Леонид Кудрявцев - Смерть по заказу
Насчет них Виктор, конечно, прав, но только не совсем. Да, безусловно, существование его – Андрея, человека, о котором. Мама не знала почти ничего, самое главное: ни кто он такой, ни где его найти, служило некоей гарантией ее честного отношения к Виктору. Если с тем что-то случится и виновата в этом будет Мама, Андрей, может в любой момент появиться, всплыть, как подводная лодка со дна, и тогда ничто не спасет Маму от расплаты. Она просто не будет знать, где, в какой момент ее будет поджидать смерть, а стало быть, будет обречена. Таким образом, Андрей кроме напарника был еще для Виктора гарантией честного к нему отношения Мамы. И это было правильно.
С другой стороны, если бы Мама очень сильно захотела, то ей наверняка удалось бы определить, кто именно Андрей, а также вычислить его логово. В таком случае он сам легко превратился бы в дичь.
Однако попыток разузнать об Андрее поподробнее она не предпринимала, и это служило пока гарантией, того, что она в ближайшее время рассчитывает с Андреем и Виктором поработать. Наумов был уверен, что засек бы ее попытки разузнать о себе поподробнее, если бы они были. Но их не было.
Был еще один момент, до которого Виктор не додумывался. Вполне возможно, Маме и вовсе не нужно было заполучить их в свою команду. А зачем? Может быть, ей гораздо удобнее иметь при себе двух парней, на которых можно было бы в случае чего кивнуть: «Это не мои ребята. Я не отвечаю за их штучки. И вообще им было дано совершенно противоположное задание, а они что-то напутали. Да об чем разговор, так вот же они, вот, можете делать с ними что угодно, я вам их отдаю».
И если так произойдет, то у Мамы хватит ума сдать их вместе, обоих. И не она уже будет узнавать, кто такой Андрей, и брать его на мушку. Тут будут действовать другие люди. И сделают они это все запросто, как два пальца об асфальт.
Что, в таком случае, останется делать им, двоим? Все что угодно, все, что в тот момент подскажут разум и инстинкт. Вот только, Андрей этого боялся, сделать в таком случае уже будет совсем ничего нельзя.
Уповать на справедливые разборки, слава о которых идет среди простых людей, не имеющих к этой системе никакого отношения и знающих о ней лишь по смутным слухам? Смешно! Что значит их слово против слова Мамы? Да ничего, совершенно ничего.
Нет, в подобном случае останется лишь бегать, словно пуганые зайцы, и ждать, откуда прилетит пуля охотника. Может быть, некоторое время они так и продержатся. Но не до бесконечности же? Виктор, снова устроившись напротив него, острым чутьем угадав, что напарник думает о чем-то серьезном и мешать ему не стоит, молча закурил. Андрей сделал то же самое.
«В конце концов, – подумал он. – Если Мама решится нас по-серьезному сдать, шансов выжить будет очень мало».
Вот только даже в таком случае он не собирался поднимать лапки кверху.
«И вообще чего это я запаниковал? К дождю, что ли? Давай-ка, браток, жить по принципу: будет день – будет пища. Вот так, и никак иначе. А то так недолго и мигрень заработать, причем без всякого шампанского и шоколада».
– Ну что, пора? – спросил он у Виктора.
– Конечно пора, – встрепенулся тот. – Счас мы Маме сюрпризик преподнесем. Она-то думает, что я к ней заявлюсь один, а мы придем вдвоем. Обрадуем бабулю?
И он подмигнул.
– Факт, обрадуем, – поддержал его Андрей и подмигнул в ответ. – Думаю, наш сюрприз ей понравится.
– Еще как.
Так, с шутками-прибаутками, они вышли из квартиры Виктора, и тот аккуратно запер прочную, железную, такую, что, казалось, прямым выстрелом из пушки не прошибешь, дверь на цифровой замок.
По темному парадному гуляло эхо, на полу валялись окурки и обрывки агитационных плакатов, то ли рекламирующих новое политическое движение, о котором в данный момент все, наверняка уже забыли, то ли очередной заграничный чудо-сок.
Весело перепрыгивая через две ступеньки, они сбежали вниз и уже практически вышли на улицу, когда едва не столкнулись с тремя омоновцами. Разминулись и уже двинулись дальше, к припаркованной в паре десятков метров от подъезда машине Виктора, когда сзади послышалось властное:
– Эй, граждане, остановитесь!
– Чего? – не понял Виктор.
И все же они остановились и обернулись.
А омоновцы уже окружали их, брали в клещи, и двое, положив руки на дубинки, заходили сбоку. Тот, что был в середине и теперь, когда Виктор с Андреем развернулись, оказался к ним лицом к лицу, к дубинке, однако, не тянулся. Вид у него был вполне безмятежный и в то же время чувствовалась в нем какая-то скрытая угроза, словно бы намек, что приказ, отданный хоть и спокойным, можно даже сказать, благожелательным тоном, лучше бы исполнить. А иначе…
– В чем дело? – резко спросил Виктор.
– Документики.
– Что?
– Я разве неясно говорю? – осклабился тот, который стоял перед ними. Его товарищи между тем уже стояли по бокам, и чувствовалось, что любое неверное движение Виктора или Андрея они могут истолковать как повод к действиям. Очень даже неприятным действиям. Когда резиновой дубинкой попадают по спине или голове, это очень, ну просто крайне неприятно.
– А в чем, собственно, дело? – поинтересовался Виктор.
Тон у него был уже не резкий, а вполне дружелюбный.
Конечно, этих трех они с Андреем запросто могли раскидать, как щенков, но затевать драку с представителями власти возле дома, в котором ты прожил всю жизнь, – неразумно. Кто-нибудь обязательно смотрит на них сейчас в окно. Не пройдет и получаса, как тебя опознают. А там, глядишь, к вечеру и руки за спиной скрутят.
– Ни в чем, – невозмутимо ответил омоновец. – Просто мы хотим посмотреть на ваши документики. По распоряжению мэра Москвы в целях борьбы с терроризмом проверяем документы у всех подозрительных личностей, предположительно кавказской национальности.
– Ну, вы даете! – засмеялся Виктор. – Это я-то кавказец. Вы на меня внимательно посмотрите!
– А мы документы у вас и не спрашиваем. Нас ваш товарищ интересует.
– Да какой же он кавказец? Вы поглядите внимательно. Нет, вы видели?
– Это нам решать, – гнул свое омоновец. – И вообще сейчас у нас терпение лопнет, препроводим в отделение милиции и задержим на трое суток. А потом можно этот срок продолжить. Повод найдется. Так что, гражданин, не протестуйте. Пусть ваш товарищ покажет документы и проваливает подобру-поздорову.
«Просто удивительно вежливые омоновцы! Ненормально вежливые!» – подумал Андрей и полез за паспортом.
– Да зайдите в любую квартиру в этом доме, – продолжал объяснять Виктор. – Вам все скажут, что я тут всю жизнь живу. А это мой друг, ко мне из Астрахани приехал.
– Ну вот и хорошо. Раз приехал, значит, у него с собой должен быть паспорт. Пусть предъявит.
Краем глаза заметив, как напрягся омоновец, который стоял от него справа, Андрей все же выудил из внутреннего кармана куртки паспорт.
– Вот, смотрите.
– Вот видите, делов-то, – промолвил тот, принимая книжицу, и, открыв ее на той странице, где была наклеена фотография, стал внимательно ее изучать, то и дело поглядывая на Андрея. – Так, фотография сходится, и даже очень. Побриться бы вам не мешало, гражданин… Хмылев Петр Трифонович. Это вы?
– Так точно! – по-строевому вытянув руки по швам, отрапортовал Андрей.
Стоявший от него справа патрульный несколько расслабился, но руки с рукоятки дубинки не убрал.
– Угу, национальность – русский. Это хорошо, это здорово… Вот видите, значит, действительно, ошиблись мы… значит, ваш товарищ прав…
– А я что говорил? – не без триумфа возвестил Виктор. – Все, мы можем идти?
И Андрей тут же протянул руку, чтобы забрать паспорт, но омоновец это проигнорировал, продолжая неторопливо, словно эта операция ему не надоела за день, перелистывать книжицу в полиэтиленовой обложке.
– А вот еще мы сейчас посмотрим место вашего жительства. Штампик посмотрим. Стало быть, в Астрахани ваш друг живет, говорите?
Андрей мысленно чертыхнулся. Ну, если только Виктор напутал… Если только… Да и сам хорош, не посмотрел, где этот самый Хмылев живет, кретин… А надо было…
– Ага, действительно в Астрахани… И даже на улице Ленина… Ну, дьявол, сколько этих улиц поназывали в свое время. В каждом городе.
– Совершенно верно, – вкрадчиво сказал Андрей, ловким движением забирая у омоновца паспорт. – Все, проверка закончена?
– Закончена, закончена, – почему-то развеселившись, ответил тот. – Проверка проведена. Показала отсутствие причин для дальнейшей проверки.
– Вот именно, – подтвердил Виктор и, резко развернувшись, на прощание бросил омоновцам: – Адью! Прощайте, стражи порядка!
– Да, мы пойдем, – поддержал его Андрей.
И оба друга, стараясь шагать неторопливо, направились к машине Виктора. Прежде чем сесть в салон, Андрей все же обернулся.
Омоновцы стояли на том же месте, чем-то в своей неподвижности напоминая скульптурную группу «Лаокоон и его дети, заедаемые змеями», и смотрели им вслед. На секунду Андрею показалось, что на лице у того, который смотрел его паспорт, мелькнуло едва заметное выражение удовлетворения, словно он сделал что-то, что должен был сделать.
