился новый человек - влиятельный кавказский делец Казбек Исрапилов. Чуть позже он уступил место своему приятелю Руслану Адугову, который, судя по всему, собирался поселиться в Москве всерьез и надолго.
* * *
В дверь позвонили. Звонок в прихожей от чрезмерного усердия или почтенного возраста потерял голос и старчески дребезжал.
Валентина, сидевшая за столом, напряглась. Глаза её широко раскрылись. За все время ожидания, она не произнесла ни слова: ушла в свое прошлое, застряла там, не зная как выйти в настоящее, а ещё больше боясь неясного будущего.
Ярощук пружинисто встал с дивана, вынул из наплечной кобуры табельный пистолет, щелкнул предохранителем и вышел в прихожую.
Встав в простенок, чтобы не оказаться в простреливаемом с лестничной клетки пространстве, спросил:
- Кто?
- Алексей Вадимыч, - голос, чуть приглушенный дверью, принадлежал Карпенко. - Эт-то я.
Ярощук, не убирая пистолета, щелкнул замком и открыл дверь.
- Входи, - сказал Карпенко и пистолетом подтолкнул вперед себя мужчину в сером дорогом костюме и в шляпе. Руки тот держал за спиной, и Ярощук сразу понял, что стабильность их положения зафиксирована сталью наручников.
Ярощук отступил в сторону, пропуская вошедших. Закрыл за ними дверь и посмотрел на Карпенко.
- Этот был один?
Карпенко отрицательно мотнул головой.
- Их было два. Один рванул дворами. Наши его ищут.
Он ещё раз подтолкнул задержанного пистолетом, направляя в комнату.
Ярощук убрал оружие и всмотрелся в лицо задержанного. Чтобы лучше разглядеть его, снял шляпу и швырнул на диван. Узнал человека, который беседовал с Валентиной в метро на Пушкинской. Бросил взгляд на хозяйку дома.
- Сдается мне, что мы знакомы. А вы, госпожа, Зеркалова, его знаете?
Валентина опустила голову на руки, лежавшие на столе и заплакала. Прическа, ещё недавно удивлявшая своей искусной ухоженностью, сбилась и растрепалась.
Снова обернувшись к Карпенко, Ярощук спросил:
- Обыскали?
- Обязательно.
Карпенко стал вынимать из карманов найденные у задержанного вещи. Сперва положил на стол красный паспорт гражданина СССР, затем зеленый паспорт с золотым затейливым иностранным гербом на обложке, пластиковую карточку автомобильных прав, несколько разных удостоверений в разноцветных корочках. Сверху, придавив документы, положил пистолет "Вальтер", а рядом поставил на стол две зеленых наступательных гранаты РГД-5 с ввернутыми взрывателями.
- Все, - сказал Карпенко с усмешкой. - Полный джентльменский набор.
Ярощук снял пистолет с документов, отложил в сторону, потом взял красный паспорт. Прочитал вслух:
- Джунид Давлатмирзаев. Гражданин России. Так, - Ярощук отложил красный паспорт. Взял зеленый. - Башир Абу Мажид. Гражданин Иордании. А кто же он по автомобильным правам? Так, Руслан Адугов. Красиво.
Ярощук щелкнул пластиковой карточкой по ногтю. Посмотрел на хозяйку. Валентина Ивановна, как вы думаете, кто же ваш знакомый на самом деле?
Зеркалова даже не подняла головы.
- А ты что скажешь нам, многоликий Джунид-Башир-Руслан?
Задержанный зло посмотрел Ярощука из под густых черных бровей.
- Ничего не скажу. Все равно скоро отпустишь.
- Василий, - Ярощук бросил многозначительный взгляд на Карпенко, - Мне этот деятель кого-то напоминает, но кого именно вспомнить не могу. Так что я его заберу с собой и увезу подальше, и скоро не выпущу. Пусть не надеется.
- Что будем делать с дамой?
- Пусть остается дома. Ей есть о чем подумать.
* * *
Генерал-майор Георгий Шалманов приехал на Арбатскую площадь в министерство обороны с утра и уже более часа ожидал приема у министра. Тот, как сообщили Шалманову в приемной, был срочно вызван к премьеру и должен был вернуться с ценными указаниями с минуты на минуту.
- Вас, Георгий Петрович, - любезно улыбаясь, сообщил щеголеватый арбатский полковник, - он примет первым.
Шалманов не знал зачем и с какой целью его вызвали из Зауралья в Москву, хотя и догадывался в чем дело. Бандформирования чеченца Шамиля Басаева и отряд террористов Хаттаба организовали военную заварушку на территории Дагестана, тем самым обеспечив московским политикам очередной приступ головной боли. Удалять нарыв, о котором все знали давно, в срочном порядке предстояло военным. Но поскольку боевых генералов, способных вести серьезную войну в Российской армии не так уж много, вспомнили о Шалманове, который уже имел боевой опыт. Если учесть, что генерал в мирной службе считался человеком неудобным и несговорчивым, то иной причины, чтобы вспомнить о нем в министерстве не было.
Ничего не поделаешь, в мирное время между офицерами идет жесткое соревнование за очередную должность и звание. Чаще всего в фаворитах оказываются не те, кто способен проявить себя в бою, а те, кто больше нравится начальству безропотностью и угодливостью. Умение лейтенанта костенеть и тянуться струной перед старшими влияет на карьеру куда заметнее умения стоять на своем и не отказываться от убеждений.
Говорят, что однажды встретились однокашники - офицеры одного года выпуска из училища. Один старший лейтенант, другой - майор.
- Как это ты сумел так выскочить? - удивился старлей. - Воевал?
- Нет, - усмехнулся майор.
- В чем же секрет?
- Ты как открываешь дверь к своему начальнику?
- Что значит "как"? Берусь за ручку...
- А вот я открываю её ногой.
- Это же невежливо.
- Если руки свободны, то да. А если обеими держишь подарок - иное дело.
Ногой открывать двери начальства Шалманов никогда не умел. С детства дед-фронтовик вбил ему в голову дурацкую мысль о том, что офицер служит Отечеству, а не начальству, и Шалманов честно придерживался принципов деда. А старик, как оказалось, не был диалектиком. Великую Отечественную войну он начал сержантом, а закончил с капитанскими звездочками на погонах. Это и породило его убежденность в справедливости правил военной службы и в том, что в армии быстро выдвигают людей смелых, самоуверенных и решительных.
Как потом понял Шалманов, дед заблуждался. Армия мирного времени живет по иным законам и естественный отбор офицеров здесь строится не так, как на войне. В итоге ни Советская армия, ни её наследница российская к серьезным военным переделкам как правило оказывались неподготовленными. В конфликте на озере Хасан, в финской войне, которую Красная Армия сама же и начала, в Великой Отечественной, наконец в чеченской, мы раз за разом получали в зубы, пока не приходили в себя. Для успокоения общественности все неудачи объяснялись словами: "Мы, русские, долго запрягаем, но быстро ездим". Успокоение дурацкое, но его охотно принимают все, и никто не пытается понять, в чем же истинная причина неудач и почему вступая в войну великая армия первым делом врезает собственной челюстью по чужому кулаку, чтобы потом сплюнуть выбитые зубы, прийти в себя и сделать замах на поражение.
Шалманов никогда не отличался покладистостью и угодливостью. Он был дерзок, смел и строптив. В одну из аттестаций ему вписали страшные для карьеры слова: "Бывает груб и невыдержан со старшими и начальниками".
Так бы и окончил офицер карьеру командиром мотострелкового батальона, если бы министр обороны России Павел Грачев для потехи президента не организовал войну в Чечне. Первые же бои убедительно показали беспомощность российских военачальников нового поколения и неподготовленность войск.
Генштаб тут же обложил данью внутренние военные округа. Командиру дивизии, в которой служил подполковник Шалманов, момент показался удобным для того, чтобы избавиться от комбата, которого он терпеть не мог за строптивость и самостоятельность.
Шалманова откомандировали в резерв Генерального штаба. Он получил под команду собранный с бору по сосенке мотострелковый полк, погоны полковника и предписание через две недели отбыть в Чечню.
Приняв командование, новый командир в первую же ночь по тревоге вызвал офицеров штаба. В двадцать три часа по местному времени небольшой пеший отряд под командованием Шалманова вышел из гарнизона. За пять часов пути, проклиная самодура полковника, офицеры прошли двадцать пять километров и расположились в ставропольской степи. В четыре утра по радио подразделения полка были подняты по тревоге и получили приказ в пешем строю к девяти часам выйти на рубеж, где их уже ожидал штаб. К семи часам Шалманов приказал в условную точку прибыть полевым кухням, чтобы обеспечить для солдат и офицеров горячий завтрак.
