Марина Серова - Древнее хобби
– Значит, так. Мы с Люсей пришли к тому… клубу спортивных… в общем, понятно, прямо с утра…
– А там – никого! – вставила Люся.
– Да погодь ты! Сам расскажу. Да, там с утра никого не было. В обед стали подтягиваться молодые ребята…
– Совсем зеленые юнцы! – опять встряла Люся.
– Да. В такой форме, навроде военной и в таких ботинках высоких… Я еще удивился: лето, жара, а они…
– Вася, мне неинтересно, чему ты удивился. Ты дальше рассказывай, – подстегнула я его.
– Вот… Увидели нас, стали прогонять. Ну, мы им и сказали, как ты велела, что, мол, жилье потеряли по вине лиц… как это?
– Кавказской насональности! – подсказала всезнающая Люся.
– Да. Они тогда нас не токмо не прогнали, – наоборот, показали, где у них ящик с пустыми бутылками из-под пива. И еще заговорили промеж себя, что, мол, вот как чурки черножо… ой, извиняюсь… ну, в общем, ты поняла… как они русских людей из их же собственных домов выгоняют и что русским на собственной земле от этих чурок житья нет.
– Мы целый мешок бутылок из-под пива собрали! – с восторгом сообщила Люся.
– Я рада за вас. Дальше что? Сколько их было?
– Двадцать шесть бутылок!
– Я про скинхедов спрашиваю, – пояснила я.
– Днем немного, человек пять…
– Четверо! – опять встряла Люся.
– Да погодь ты! – не выдержал Вася. – Без тебя расскажу!
– А чего ты врешь?! Говоришь, что пятеро их было, когда было только четверо! А те, другие, только к вечеру подтянулись!
– Я не вру! Я, может, обсчитался…
– «Обсчитался»! До четырех считать разучился? Давай рассказывай быстрее дальше!
– А ты че, Люсь, торопишься? На прием в английское посольство опаздываешь?
– Ребята, хватит спорить, расскажите, что там еще случилось! – не выдержала я.
– А вечером самое интересное началось! – продолжил свой рассказ Вася. – Пришли эти… которые… ты сказала…
– Митингующие.
– Да. Они. Вот. Растянули свои плакаты… А там…
– «Скинхедам – нет!», «Скинхеды – это те же фашисты!», «Нацизму – нет!»…
– Люсь! Да заткнись ты!
– Я те щас заткнусь!..
– Ребята, ребята, время позднее, потом поругаетесь, – вернула я бомжей к действительности.
– Скинхеды кинулись на тех, которые с плакатами…
– А те им, не будь дураками, дали сдачу!..
– Тут такая заварушка началась! Скинхедов-то мало, а тех, других, много… Но они, похоже, подмогу вызвали, потому что вскоре еще прибыли те, которые кинулись на этих, с плакатами…
– Серьезная драка была?
– Нормальная! Помахались – будь здоров! Там главарь у скинов – такой драчливый! Его хлебом не корми, дай дубинкой помахать!
– У скинов этих дубинки были и еще палки какие-то специальные, утолщенные с одного конца… Потом милиция приехала, много ментов, стали всех разгонять…
– Это не менты, это ОМОН! Некоторых в машины запихивали… Там трое в крови были, двое упали…
– Одному, похоже, голову проломили…
– «Скорая» приехала, человек пять в больницу увезли…
– А еще там был этот… который с камерой… для телевизора все снимал.
– Да, да, ты по телевизору-то смотри, эту махню обязательно покажут в «Новостях».
– А мне Вася сотку-то проспорил! Победили эти, которые спортивные патриоты!
– Че врешь?! Победили эти – с плакатами! Они твоим больше надавали!
– Сам ты врешь! Мои твоим надавали как следует! – Люся в сердцах толкнула Васю.
– Э-э, ребята, потом подеретесь, – остановила я бомжей. – Хорошо. Вот вам по две сотке, как договаривались. И еще: было бы неплохо, если бы вы пока потусовались во дворе этих «патриотов». Возможно, вам удастся услышать что-нибудь интересное… А я за такие сведения готова хорошо заплатить…
– Дак мы – всегда!.. Как пионеры!..
– А как вас найти, пионеры?
– Мы сейчас в городском парке по вечерам часто бываем. Там отдыхающие столько бутылок оставляют! Можешь нас там поискать. И вот здесь часто бываем, но это – после парка.
– Понятно. Тогда не прощаюсь.
– Ага, до скорого свиданьица. И за денежки спасибо.
Вечером я показала деду коньяк, прихваченный из дома Светозара.
– Ариш, смотри, настоящий французский коньяк! Я сегодня пробовала.
– Полетт! Ты пила коньяк, а потом садилась за руль?
– Не пила, а только пробовала. Чуть-чуть пригубила. Что скажешь?
– Скажу, что это – подделка, – сказал Ариша, беря в руки бутылочку.
– Почему?
– Во-первых, французы не выпускают коньяк в бутылочках по двести пятьдесят миллилитров, только по пол-литра. Правда, такие бутылочки можно встретить в подарочных наборах, но там их по три штуки и на каждой написано, что она – часть набора. А здесь такая надпись отсутствует. И вообще французы на этикетках пишут несколько иначе… Во-вторых, – дед понюхал содержимое, – запах очень странен. Это… похоже на наш дагестанский коньяк, только разбавлен чем-то… какой-то дешевой бормотухой, я бы так сказал! Одним словом, «пур де сот»! Вот так, ма шер!
– Значит, «для дураков», да?
– Да, это рассчитано на тех, кто понятия не имеет о настоящем французском коньяке. Во всяком случае, пить эту гадость тебе я бы не советовал. А кто тебя угощал этим?..
– Тот студент, что находится на содержании у мадам Епифанцевой. Уверял, что коньяк настоящий, «из самого города Парижу». Аж по три с половиной штуки за штуку.
– Либо он просто врет, либо сам является жертвой обмана.
Ариша с отвращением отправил бутылочку в мусорное ведро.
– Значит, ты сегодня посетила одинокого студента? И как?
– Цель достигнута: камера на месте и ждет своего часа!
– Значит, теперь ты будешь жить под окнами этого студента, – вздохнул дед.
– Ну, дедуля, это же ненадолго. Скоро мадам заявится к своему Зарчику, я запишу их и тогда снова буду с тобой.
– Тогда ты будешь заниматься чем-то еще, я тебя знаю. Ты хочешь послать запись любовной сцены Епифанцеву?
– Да. Надо же начать выкачивать из него деньги. Да и открыть ему глаза на неверность его супруги.
– А если он откажется платить? Насколько я понял, этот человек очень жаден и так просто с денежками не расстанется.
– Так ведь я не за так просто! Расстанется, если узнает, что я собираюсь опубликовать мои записи в Интернете.
– Ой, Полетт, ты сначала сделай эту запись! Ты ведь не знаешь, чем они на самом деле занимаются. А вдруг влюбленные, оставшись наедине, читают учебник по экономике?
– Тогда я приму у них экзамен.
Мы с дедом поужинали, почаевничали, болтая о самых разных вещах. Потом я почувствовала, что веки мои начинают слипаться, и отправилась к себе спать.
* * *Утром чуть свет позвонила Алина. У нее был такой голос, словно жить ей осталось два дня.
– Полин! Ты не представляешь, что вчера было!..
– Догадываюсь.
– Приезжай ко мне, я тебе все расскажу. Ну, если, конечно, смогу…
– А что с тобой случилось?
– У меня черепно-мозговая травма…
– Что? У тебя пробита голова?
– Почти…
– Как это «почти»?
– Меня ударили по голове железной трубой.
– Слушай, Алина, но ведь это очень серьезно! Ты в больницу-то обращалась?
– Я не в состоянии дойти до больницы…
– Может, ты «Скорую» себе вызовешь? Пусть тебя отвезут…
– Не надо…
– Что значит «не надо»? Голова – такая вещь, с которой не шутят!
– Полин, ты приезжай, за мной нужен уход… Я едва доползаю до туалета…
Я быстро собралась и, купив по дороге апельсины, бананы и минералку, приехала к Алине. Она открыла мне дверь. На ее голове красовалась повязка в виде платка. Алина держалась за голову рукой и стонала так, что у меня по спине побежали мурашки. «Отходит», – ужаснулась я.
Взяв больную под руку, я отвела ее в комнату и уложила на кровать, которая была не убрана и в которой, как я поняла, Алина проводит время со вчерашнего вечера. Подруга со стоном опустилась прямо на одеяло.
– Что, так больно?
– Полин, ты не представляешь… Один скинхед, урод, ударил меня по голове за то, что я держала плакат…
– Ну-ка, дай посмотрю, – попросила я, потянувшись к Алининой повязке.
– Да ты что! Не трогай, больно же.
– Дай хоть посмотреть. Может, там открытая рана… Ты сама ее видела?
– Как я посмотрю?! Ты можешь свою макушку увидеть?
– Легко. С помощью двух зеркал. Ну, давай, давай, рану-то надо осмотреть, обработать… Может, труба ржавая была, так надо укол против столбняка сделать.
С этими словами я осторожно сняла платок с Алинкиной головы.
– Ну? Что там?
Я потрогала макушку подруги.
– Ай! – взвизгнула она.
– Да-а, – сказала я с сарказмом, – рана – просто жуть! Мозги по всей голове размазаны!
– Ты это серьезно? – Алина посмотрела на меня с подозрением.
– Так чем, говоришь, тебя ударили? Железной трубой? А может, телеграфным столбом? Или ковшом от экскаватора?
Алина потрогала голову.
– Так ведь больно же! А шишка какая здоровая! С яблоко величиной…
– Ты хоть холод-то прикладывала?
