Петр Северцев - Хакер и его тень
На этот зычный зов тотчас же появился знакомый мне парень с плеером в ушах. Очевидно, на этот раз отчаянные вопли Розы Валериановны все же перекрыли музыкальный ряд или наудачу пришлись на паузу.
– Лопушка найти и доставить сюда! – приказала Гагарина. – В пять минут!
Получив задание, Жора услужливо кивнул и змейкой выскользнул из кабинета. Ему хватило всего двух минут, чтобы выполнить приказание шефа, вернее, чтобы объяснить, почему он не может его выполнить.
– Так Лопухов же в отпуске с сегодняшнего дня! – развел он руками, снова представ перед ясными очами Гагариной. – Помните, он просил две недели, чтобы помогать жене по уходу за младенцем?
– Да-да, что-то такое припоминаю, – сморщилась Роза Валериановна. – Но вчера ведь он работал?
– Вчера работал, – утвердительно кивнул Жора. – А сегодня уже отдыхает.
– Путевые листы сюда, – отдала новое распоряжение помрачневшая Роза Валериановна.
Когда пухлая пачка бланков легла перед ней на стол, Гагарина, словно хищная птица впилась в бумаги и выудила нужный документ.
– Выехал в восемнадцать ноль-ноль, был в городе до двадцати двух, – медленно прошептала она. – Вот, значит, какая история получается...
– Я еще нужен? – осведомился Жора. – Мне с бумагами еще посидеть бы...
Он уже теребил в пальцах наушники, сгорая от желания немедленно вставить их в свои ушные раковины и снова отгородиться от внешнего мира музыкальной стеной.
– Понадобишься – позову, – строго сказала Гагарина. – Пока свободен.
Роза Валериановна тяжело вздохнула и, подняв трубку телефона, набрала домашний номер Алексея Лопухова, тыкая своим толстым средним пальцем в круглые резиновые кнопочки.
Включив спикерфон, вмонтированный в корпус аппарата на полную громкость, она предоставила мне возможность прослушать ее разговор с Лопуховым.
– Леша, ты вчера на трассе был в районе горпарка? – спросила она строгим голосом.
– Проезжал, вроде бы, – настороженно отозвался Алексей. – А что?
Его голос был едва слышен из-за дикого рева, который издавал новорожденный. Очевидно, счастливый отец проводил очередной отпуск, тютюшкаясь со своим чадом. Отдых, конечно, своеобразный, что и говорить...
– Так был или не был? – настаивала Роза Валериановна. – Отвечай немедленно.
– Да был, был... Просто я не хотел вас расстраивать, Роза Валериановна. Выходит, тот тип из ГАИ все-таки настучал? Так фирма все равно не в убытке, я же из своих расплатился, – послышался озабоченный голос Лопухова. – Сам виноват, сам заплатил. Там объезд был, ну я и решил сэкономить время, как раз на пост и нарвался.
– Во сколько? – упавшим голосом продолжала допрашивать его Гагарина.
– Полтинник отдал, обычная такса, – с грустью поведал Лопухов. – А что было делать?!
– Не сколько, а во сколько! – заорала Роза Валериановна. – Время, а не деньги!
– Где-то около девяти, – растерянно проговорил Алексей.
Но Гагарина, не дослушав его, уже с силой бросила трубку на рычаг телефона.
– Все равно не поверю, – твердо заявила она, повернувшись ко мне. – Если это он, то я ничего не понимаю в людях. А это не так. Значит, это не он.
Против такой железной логики мне было нечего возразить. Да и не очень-то хотелось, если честно.
...Что же касается посещения Андрея Князева, то мой визит начался очень хорошо, а закончился очень плохо. Но лучше рассказать все по порядку, как перед врачом или перед Приятелем, наплевав на стыд и отрицательные эмоции.
– Вам Андрея? – растерянно произнес из-за цепочки почтенного вида старичок в позолоченном пенсне. – Он еще не вернулся с работы. Может быть, что-то ему передать?
– Очень может быть, – охотно согласился я. – Передайте, пожалуйста, Андрею, что к нему заходил Валерий Мареев и непременно зайдет еще раз.
– Минуточку, я сейчас зафиксирую, – пока я говорил, старичок быстренько нацарапал карандашом прямо на обоях коридора фамилию визитера. – Фамилия через "о"?
– Через "а".
– Цель визита? – продолжал свой расспрос натренированный в общении с посетителями старичок. – Деловой вопрос, личный?
– Сугубо личный – насчет писем. Тех самых писем, которые в свое время расстроили его брак, – решил я заинтриговать отсутствующего Князева.
Я уже начал потихоньку спускаться по лестнице, как старичок резво откинул цепочку, высунул голову в дверной проем и закричал мне вслед:
– Молодой человек! Погодите! Вы не могли бы пройти в квартиру и немного подождать? Андрей должен скоро вернуться, а на эту тему и мне будет интересно с вами поговорить.
– Что ж, давайте поговорим, – согласился я и снова поднялся на площадку.
Старомодный уют профессорской квартиры с порога ударил мне в нос запахом сладкого нафталина. Кресла старинной работы были покрыты накидками, огромный квадратный стол завален бумагами и многочисленными фотографиями женских половых органов с сопроводительными надписями по-латыни.
А в шкафу за высокими стеклами стояли в два ряда кубки, на которых были тщательно прорисованы мужественные атлеты с пистолетами в руках, поражающие мишень точно в десятку. Призы сопровождались текстом, из которого следовало, что всю эту охапку выиграл Князев.
Тут же, под шкафом просматривался покрытый толстым слоем пыли скрипичный футляр – так сказать, этапы творческой биографии лидиного жениха.
Старичок, открывший мне дверь, оказался отцом Андрея. Профессор церемонно представился и, изучив мою лицезнию, несказанно удивился.
– Я полагал, что такая профессия существует только в книгах.
– Литература уже неотделима от реальности, – улыбнулся я. – И написанный текст подчас может перевернуть жизнь человека. Например, эти письма, которые и привели меня к вам.
То, что мы в данном случае имеем дело с литературой, правда, особого рода – эпистолярной, но все же именно литературой, а не реальностью, начинало казаться мне все более правдоподобным объяснением таинственных обстоятельств дела.
– Да уж, – сокрушенно вздохнул седой профессор. – Уже пять лет длится этот эпистолярный роман. И конца ему, кажется, не предвидится.
– Очень даже предвидится, – заверил я старичка, – раз за дело взялся я. Поверьте, что я положу этому конец.
– Форменное безобразие, молодой человек, – негодующе воскликнул профессор, – с этими хулиганскими действиями давно пора покончить.
– Вот и помогите мне, – предложил я. – Вместе мы наверняка справимся.
– Надо, батенька справиться, – заволновался старичок, – обязательно надо. Я – профессор гинекологии, уважаемый в городе человек, а моему сыну какие-то неизвестные негодяи ломают жизнь.
– Андрей сильно переживает?
– А как вы думаете? – откинулся в кресле профессор. – Сначала просто места себе не находил. А последние четыре года просто рвет письма, не читая. И, к сожалению, Андрей стал много пить.
– А раньше? – спросил я ошеломленно, не веря своим ушам.
– Раньше письма читал, но не пил, – недоуменно уточнил Князев. – Ведь из-за этих каракулей он и поссорился со своей невестой.
– То есть, вы хотите сказать, что именно ваш сын получал письма? – начал я с трудом врубаться в ситуацию.
– Ну да, разумеется, – подтвердил професор, не понимая, чему это я так удивляюсь. – «Злые языки страшнее пистолета». Помните у Грибоедова?
– Да помню, помню, – отмахнулся я. – Со школы еще в зубах навязло.
Оказывается, у нашего анонимщика весьма широкая аудитория! Гагарина-старшая, Лида, Андрей... Целая сеть постоянных корреспондентов!
Я попросил старичка поподробнее рассказать мне о перипетиях неудавшейся женитьбы его сына.
– Ну, что я могу сказать?.. – обстоятельно начал Князев. – Лида была очень хорошая девушка, тихая, из деревни откуда-то.
– Из Колобова, – педантично поправил я старика. Ведь для пожилого профессора что райцентр, что деревня – один хрен.
– Да-да, вот я и говорю... Тогда мне казалось, что из нее бы вышла идеальная супруга и мать моих внуков. Знаете, такая тургеневская девушка... – мечтательно произнес профессор и его глаза слегка увлажнились.
Я вспомнил, как эта тургеневска девушка попыталась меня соблазнить в первые же минуты нашей встречи, но не стал разубеждать старичка.
– В общем, перед самой свадьбой Андрей начал получать письма, которые содержали информацию о том, что Лида ему изменяет, – с грустью констатировал профессор.
– Ну и что? – с притворным удивлением спросил я. – Если он действительно ее любил, то...
– О-о, молодой человек, – изучающе посмотрел на меня Князев, – я ведь воспитывал своего сына в исключительно строгих правилах, на примерах великой русской классической литературы. «Умри, но не давай... без любви», так кажется, говорил Чернышевский.
– Неверна... – повторил я. – А что конкретно под этим подразумевалось?
– В письмах говорилось, что она раньше встречалась с каким-то Марком, – пояснил профессор.
