Сьюзан Конант - Пес, который порвал поводок
Я часто приходила к д-ру Стэнтону покопаться в литературе и взять несколько книг для чтения, но в этот день разглядывала стены. Если бы там висела родословная Рауди, я бы ее и раньше заметила, подумала я, но все равно проверила. Однако, как я и помнила, там была только пара гравюр с изображениями охотничьих собак, так что я прошла к столу, где, по мнению Милли, должны были лежать бумаги Рауди. Там, рядом с телефоном, перекидным календарем и письменным прибором, стояла фотография Рауди на заснеженной лужайке — и все. Хотя Милли дала мне ключ от тумбы стола — справа внизу, — дверца была не заперта и папка из манильской бумаги, помеченная именем Рауди, содержала полную запись медицинских осмотров и прививок Рауди — рукой д-ра Стэнтона — плюс несколько фотографий, сертификат о прививке против бешенства примерно годичной давности, кембриджская лицензия на собаку и полис агентства страхования здоровья животных.
— С прививками у тебя порядок, парнище, и собачьего кашля у тебя нет, — сказала я. — Но бумаг твоих здесь нету.
Перед уходом я расписалась в том, что беру на дом книгу Ридла и Силы «Полный справочник по аляскинским лайкам» и племенную книгу маламутов, где есть более чем полная информация о любом маламуте, когда-либо зарегистрированном АКС: пол, дата рождения, регистрационный номер, масть, имена производителей, заводчик, владелец и т. д.
Я понимала, что Роджер Сингер должен бы знать, где бумаги, однако Роджеру мне звонить не хотелось, частично потому, что у меня до сих пор сохранились смутные подозрения, будто он попытается забрать Рауди, но больше оттого, что он три-четыре раза приглашал меня туда-сюда, а я всегда отказывалась. Простите за грубую аналогию, одна из самых распространенных проблем с поведением кобелей — их привычка зримо направлять сексуальное влечение на мебель, человеческие ноги и так далее. Пояснять ли эту мысль? Роджер всегда напоминал мне этих псов — сама не знаю почему, хотя большинство наших он поражал скорей своей бесполостью. Как бы то ни было, даже если он знал про Стива, я не хотела делать ничего, что могло быть истолковано как призыв. Я все же ему позвонила, выразила соболезнования и спросила о документах. Голос его звучал вежливо, но беспомощно.
— Вы разве не знали? У Рауди нет документов. Он отказной пес.
Я не поверила. Отказной? Возможно. Но без документов? Я знала, конечно, что Рауди уже не был щенком, когда его взял д-р Стэнтон. Это случилось больше года назад, и Рауди выглядел тогда месяцев на десять. Я слышала также, как д-р Стэнтон говорил; что Рауди приемыш, и всегда полагала, что его надо вернуть заводчику. В отличие от зоомагазина, добросовестный заводчик возьмет обратно пса, у которого проблемы со здоровьем, темпераментом, нравом — с чем угодно. Заводчикам приходится брать и выросших собак. Супружеская пара покупает собаку. Они из-за нее спорят и вздорят и решают ее усыпить, если заводчик ее не заберет. Рауди отдали явно не из-за проблем со здоровьем, так что, согласно моей догадке, он просто был слишком буен для своего первого владельца и отношения у них не заладились. Я не особенно верила, что он отказной. Во-первых, над многими отказными псами хозяева попросту издевались, а он не выглядел псом, над которым издевались. Во-вторых, отказываются обычно от собак, купленных в магазине, а он казался мне — и Баку, конечно, — дорогой призовой выставочной собакой, фактически псом из такого питомника, в котором и мог его купить человек вроде д-ра Стэнтона. Наконец, хоть я и знала, что д-р Стэнтон прекратил выступления, мне и в голову не приходило, что он мог взять собаку без документов, собаку, которую никогда не смог бы показать как породистую или использовать как производителя.
Но все-таки Роджер кое-что мне сказал — имя адвоката д-ра Стэнтона, и в воскресенье я до него добралась: позвонила ему домой, что едва ли ему понравилось.
— Я ищу бумаги для его пса, — сказала я.
— Да берите любые, — ответил он. — Собакам ведь все равно. Или, еще лучше, выводите его прямо на улицу. Все время приводите на одно и то же место. Идея до него дойдет.
— Нет, нет. Его регистрационные бумаги из АКС. Формы из АКС. И наверное, родословную.
— Они ценные?
— Не особенно. Но для доктора Стэнтона они, по-моему, ценность имели. Я думала, он мог оставить их у вас. Или в банковском сейфе.
— Извините. В таком случае я бы знал.
Я сварила себе кофе и достала племенную книгу и бумажку, на которую списала татуировку — ВФ 818769. Кофе предназначался, чтобы не заснуть, — если не слишком разбираешься в родословных, за сюжетами племенной книги не уследить, — но я сразу увидела, что кофе мне не понадобится. Последняя линия шла от Фрости Найт, владелец Адака, — к Антар-Тики, владелец Янг, декабрь 1986 года. Как раз в это время Рауди, должно быть, и родился, так что тогда было еще рано вносить его имя в племенную книгу.
Для заводчика волчьих собак мой отец во всем, что касается Американского клуба собаководства, — реакционер, каких свет не видывал. Он хочет, чтобы гибрид волка и собаки признали как породу. (Вообще-то, АКС сейчас признает их тем, чем они в действительности являются, — интересными дикими животными.) Бак понимает, что в ближайшее время их не признают, но говорит, что планирует это на будущее. Планирование, кажется, состоит в том, что он старается втереться в доверие к верхушке Американского клуба собаководства. Или, может быть, как и волки, он — стайное животное, и АКС так долго был его стаей, что он просто не может изменить своей ему верности. Как бы то ни было, он до сих пор знает уйму народу в АКС, и если хочет, чтобы там ему в чем-то посодействовали, то знает, к кому обращаться за помощью. Думаю, многие из этих людей помнят Марису. Я позвонила Баку насчет регистрационного номера, и, поскольку до завтрашнего утра АКС был закрыт, он обещал позвонить туда на следующий день, а потом сообщить мне.
Днем я снова повела Рауди на Эпплтон-стрит, чтобы взять в библиотеке д-ра Стэнтона книгу Брерли «Это — аляскинский маламут». Раз уж я все равно пришла, то покопалась в столе. Библиотека была всегда для всех открыта, так что у меня не возникло чувства, будто я поступаю дурно. Д-р Стэнтон не стал бы хранить у себя в столе ничего личного, а я была все еще убеждена, что бумаги где-то там. Кое-что я нашла, но не бумаги. Может быть, мне и не следовало читать записи в календаре, но я прочла. У него было довольно много назначено и на ту неделю, когда он умер, и на следующую. На пятницу — день после его смерти — планировались три встречи.
— «В девять утра — Соренсон, чистка», — прочла я вслух Рауди. Зубной врач? Парень-уборщик? — «Полдень — М. Р.», а в четыре — наш адвокат, который знает, какая бумага нужна собаке.
Кевин или полиция штата скорей всего уже все проверили. Милли сказала мне, что полиция провела здесь несколько часов. Я расписалась, что взяла книгу о лайках и два последних выпуска «Ежеквартальника по маламутам», простилась с Милли и ушла.
Бак позвонил только к вечеру следующего дня.
— Рауди, — объявил он, — это Снежной Тучи Коцебу Король Грома.
Когда люди слышат имена типа этого, они говорят что-нибудь вроде: «А! Так его на самом деле зовут Снежная Туча!» Не так. На случай если щенок со временем станет международным чемпионом, заводчику хочется, чтобы доля славы досталась его питомнику, у всех собак которого одно из имен — общее. Если бы Рауди не был Снежной Тучи Коцебу Королем Грома, то был бы Снежной Тучи кто-нибудь там или кто-нибудь там Снежной Тучи. Если бы мои родители многого от меня ждали, я была бы Остролистом Зимних Стран.
— Дальше? — спросила я.
— А заводчик — Дженет Свизер.
Он сделал паузу. Я поняла — сейчас последует нечто сногсшибательное.
— А зарегистрированный владелец, — продолжал он, — некая Маргарет Л. Робишод.
— Боже! — воскликнула я. — Ты сказал кому-нибудь в АКС, зачем тебе этот номер?
Не сказал. Он подчеркнул к тому же, что все знают, кого он сейчас разводит. Всякий счел бы, что он проверяет собаку, от которой хочет получить гибрид, или проверяет родословную одного из своих гибридов. Кроме того, когда Бак звонит в АКС, его не спрашивают, зачем он звонит.
«Покойная» лайка Маргарет лизала мне руку и скулила, чтобы отвлечь меня от телефона.
Глава 8
Следующие два дня я больше ни с кем не говорила о регистрации Рауди. Написала статью о жителе Садбери, у которого в упряжке ходят ирландские сеттеры, подстриглась, выводила Рауди побегать, отрабатывала с ним «к ноге» и размышляла о Маргарет Л. Робишод.
Я помнила, сколько Маргарет кудахтала из-за того щенка. Его звали Кинг. Оригинальностью она не отличалась. По словам Маргарет, он десять недель воспитывался дома. Затем она отучила его жевать что попало. Нам была известна каждая веха его пути к послушанию: от команды «к ноге» до идеального подзыва. Конечно, в то время мы ничего этого не видели. У нас даже ходили шутки о воображаемом псе Маргарет, пока она не принесла фотографии. Из них у меня в памяти осталась одна, где Маргарет держала в руках, несомненно, щенка лайки. Я смотрела на Рауди, спавшего на боку, и старалась найти сходство между его мордой и полузабытым, размытым образом со снимка, который видела давным-давно. У щенка, как и у Рауди, не было никаких темных пятен у пасти или вокруг глаз — или так мне казалось. Или по-иному? По-иному — не знаю. Я старалась совместить Рауди, Маргарет и д-ра Стэнтона в единой картине, пусть даже и размытой, но всегда кто-то либо не влезал, либо оказывался отрезанным. Уж не хотел ли кто, чтобы д-р Стэнтон был отрезан от реальной картины?
