Андрей Воронин - Инструктор над законом
Один из ночных гостей подошел к разбитому окну, высунулся из него чуть ли не по пояс и принялся вертеть головой, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной темноте.
- Ну, хоть одного, - тихо сказал сам себе Забродов и метнул нож.
Нож вошел в горло с глухим стуком, как в дерево. Человек в незнакомой форме издал неопределенный хрюкающий звук, выронил автомат и перевесился через подоконник, как выложенный на просушку матрас. У Иллариона мелькнула соблазнительная идея добежать до автомата, но тут из окна поверх лежавшего на подоконнике тела прогремела длинная очередь, и ему пришлось ничком броситься на землю. На спину ему посыпались срезанные пулями ветки. Немедленно откуда-то из-за угла дома отозвался второй автомат. Кто-то из нападавших обошел вокруг дома, а через несколько секунд к нему присоединился еще один. Некоторое время они работали, как косилки, совершенно не жалея патронов, и Забродова совсем засыпало сбитыми листьями и ветками. Он уже решил было, что тем дело и кончится, но в стороне от дома вдруг вспыхнул фонарь, а за ним второй и третий. Илларион, пятясь, ужом пополз в темноту, стараясь не издавать ни единого звука. Прежде чем повернуться спиной к полыхающему дому, он увидел, как задымилась и вдруг разом вспыхнула жесткая плащ-накидка на спине убитого им латышского пограничника. Он сжал кулаки, прошептал какое-то короткое слово и растворился в темноте.
Впрочем, далеко он не ушел. Сделав небольшой крюк по лесу, он обогнул дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как со двора выезжает кавалькада из трех автомобилей. Его "лендровер" возглавлял процессию. Наблюдая из кустов за тем, как неторопливо отбывают бандиты в форме, он едва не кусал локти от досады. Впервые в жизни он позволил себе расслабиться настолько, что утратил всякую бдительность, считая ее излишней в этом медвежьем углу.
Результаты, как говорится, были налицо.
Проводив взглядом габаритные огни замыкавшего колонну вишневого "Москвича", Илларион сел на землю и спокойно оценил ситуацию. Положение было аховым. С точки зрения среднестатистического человека конца двадцатого столетия оно было практически безнадежным. Почти за тысячу километров от дома, без денег, без документов, даже без перочинного ножа, в глухом лесу рядом с догорающим домом, в котором осталось два трупа... Ленивые местные менты, конечно же, не замедлят повесить оба убийства и поджог на подозрительного незнакомца, которого никто до сих пор в этих местах не видел, Впрочем, от латыша наверняка останется хоть что-нибудь в доказательство Илларионовых слов: форменные пуговицы, кокарда.., автоматные пули, в конце концов. Любой мало-мальски грамотный баллистик подтвердит, что они выпущены из пяти различных стволов, а прицельно стрелять из пяти автоматов одновременно не сможет не только супермен, но, пожалуй, и сам господь бог, если бы ему взбрела в голову такая дикая фантазия...
"Богохульствуй, богохульствуй, - иронически подумал Илларион, - сейчас это как раз то, с помощью чего можно поправить дело. Где ты найдешь в этом захолустье грамотного баллистика? Да что там грамотного - любого? И кто станет искать его для тебя? Пришьют дело, и отправишься загорать на Магадан. Мещеряков как в воду глядел, предлагая съездить туда на лето. Кстати, о Мещерякове - ружье-то осталось в доме, что же я ему теперь скажу?"
Тут он хлопнул себя по лбу и полез в карман, вспомнив о мобильном телефоне. Это был бы прекрасный выход из ситуации - взять и просто позвонить Мещерякову по телефону. С ружьем можно будет как-то разобраться, хотя возместить потерю коллекционного "зауэра" будет не так-то просто. Полковник наверняка будет дуться не меньше месяца. Но и не больше. То, что вместе с ружьем пропал "лендровер", вызывавший у Мещерякова черную зависть своим долгожительством, должно его смягчить.
Телефона в кармане не было. Илларион выругался и попытался припомнить, где он видел аппарат в последний раз. Постепенно из окутывавшего предыдущий день алкогольного тумана выплыло смутное видение того, как он тащил на себе потерявшего способность передвигаться Борисыча. Вот он, сгибаясь под тяжестью ноши, входит во двор, проходит, волоча ноги, мимо машины, и тут увесистая коробочка телефона, выскользнув из кармана, падает в траву, он нагибается за ней, роняет ружье егеря, на котором нет ремня, свирепеет и бросает рядом свое ружье, точнее, не свое, а Мещерякова...
Точно! А позже он вернулся, забросил телефон и "зауэр" в машину, а "тулку" отнес в дом и зачем-то пристроил на лежанке рядом со спящим Борисычем - тоже, надо думать, был хорош...
- Так, - вслух сказал Илларион.
Получалось, что и ружье, и телефон тоже остались в угнанной машине. Теперь Забродов начал по-настоящему злиться. В конце концов, он не мальчишка, чтобы его мимоходом, даже толком и не разглядев, раздевали до нитки какие-то увальни. До чего же это я дошел, свирепо думал он, что собрался звонить Мещерякову и просить о помощи? Да ему бы никто не поверил, вздумай он рассказать об этом у себя на службе! Нет, господа латышские стрелки, так у нас с вами дело не пойдет!
Инструктор спецназа ГРУ Забродов легко, без помощи рук поднялся на ноги, повернулся спиной к пожарищу, вышел на дорогу и походным шагом направился в сторону ближайшей деревни, до которой было около пяти километров. Позади него с шумом обрушился дом, взметнув в казавшееся угольно-черным по сравнению со слепящим пламенем небо огромную тучу оранжевых искр. Некоторое время пламя освещало Иллариону путь, но вскоре стало слабеть, а затем, когда лесная дорога повернула налево, огибая поросший корабельными соснами бугор, и вовсе исчезло из вида.
***
Участковый носил погоны старшего лейтенанта и большие буденновские усы, почти совсем седые и основательно пожелтевшие от никотина. В них усматривалась даже некая прозелень, очень заинтересовавшая Иллариона, давно не видавшего на лицах соотечественников таких волосяных аномалий. Старлей был похож на моржа в роли царского городового. Не хватало только тяжелой шашки на боку да свистка на цепочке.
Порывшись в глубоких карманах форменных галифе, "городовой" выудил оттуда пачку сигарет "Стрела" и протянул ее Иллариону. Илларион из вежливости взял одну сигарету и прикурил от поднесенной участковым спички. Другую сигарету старший лейтенант закурил сам, воткнув ее куда-то в недра своих чудовищных усов. Наблюдая за тем, как он прикуривает, Илларион впервые в жизни подумал о том, что усы - штука огнеопасная.
- Говно дело, - будничным тоном сказал участковый, выстреливая потухшей спичкой в сторону еще курившегося дымом пепелища, посреди которого нелепо и страшно торчал закопченный остов русской печи.
Илларион согласно кивнул. Позади потрескивал, остывая, двигатель милицейского "уазика", на котором они с участковым приехали на кордон. В чудом уцелевшем сарае, не переставая, призывно ржала лошадь и надрывно мычала корова, жалуясь на боль в переполненном вымени. Только Мамай молчал, лежа возле будки пестрой кучкой меха.
- Совсем говно, - сказал участковый.
Илларион с интересом смотрел на него, гадая, какое решение тот примет. Соблазнится ли легкой жертвой в лице беспаспортного чужака или предпримет добросовестное расследование, для которого, если говорить честно, у него не было ни сил, ни технических возможностей.
Участковый, как видно, был стреляным воробьем и избрал третий путь.
- Вот что, - медленно, раздумчиво сказал он, обводя взглядом то, что осталось от кордона. - Если ты не врешь, значит, дело это гиблое. Ничего мы тут не докажем. Своего этого.., ну, которого ты, говоришь, порешил, они, похоже, успели увезти, а пули... Если и есть они, эти пули, все равно...
Он помолчал.
- Должны быть еще и гильзы, - осторожно сказал Илларион. - Много гильз.
- Пули, гильзы... - проворчал участковый. - Ты понимаешь, о чем говоришь? В общем, так. Давай договоримся: я тебе - билет до Москвы, а ты молчок. Не было тебя здесь, понял? Борисыч по пьяному делу сгорел, вот и все дела.
- Ты что это, никак, боишься? - спросил Илларион.
- Дурак ты, московский, - вздохнул участковый. - Вот ты, я вижу, не боишься, а зря. Тут, брат, закона нету. Тебе машины своей жалко? Ты жизнь свою пожалей, чудак. Разве ж можно ее за железяки отдавать?
- Ого, - покачал головой Забродов, - сильно сказано.
- Как есть, так и сказано. Нет, я не спорю, ты в своем праве. Можешь писать заявление, приму. Следствие начнется, с тебя - подписку о невыезде, само собой, потому как единственный свидетель, да и сам под подозрением... Я уж не говорю о том, что жрать тебе нечего.., как думаешь, почему? Да потому, что не успеешь ты проголодаться.
- Ты меня не пугай, - возразил Илларион, - пуганый я.
Участковый некоторое время разглядывал его выцветшими глазами, словно что-то прикидывая.
- Вижу, что пуганый, - сказал он наконец. - Здесь таких пташек, считай, что и нету.
- Давай начистоту, папаша, - предложил Илларион. - Я вижу, что зарплату ты только от государства получаешь, иначе разговор у нас с тобой вышел бы совсем другой.., так?
