Райдо Витич - Синдром синей бороды
— Красивый, — добавила с видом знатока.
— А вас баб только одно привлекает — смазливая физиономия, — скривился парень.
— Чтоб ты понимал. Соплив еще судить. Когда доживешь до его лет и сохранишь форму, будешь выглядеть как он, тогда и будешь ремарки свои кидать.
Ярослав фыркнул и, взяв гроздь винограда, спросил мать, сидящую в кресле:
— Ма, я пойду?
— Куда? — насторожилась Вера.
— Так, потусуюсь… — рассказы гостя о Швеции его не интересовали. Пространные речи взрослых навевали скуку.
— Иди, — милостиво разрешил Егор, пресекая возражения жены. Вере осталось лишь закрыть рот и спрятать укоризненный взгляд в тарелке с горячим. Это не укрылось от взгляда Вадима. Он попрощался с племянником и принялся нахваливать хозяйку:
— Прекрасный ужин, Вера. Ты всегда была замечательной хозяйкой. Честно скажу — соскучился я по-домашнему. Рестораны при всем разнообразии меню и мастерстве поваров все ж не то. Сам не могу объяснить что, но `не то'… До сих пор помню твои отбивные.
— Да что ты, Вадим. Когда это было? Лет восемь назад! — оттаяла женщина.
— И все-таки помню.
— Просто ты не часто питаешься по- домашнему, в кругу семьи. Если б ты не сидел в пустой квартире как отшельник, мог бы каждый день вкушать произведения кулинарного искусства моей супруги, — заметил Егор.
— Да, дядя Вадим, почему бы вам не пожить у нас? Неужели не скучно одному? Да и ресторанное питание сами говорите — не идет в сравнение с домашней кухней, — поддержала отца Маша. Вера уставилась на дочь, словно та совершила нечто возмутительное. — Разве я не права, мама? — растерялась девушка.
Женщине пришлось выдавить вежливое согласие. На большее ее не хватило.
— Это не удобно, Маша, — возразил Вадим с мягкой улыбкой. — Не стоит вас стеснять.
— Ты можешь стеснить родных? — бросил на него внимательный взгляд Егор: брат явно не против предложения Маши, но колеблется из вежливости.
— У вас большая семья…
— Которая давно не принимала гостей! — заметив поощрительный взгляд отца, воскликнула девушка.
— Слушай, что твоя племянница говорит, — кивнул Егор. — Она родного дядю видит реже, чем президента по телевизору. Согласись это не правильно. Как и питаться Бог знает, где и жить в уединении, словно сирота. Надолго ты на Родину приехал? И когда в следующий раз приехать решишь? Когда Маша уже замужем будет, а Ярослав институт закончит? Неужели не хочется с племянниками побыть, пожить в кругу семьи? Понежиться в тепле и уюте, не холостятскими харчами, а домашним желудок побаловать?
Вадим с улыбкой посмотрел на Машу:
— Хочу побыть с племянниками, это ты, верно, заметил, Егор. Умеешь ты прельстить…
Девушка поспешила отвести взгляд: ей почудился фривольный подтекст во фразе. И голос дяди был слишком сладким, и взгляд игривым, чуть насмешливым — зовущим.
Вера брякнула вилкой, отложив прибор.
— Боюсь, хозяйка против, — усмехнулся Вадим, кивнув на побледневшую женщину.
— Хозяйка, ты против? — качнулся к ней Егор. Она бы сказала ему громко и внятно не только `да', но и почему. Однако, встретившись с предостерегающим взглядом мужа, смогла лишь выдавить улыбку гостю и слабо воспротивиться его предположению:
— Что ты Вадим, тебе всегда рады в этом доме.
— Весьма размытая формулировка ответа. Как ее понимать? — прищурился Егор.
— Что теперь ужин за мной. Что встретимся еще раз как-нибудь, — улыбнулся Греков младший.
— Ничего подобного, — вздохнула Вера.
— Видите, мама не против, а `за' как и мы! — сказала Маша.
— Нет, — попытался возразить Вадим, но его прервал Егор.
— Да! Решено! Остаешься, живешь у нас, пока мы тебе не надоедим. Я хочу, чтоб мои дети ближе познакомились с моим единственным братом! Хочу, чтоб мой брат ближе узнал своих племянников. И сам хочу видеться с тобой каждый день, а не от случая к случаю, встречаясь где-нибудь на набережной или в кафе. Надоело, Вадим, правда. Что мы как не родные? Посидим, как в старые времена на кухне под пиво да рыбку, старых знакомых вспомним. Маша вон пока на больничном, город тебе покажет. Питер сильно изменился за те четыре года, что ты здесь не был. С Ярославом на рок концерт сходишь, раз выяснилось, что вы с ним по одним группам фанатеете. Уедешь, будет хоть что вспомнить и тебе и мне. Не молоды ведь мы Вадим. Каждый день уже под гору катит.
Вадим склонил голову, делая вид, что очень хочет согласиться, но не может.
— И не возражай…
— Мы с мамой вам комнату приготовим!
Вера сглотнула вязкий ком в горле, посмотрев на дочь, как на врага. И взяв себя в руки, кивнула:
— Конечно. Гостиная давно не принимала гостей.
— Каламбур!.. Видишь, все хотят, чтоб ты остался. Не ломайся Вадим. Как старший брат настаиваю!
— Что ж с вами сделаешь? — пожал тот плечами, оглядев присутствующих. — Раз настаиваете… с радостью!
— Вот это другой разговор! — поднимая бокал с шампанским, заулыбался Егор. — Вот это подарок для всех нас! Спасибо брат!
Вера сидела ни жива ни мертва, и мечтала лишь об одном, чтоб время повернулось вспять.
Женщина с недовольным лицом стелила постельное белье на диван в гостиной. Маша помогала, настороженно поглядывая на мать. Она чувствовала, что в чем-то перед ней провинилась, но не могла понять — в чем?
— Я что-то не так сделала? — спросила тихо, укладывая подушку.
Вера молчала: сейчас она не могла говорить — лишь кричать, что не допустимо по многим причинам.
Положила одеяло и пошла на выход, процедив:
— Позже поговорим.
— Вадим, я постелила тебе в гостиной. Комната в твоем распоряжении. Если что-то понадобиться, скажи.
— И будь, пожалуйста, как дома, — сказал Егор. Вадим развел руками:
— Что с вами поделаешь — буду. Но раз так, давайте помогу убрать со стола.
— Пусть этим занимаются женщины. А мы с тобой еще посидим. Коньяк?
— Нет. После шампанского? Уволь.
— Я тоже не любитель смешивать напитки… Так что ты о вложениях говорил?…
Пока мужчины чинно развалившись в креслах, беседовали о бизнесе, женщины сгребли грязную посуду и отнесли на кухню. Вера начала мыть тарелки, Маша протирать их, косясь на мать в предчувствии нагоняя.
— Мам, ты сердишься?
— Нет, я вне себя, — ровным голосом ответила Вероника, подала тарелку, не взглянув на дочь. Это было очень плохим признаком.
— Мам ты из-за дяди Вадима? Я что-то не то сказала?
— Зачем ты пригласила его пожить у нас? Как такое пришло тебе в голову? — не сдержавшись, прошипела женщина. И опомнилась, выглянула за дверь — не слышит ли кто?
— Мам, что плохого в том, что родной папин брат поживет у нас? Ты сама говорила нужно проявить чуткость.
— Приглашение по-твоему проявление чуткости?
— Да. Дядя Вадим очень милый, но несчастный человек…
— Что?! — лицо Веры исказила гримаса возмущения. Она махнула рукой в сторону выхода в коридор. — Этот человек — несчастный?!
— Да. Он нуждается в нас, в настоящей семье…
— Вадим?!! — воскликнула женщина, и, сообразив, что слишком громко говорит, захлопнула дверь кухни. Развернулась к дочери. — О ком ты говоришь?! Об этом Вадиме?! Ты его знаешь? Знаешь, что он из себя представляет?!
— Да, папа рассказал мне о его несчастливой жизни.
Вера застыла. Ее зрачки расширились: вот значит в чем дело?!
— Так это отец тебя надоумил?
— Да… вернее — нет. Я решила, что таким образом мы поможем дяде, а папа согласился…
— Папа, — выдохнула Вера, качнула головой с пониманием. — Что еще он тебе сказал?
— Ничего, — растерянно пожала плечами Маша.
— Тогда объясни: почему тебе вздумалось пожалеть Вадима?
— Он потерял жену…
— Ах, вот как! А какую по счету, папа тебе сказал?
— Седьмую. Но это не имеет значение. Дяде катастрофически не везет. Все, потому что он однолюб.
— Да. Я поняла: отец рассказал тебе жалостливую историю о бедном брате, белом, пушистом, почти ангеле. Ты прониклась, поверила. Наивная девчонка!
— Мама! Перестань нервничать! Я не понимаю что с тобой, почему ты взволнована, почему сердишься? Причем тут отец? Ты из-за тети Иры?…
— О-о! Тему Иру тоже отец поднял?! Боже мой!… Зачем?! Что он тебе сказал?
— То, что я знала — она умерла. Но я не знала, что дядя Вадим сильно любил ее и любит до сих пор.
У Вероники не было слов. Она прикрыла ладонью глаза, в попытке сложить услышанное и совладать с эмоциями.
— Мама?! — испугалась дочь.
— Послушай меня, Маша, — Вера села на табурет и попыталась доходчиво объяснить девушке суть происходящего. — Твой отец человек сентиментальный. Родственные узы для него самое главное. Меня не удивляет, что он причислил Вадима к образу святых, но хочу заметить, что святым он от этого не стал, как никогда им не был. Егор, склонен преувеличивать достоинства близких, сводя на нет их недостатки. Я хочу тебя предостеречь — не верь, и грамма не верь! Сейчас уже не переиграть, Вадим будет жить у нас… надеюсь недолго. Однако меня и сутки его пребывания в нашем доме не успокоят.
