Джеймс Паттерсон - Опасность на каждом шагу
— Частично, — серьезно ответил старичок, удивленно покосившись на него. — На плане это, видите, что-то вроде беседки за алтарем, но там ведь и колонны стоят, и балдахин висит, восемнадцать метров.
— Собор длиной в целый квартал. Сколько там, двести шестьдесят метров? — обратился Оукли к своему заместителю. — Проведем разведку. Может, забросим оптоволоконную камеру через одно из окон. Снимем тепловые показатели и по оружию вычислим засранцев. Сейчас самое время — можно спуститься с крыши по фасаду, выбить розу и все окна в капелле одним махом.
— Кажется, с годами я стал плохо слышать, — сказал смотритель Нарди. — Но мне на секунду показалось, что вы собираетесь уничтожить большую розу собора Святого Патрика.
— Мистер Нарди, полицейские дела вас не должны волновать, — ответил ему Оукли. — На кону человеческие жизни. Мы сделаем то, что должны сделать.
— Этой розе сто пятьдесят лет, сэр, — сказал смотритель, складывая худенькие руки на груди. — Она бесценна, так же как и окна капеллы Девы Марии и все остальные реликвии и статуи собора. Вы трижды подумаете, прежде чем пробить дырку в статуе Свободы, правда ведь? Так вот что я вам скажу: собор Святого Патрика — статуя Веры этого города, так что придумайте-ка что-нибудь другое. Вы разрушите его только через мой труп!
— Уведите мистера Нарди, пожалуйста, — раздраженно отдал приказ Оукли.
— Послушайте меня! — кричал Нарди, пока полицейский выводил его из штаба. — Я этого так не оставлю! Я созову репортеров!
«Только этого нам не хватало», — подумал я. Опять закавыка, очередное идиотское препятствие. Мало нам неприятностей, теперь нас еще и связали по рукам и ногам.
Оукли развернул бейсболку козырьком назад, закрыл лицо ладонями и шумно выдохнул. Сейчас он был похож на принимающего, пропустившего легкую подачу.
— Господи, Боже мой! Нет, вы посмотрите, какая засада! — воскликнул он. — Гранитные стены… сколько там? Более полуметра толщиной? Двери — тридцать сантиметров бронзы. Нам еще никогда не приходилось выламывать такие толстые двери. Тем более бронзовые.
Даже в этих бесценных окнах переплетения каменные. Провести подкоп из соседних зданий невозможно. Это настоящая крепость. Святой Патрик может выдержать осаду целой армии. И нам надо проникнуть туда, не оставив на нем ни царапины. Напомните мне, зачем я устроился на эту работу?!
— Наверное, начитался в детстве героических книжек… ну и захотел выпустить именную марку кроссовок, — ответил я. — Так же, как и большинство из нас.
Шуточка получилась так себе, но, чтобы выпустить накопившееся напряжение, нам не нужен был профессиональный комик. Все, включая стоического Оукли, от души расхохотались.
Хотя этот смех скорее был похож на рыдания.
35
Десять минут спустя мы стояли на морозце, разглядывая великолепный собор. Когда мы вышли на улицу, Оукли связался со снайперами по рации и приказал им взять на прицел бесценные окна капеллы Девы Марии.
В сером свете дня сводчатый вход и окна на втором этаже погрузились в тень. Фасад собора напоминал огромное лицо: широко раскрытые темные глаза и большой рот, разверстый в гневном крике.
Я резко остановился и чуть не схватился за «глок», когда зазвонили колокола. Сначала мне показалось, что это очередные шуточки похитителей, но потом я посмотрел на часы. Был ровно полдень.
Колокола, видимо, были подключены к таймеру. Сейчас они играли «Ангелус», созывая суетливых манхэттенских грешников на молитву, какую — я не помнил. Но даже если этому призыву никто не внял, по крайней мере звон на время заглушил гомон полицейских, журналистов и зевак.
Долгие громкие ноты тревожно носились в воздухе, отражаясь от металла, камня и стекла окружавших собор небоскребов.
Я окинул взглядом толпу, и тут мне в голову пришла идея.
Смотритель Нарди не успел далеко уйти — он разговаривал с какой-то девушкой у баррикады на Пятидесятой. Я подбежал к нему и вмешался в разговор:
— Мистер Нарди, где находятся колокола?
Прежде чем ответить, он пристально изучил меня и состроил кислую мину:
— В северном шпиле.
Я оглядел высоченный резной каменный конус. Где-то в тридцати метрах над землей я заметил на его поверхности какие-то зеленые дощечки — может быть, это медные ставни?
— К колоколам можно подобраться изнутри? — снова спросил я Нарди. Тот кивнул:
— Наверх ведет старая деревянная лестница, она осталась еще с тех времен, когда в колокола звонили вручную.
Затея была рискованная, но если бы мы могли как-то забраться туда и втихаря открыть ставни, то у нас появился бы проход внутрь.
— А северный шпиль просматривается изнутри церкви?
— Зачем вам это? — вмешалась женщина, с которой до этого разговаривал Нарди. — Вы его тоже хотите взорвать, детектив?..
36
Только теперь я заметил пропуск журналиста «Нью-Йорк таймс» у нее на лацкане. Вот тебе и профессиональная наблюдательность.
— Беннетт, — сказал я.
— Ах да, Беннетт. Вы из Манхэттенского северного, да? Наслышана. Как поживает Уилл Мэтьюс?
Как и большинство копов, я не ведусь на лозунг «Люди имеют право знать», которым так любят размахивать газетчики. Может, и повелся бы, если бы на их так называемой журналистской чести не болтался ценник. Насколько я помню, газеты на улицах продают, а не раздают.
Я угостил молодую репортершу своим фирменным коповским злобным взглядом. Наверняка получилось так же свирепо, как у самого Мэтьюса, но эта пиранья даже не моргнула.
— Почему бы вам самой его не спросить? — наконец ответил я.
— Я бы с удовольствием, но у него стоит определитель номера. Так что там за дела, детектив? Никто не в курсе, что ли? — Ее культурная речь внезапно съехала на общий нью-йоркский говорок. — Или все типа играют в молчанку?
— Выберите любой ответ на свой вкус, — бросил я, собираясь уходить.
— Хм-м… Раз уж мы заговорили о выборе — не знаю, понравится ли моему редактору заголовок типа «ПОЛИЦЕЙСКИЕ САМИ ПРОПУСТИЛИ ЗАХВАТЧИКОВ В СОБОР»? Или он выберет «ПОЛИЦИЯ РАЗРУШИТ СОБОР, КОТОРЫЙ НЕ СМОГЛА ЗАЩИТИТЬ»? — показала когти репортерша. — Кажется, звучит броско. Что скажете, детектив Беннетт? Или, по-вашему, слишком похоже на «Нью-Йорк пост»?
Я поморщился, вспомнив слова Уилла Мэтьюса. Вряд ли ему понравится, если благодаря мне департамент еще и пропесочат в прессе.
— Послушайте, мисс Калвин, — снова обернулся я, — давайте не будем начинать знакомство со скандала. Я скажу пару слов, но строго конфиденциально. Договорились?
Она быстро кивнула.
— На данный момент мы, строго говоря, знаем не больше вашего. Похитители вышли с нами на связь, но пока не огласили требования. Когда нам станет известно больше и я получу разрешение, то поделюсь с вами всей доступной информацией, хорошо? Но пока что у нас кризисная ситуация. Если у психов в соборе есть радио или телевизор и они узнают, что мы собираемся делать, погибнут люди. Очень важные для страны люди.
Обернувшись, я увидел, что Нед Мэйсон бешено машет мне из дверей штаба.
— Мы должны объединиться против них, — крикнул я через плечо, переходя на бег.
37
Едва я вошел в штаб, Мэйсон сунул мне в руки звонящий мобильник.
— Майк, — сказал я.
— Майк. Привет, дружок, — отозвался Джек. — Чего трубку не берешь? Неужели заснул? Если бы я не знал, какой ты душевный парняга, то подумал бы, что ты решил подстроить мне какую-нибудь бяку.
— Спасибо, что отпустили президента, — сказал я искренне.
— Ой, да не стоит. Это меньшее, что я мог сделать. Да, кстати, зачем звоню-то: я тут набросал список требований и подумал — может, кинуть их тебе на электронку? Ты не против? По правде сказать, я больше люблю старую добрую почту, но ты же знаешь, какой зоопарк творится в отделениях по праздникам.
Его обыденный тон начал действовать мне на нервы. Когда я проходил тренинги по переговорам, меня учили успокаивать опасных людей, которые шагнули за черту, съехали с катушек и нервничают.
Но этот Джек был просто наглым, заносчивым… убийцей?
При всем уважении к правам животных на свободную любовь на полицейском жаргоне таких преступников — людей, в которых осталось мало человеческого, — называют выродками. Тогда, говоря с Джеком по телефону, я мысленно напомнил себе, кто он такой на самом деле. Умный, может быть, даже гениальный, но все-таки выродок.
Я немного выпустил пар, представив себе, как надеваю на него наручники и тащу за шкирку на виду у людей, которых он терроризировал. Я знал, что так и случится. «Рано или поздно», — подумал я, принимая листок с адресом у связиста.
— Хорошо, Джек, диктую.
— О'кей, — ответил Джек, записав электронный адрес управления. — Ждите привета через минуту-другую. Я дам вам обмозговать информацию, а потом перезвоню, идет?
