Антон Леонтьев - Шоу в жанре триллера
Мне вспомнилась сцена избиения юных хулиганов. Или, быть может, Марк изменился?
– Но все это начинает походить на охоту. А я не привык, чтобы моя жена или я становились жертвами. Поэтому прошу, чтобы ты помогла мне найти того, кто пишет эти анонимки, как можно скорее. Юлиана тогда не поехала в Экарест, вместо нее я уладил все дела. Я решил, что лучше перестраховаться, хотя и не в моих правилах поддаваться на угрозы какой-то сволочи.
– Ты кого-нибудь подозреваешь? – задала я вопрос.
Как всегда, расследование нужно начинать с поиска врагов – тайных или явных.
– Я? – Марк Михасевич задумался. – Вообще-то я могу предложить тебе на выбор человек двести пятьдесят, которые не любят меня, мои, так сказать, коллеги и бывшие друзья. Многие из них с неуравновешенной психикой, некоторые вообще придурки. Они же завидуют моему таланту и нашей с Юлианой семейной идиллии.
Нет, Марк точно не изменился! Впрочем, он, вне всяких сомнений, чрезвычайно талантливый режиссер и актер, который, однако, не упускает громогласно и при каждой подвернувшейся возможности напомнить об этом.
– Твоя бывшая жена, – подбросила я идейку. – Разумеется, не я, Марк, к этим письмам я не имею никакого отношения, но ведь после меня у тебя была еще одна супруга, не так ли?
Марк Казимирович, явно до этого и не помышлявший о таком развитии событий, рассмеялся. Смех у него был отрывистый, сухой, злобный.
– А это вариант! Ну, если окажется, что это Тамара… Ты ведь помнишь, что с Лисициани мы расставались не так, как с тобой, Фима. И все по ее вине! Она любила меня, а я ее – нет. Да Тамара должна быть благодарна только мне – это я заметил ее, тогда еще никому не известную актрисульку, когда она приехала из глухой провинции, сделал ее звездой. Тамара… Это так на нее похоже, хотя после нашего развода прошло около восьми лет, но такие обиды со временем только крепчают…
– И все? – протянула я.
Роль детектива начала увлекать меня. Хотя надо быть с этим осторожнее – когда последний раз я ввязалась в криминальную историю, это едва не закончилось моей гибелью от руки наемного убийцы.
– Марк, ты больше никого не можешь предложить на роль анонимщика? Он, остановимся на этом местоимении, хотя мне кажется, что за всем этим скрывается цепкая женская ручка, должен быть около твоей семьи, возможно, входит в твою съемочную группу.
– Один из моих подчиненных? – задумался Михасевич.
Он замер около панорамного окна, выходящего на резиденцию главы государства.
– Я подбирал команду очень тщательно. Я уже сказал, что сейчас в Варжовцах снимаю телевизионный сериал про молодую императрицу Екатерину. Со мной работает много народу, но чтобы кто-то из них затаил злобу на Юлиану или на меня и стал бы сочинять подобную мерзость… Не знаю…
– Марк, – попыталась я еще раз, – все же подумай о том, чтобы подключить к делу полицию. Я не могу дать тебе никаких гарантий, что смогу напасть на след анонимщика и… и, если на то пошло, помешать ему – или ей – осуществить задуманное.
Михасевич отмел мои сомнения энергичным жестом ладони, которая, как короткий меч, как будто сняла голову с воображаемого преступника.
– Фима, ты мне нужна! Я могу доверять тебе, и это для меня в данный момент самое важное. Кроме того, ты отлично ориентируешься в этой среде, ты все и всех знаешь…
– Будь по-твоему, – пробормотала я, чувствуя, что зря дала согласие. – У меня сейчас как раз творческий отпуск, да и наступил летний перерыв в съемках «Ярмарки тщеславия». Почему бы не прокатиться к тебе в Варжовцы?
– Спасибо, Фима! И вот еще что, – заметил как бы между прочим режиссер, теребя себя за ус. – В Варжовцах и окрестностях орудует маньяк, не знаю, важно это или нет.
– Что за маньяк? – ужаснулась я.
– Я не в курсе всех новостей, может быть, это только слухи, и несколько разрозненных и никак не связанных исчезновений объединили в одну цепочку по ошибке. Однако в городке месяца за два уже исчезли три или четыре ребенка. И через некоторое время были найдены их трупы. И вот я думаю… Может быть, этот… этот убийца и есть анонимщик? – предположил режиссер.
Снова затарахтел телефон, Михасевич сначала никак на это не реагировал, потом, в тихой ярости, подошел к столу, рванул на себя трубку телефона и в ярости произнес:
– Да! – Услышав ответ собеседника, он сразу же смягчился: – Юлианочка, это ты… Да, как раз говорю с Фимой. Она приедет… Да, да, рыбка…
Он повернулся ко мне спиной, понизив голос, явно не желая, чтобы я слышала его разговор с женой. Я решила воспользоваться ситуацией и внимательно осмотрела конверты, в которых пришли анонимные письма.
Письма были опущены в почтовый ящик на железнодорожном вокзале Варжовцов. Они пришли не из Экареста или еще откуда-то. Вряд ли анонимщик, чтобы замести следы, специально приезжает в городок и опускает в почтовый ящик работу своего воспаленного ума. Это добрых три сотни километров! Значит, он рядом, значит, он в Варжовцах.
Марк тем временем завершил разговор с Юлианой.
– Она очень рада, что ты приедешь, Фима. Юлиана тебе понравится, и бедная девочка уже ждет не дождется, когда познакомится с тобой. Она обожает твою «Ярмарку». Когда ты сможешь приехать к нам?
– Да хоть сегодня, – ответила я.
Михасевич пошевелил усами и сказал:
– У меня будет просьба… если тебя не затруднит, не могла бы ты… навестить Тамару.
– Почему бы тебе самому не спросить, имеет ли она отношение ко всей этой катавасии? – усмехнулась я, уже зная, что ответит Марк.
– Мы с Тамарой на ножах, – выдохнул режиссер. – Единственное, за что я ей благодарен, так это за то, что она позволила мне воспитывать Кирилла. Мальчишка и так со сложным характером, и если бы он остался у матери, это окончательно испортило бы его.
– Ну что же, Марк, если ты доверяешь мне это неофициальное расследование… – протянула я. – Но учти, я слагаю с себя всяческую ответственность за исход дела. Прошу тебя, обратись к…
– Знаю, знаю, – морщась, как от зубной боли, прервал меня Михасевич. – Но пока еще не пришло время звонить в полицию. Они только навредят! О, Фима, дай мне этого анонимщика… этого онаниста, – проскрипел зубами Михасевич. – Ух!
В кратком, но до чрезвычайности емком междометии заключался весь характер и темперамент мэтра герцословацкого кинематографа Марка Казимировича Михасевича.
И снова беседу прервала телефонная трель, Михасевич, милостиво объявив, что аудиенция окончена, добавил:
– Приезжай послезавтра, Фима. На вокзале тебя встретят. Будешь жить у меня в особняке.
Марк дал понять, что я могу идти.
– Стелла Богумиловна, это ты, что ли, мне житья не даешь? – произнес со смешком он в трубку. – Ну, как дела, старушка, как твой седокудрый Афиногенчик? Вы еще часом не развелись?
Марк, как всегда, был нарасхват – на этот раз его беспокоила примадонна нашей герцословацкой эстрады Стелла Бугачиха.
Я поспешно ретировалась. Через минуту я была на улице, около особняка, в котором располагалась студия и творческая мастерская Марка Михасевича.
Поеду в Варжовцы, хотя сейчас там не сезон. Отдохну, развеюсь, глотну свежего воздуха. И, если повезет, отыщу автора писем, который грозился убить Юлиану Понятовскую.
Тогда я и предположить не могла, каким беспросветным ужасом обернется вся эта на первый взгляд невинная история, но обо всем по порядку…
В Экаресте я остановилась на квартире своей старшей сестры Вероники – она у меня профессор, дважды доктор наук, специалист по теоретическому сексу. Вероника считается одним из ведущих специалистов по вопросам отношения полов, постоянно находится в разъездах, преподает в международных университетах, выступает на мировых симпозиумах и является штатным советником генерального секретаря ООН и ЮНЕСКО по вопросам демографии, контроля за рождаемостью и предотвращения распространения СПИДа.
В тот момент моя сестрица находилась где-то не то в Нью-Йорке, не то в Сан-Франциско в компании со своим новым увлечением, молодым жиголо Дусиком, который сыграл не последнюю роль в истории с президентом и его женой.
Вероника имеет двухъярусную квартиру общей площадью в полкилометра в одной из стеклянных башен суперэлитного комплекса «Авалон». Гонорары за ее публикации и бестселлеры о сексе позволяют Веронике иметь гнездышко во всех крупных городах мира. И когда Ника не в Экаресте (а это одиннадцать месяцев в году), в ее хоромах квартирую я.
Оказавшись в сестриных апартаментах, я первым делом позвонила Рае Блаватской. Узнав, что с Василиском, моим дорогим котиком, все в полном порядке (уезжая в столицу, я дала Рае четкие наставления по поводу кормежки животины и разъяснила, что парную говядину он кушает на ужин, а днем предпочитает печенку и потроха), и выслушав монолог, лейтмотивом которого являлся огромный прыщ, вскочивший у Раи на седалище, я перешла в наступление.
– Раечка, дорогая, ты ведь все и обо всех знаешь? – спросила я.
