Майкл Гилберт - Бедняга Смоллбон
– Гм. Похоже, тут все ясно. Только не надо забывать, что к каждому ключу можно сделать дубликат – тем более к такому большому ключу от входных дверей. Теперь, как с кабинетом Хорнимана?
– В рабочие часы, – неторопливо продолжал Боун, – есть одно серьезное препятствие. Если взглянуть на расположение помещений, то видно, что во все три кабинета шефов можно попасть только через секретариат. А там всегда должна быть хоть одна секретарша.
– Вы говорите, – должна быть, – недоверчиво протянул инспектор. – Но это соблюдается?
– Я полагаю, что соблюдается, – сказал Боун. – Контора работает по хорнимановским методикам, то есть под девизом «порядок прежде всего». И, кроме этого, в секретариате телефонный коммутатор для всех трех кабинетов руководства. И это часть системы, которая должна держать нежелательных или навязчивых клиентов на дистанции – что очень важно для каждой адвокатской конторы. Настоящий коммутатор-тот, что соединяет с внешним миром – стоит в подвале и обслуживает его сержант Коккерил или его юный помощник Чарли. Когда извне звонят кому-то из партнеров, вначале соединят с секретариатом, там он будет оценен, и только потом соединен – или не соединен-с нужным партнером. Что на деле означает, что там всегда должна быть хоть одна из секретарш.
– Понимаю, – кивнул инспектор. – Так что секретарши должны были заметить, если бы мистер Смоллбон вошел в кабинет мистера Хорнимана?
– Не только бы заметили, – усмехнулся Боун, – а тут же зафиксировали бы в календаре, и если бы он вышел, соответствующая секретарша – в нашем случае мисс Корнель – пометила бы, как он долго там был, чтобы позднее могла напечатать исчерпывающий отчет о визите с той или иной целью. С чего бы, думаете, мы, бедные адвокаты, живем?
Хейзелридж на миг задумался, но ничего не сказал. И наконец попросил:
– Ну, а теперь – о ящике.
– Тут случай ещё тяжелее, – покачал головой Боун. – Сами видите, какой солидный тут замок, скорей для сейфа, чем для ящика. Его можно выломать, как показал сержант Коккерил, но сомневаюсь, что можно открыть отмычкой – по крайней мере, не оставив следов.
– Хорошо, – согласился Хейзелридж. – А что с ключами?
– Ящики эти изготовлены комплектами. У каждого из трех партнеров в его кабинете свой комплект и к каждому ящику от каждого комплекта – свой особый ключ. И ни один ключ от одного комплекта не подходит к замкам другого. У каждого партнера было кольцо с ключами от ящиков его комплекта, и один универсальный ключ на весь комплект на случай, если какой-то ключ потеряется.
– Не слишком ли это сложно?
– Ну, вы не знали Абеля Хорнимана, – усмехнулся Боун. – Это был его принцип. Один ключ – один ящик – один клиент. Сомневаюсь, что остальным партнерам эта система так уж нравилась. Со временем Бёрли растерял все свои ключи и пришлось заказывать новый комплект. А Крейн свои ящики вообще никогда не запирает. Но дело не в этом, поскольку ни один из их ключей не мог открыть ящик с документами Ишабода Стокса. Тот ключ был только у Абеля Хорнимана – но у него его тоже не было. Не знаю, что тут говорит Боб Хорниман – зато мисс Корнель утверждает, что Боб не мог найти ни ключ от этого ящика, ни универсальный ключ. Все остальные семнадцать ключей были на месте.
– Благодарю вас, – сказал Хейзелридж. – Как вижу, нужно поговорить с Бобом Хорниманом.
Боб о ключах знал совсем немного.
– Я у отца единственный наследник, и я просто принял все, как было. Ключей там была уйма. Ключи от дома и ключи отсюда. Я знал, что эта связка отсюда, поэтому принес её сюда и запер в ящик своего стола. Понятия не имел, что одного ключа не хватает. Остальными я как-то открывал некоторые ящики.
– Но явно не имели повода что-то искать в этом ящике, до самого сегодняшнего утра?
– Нет, не имел, – сказал Боб. – Признаюсь вам, что я о наследстве Стокса вообще не думал. Меня уже начинала мучить совесть, но такие дела по наследству – это не передача имущества или судебный иск, с которыми хватает хлопот. Знаете, как это бывает – дел у меня было выше головы, так что менее срочная работа могла и подождать.
– Вполне вас понимаю, – сказал Хейзелридж. – А теперь расскажите мне о вашем отце. Пожалуй, опишите мне, как выглядел его нормальный день. В котором часу он приходил в контору и так далее. Главным образом в последние месяцы жизни.
Боб выглядел изрядно удивленным, но сказал:
– Он должен был весьма щадить себя. Последние полгода был постоянно под наблюдением врачей. А те бы предпочли, чтобы в контору он вообще не ходил, но для отца такое было немыслимо. Знаете, контора была для него делом всей жизни. Он приходил сюда в половине одиннадцатого, а уходил в полпятого.
– Полагаю, что остальные приходили раньше.
– Еще бы, – подтвердил Боб. – Точно к половине десятого. Даже мистер Крейн уже сидит за столом ещё до десяти.
– Ага. А вы жили вместе с отцом?
– Нет, – отрезал Боб. – У меня своя квартира.
– По завещания вашего отца дом его, конечно, достанется вам. Вы поселитесь там?
Вначале показалось, что Боб в его вопросе увидел нечто оскорбительное. Потом сказал:
– Нет, безусловно нет. Я бы не смог его содержать. Такой огромный домина.
IV
Сержант Пламптри мог бы с этим определением согласиться. Красивым дом никак нельзя было назвать. Громадный, выкрашенный серо-желтой краской, сооружен он был по солидным викторианским принципам, по которым кухня должна быть расположена в подвале, семья – в бельэтаже и на первом этаже, гости – на втором, слуги на третьем а дети – в мансарде.
Открыла сержанту усатая особа с одним неподвижным и другим косящим глазом, которая провела его в салон с тяжелой мебелью черного полированного дерева и портьерами из фиолетового плюша. Указав на кресло грубых форм, сложила пухлые белые руки и молча ждала, какие грехи этот следователь хочет взвалить на её голову.
– Послушайте, мадам, – важно сказал сержант Пламптри, – все дело – только вопрос времени.
И без особых понуканий получил такую информацию: Абель Хорниман был человеком строгих традиций, как дома, так и в конторе, особенно в последние месяцы жизни. Все старались помочь ему, как могли. Постоянно под рукой была сиделка. Сержант Пламптри записал её имя и адрес и рад был, что получит дополнительное свидетельство. Абель Хорниман вставал в половине девятого, в четверть десятого садился за завтрак и читал «Таймс» до десяти часов пяти минут, когда за ним приходила машина. К пяти часам всегда был дома к чаю, потом слушал радио, пока не шел переодеться в смокинг к ужину.
– Он вечером никуда не выходил?
Экономка проявила умеренное удивление.
– Разумеется нет.
– Никогда? – настаивал сержант. – Не обижайтесь, но я должен знать точно.
– Мистер Хорниман, – хозяйка поджала губы, – одной ногой был в гробу. Он никогда и никуда не выходил вечером.
– Благодарю вас. А потом?
– Потом, – продолжала экономка, – потом в десять часов ложился. Сиделка спала в комнате через коридор, а я – в соседней. Так что одна из нас всегда бы его услышала. Знаете, у него бывали такие внезапные приступы.
– Благодарю вас, мадам – расшаркался сержант Пламптри.
Он чувствовал, что этим вопрос практически исчерпан. Еще визит к сиделке, и можно идти докладывать инспектору Хейзелриджу.
V
Полицейский патолог доктор Блэнд был человеком сухим, но увлеченным. Фотография, которую он подал Хейзелриджу, на первый взгляд выглядела как снимок с птичьего полета Большого каньона на реке Колорадо. На ней были те же бесчисленные мелкие ложбины, которые со всех сторон сбегали вниз, те же пропасти и обрывы, те же промоины и провалы, что и в его ближайших окрестностях; а посредине бежала глубокая борозда самого каньона, ровная, как по линейке, ограниченная крутыми стенами, и уже совсем на дне – темная лента реки.
– Результат воздействия стального тросика на человеческое горло, заметил доктор Блэнд. – Десятикратное увеличение.
– Фантастика, – Хейзелридж был потрясен. – Полагаю, что темная линия на дне это – точно. Объяснять не надо. И что это доказывает?
– Уйму всего, – пожал плечами доктор. – Не желаете описание орудия убийства? Не считая возможных погрешностей в деталях, вот оно: возьмите кусок обычного латунного тросика в семь нитей, как для подвески картин. Примерно на двух третях длины просуньте между прядями троса гвоздь потолще или отвертку, образуется отверстие. Через него проденьте один конец тросика, и вот вам идеальная петля. Теперь к каждому концу прикрепите по куску дерева-любого, главное, чтобы удобно держать в руке. И вот вам дешевая самодельная удавка.
– Действительно дешевая, – согласился Хейзелридж. – Простая и не выдающая своего происхождения.
– Вот именно, – сказал доктор. – Домашнее оружие. Сделать его может кто угодно.
