Крейг Райс - Убийство по-домашнему
— Селена! — позвал я.
— Да? Слушаю, любимый, — сонным голосом спросила она.
— Почему сразу после смерти отца вы уволили всю прислугу?
— Что? — В ее голосе чувствовалась теперь пробудившаяся бдительность.
— Я спросил, почему сразу после смерти отца вы уволили всю прислугу?
— Что это за глупые вопросы, Горди!?
У меня создалось впечатление, что Селена уклоняется от ответа на вопрос.
— Прошу тебя, Селена. Мне обязательно нужно это знать. Именно это одна из тех вещей, которые, как колючка, засели в моем сознании, — солгал я. — Возможно, если ты ответишь мне на этот вопрос, я легче вспомню и другие вещи.
Она тихо рассмеялась, а рука, которую она протянула ко мне, легла на мою подушку. Я не притронулся к ней, у меня почему-то не было желания это делать.
— Но, любимый, ведь это так просто. Раньше отец сам нанимал прислугу. Ты не представляешь себе, что это были за типы! Они только шныряли по углам и воровали сигареты. Отец платил им за то, чтобы они шпионили за нами. Нашу «эмансипацию» мы начали именно с того, что уволили всю прислугу. Этим занялась мать. И сделала это замечательно! Она просто вымела их из дома, как мусор.
Объяснение было простым и абсолютно убедительным. Оно прекрасно укладывалось в рамки здравого смысла. Я взял её за руку и крепко пожал её.
— Спасибо, Селена.
— Тебе это помогло?
— Боюсь, что нет.
— Это фатально! — Селена убрала руку. — Но теперь уже действительно спокойной ночи, любимый…
Теперь, когда Селена объяснила мне, что в увольнении всей прислуги не было ничего странного, остатки моих подозрений развеялись в воздухе. Впервые за весь вечер мне было хорошо без всяких оговорок. Загипсованные сломанные нога и рука совершенно не болели. Голова тоже перестала меня беспокоить. Я начал погружаться в сон с приятным чувством расслабленности. Моей последней сознательной мыслью было: «Я Горди Френд. А Селена моя жена».
Перед тем как окончательно уснуть, я повернул голову, чтобы еще раз посмотреть на Селену. Она лежала, повернувшись ко мне спиной, и под тонким одеялом вырисовывалась удлиненная линия ее бедра. Её волосы блестели на подушке, как расплавленное серебро.
Мне снились эти волосы. Казалось, это должен быть чудесный сон, однако это было не так. Светлые волосы Селены закрывали меня всего, обвивались вокруг шеи, душили…
Я проснулся в холодном поту. Я точно знал, что кто-то прикоснулся к моей щеке. Я находился в полном сознании. Это Селена, подумал я. Прикосновение было легкое, кончиками пальцев. И нежный запах. Что это за аромат? Лаванда?
Не открывая глаз, я с чувством глубокого удовлетворения вытащил руку из-под одеяла и взял эти пальцы. Однако это не были гладкие мягкие пальцы Селены. Это была старая, очень старая ладонь… костлявая, шершавая и сморщенная, как шкурка ящерицы.
С отвращением и испугом я выпустил ее из руки и широко открыл глаза. Над моей кроватью склонилась какая-то фигура. Яркий лунный свет четко обрисовывал её контуры. Низкая, полная женщина, укутанная в какую-то черную, спадающую тяжелыми складками шаль. Её лицо находилось не дальше нескольких сантиметров от моего лица. Высушенную, как пергамент, кожу пересекали глубокие борозды. Круглые блестящие глаза не отрываясь в упор смотрели на меня. От всей фигуры веяло запахом лаванды и старости.
Все это произошло очень быстро. Я не был готов ни к чему подобному и почувствовал, как у меня мороз идет по коже.
— Горди… — Это слово она прошептала каким-то хриплым ломающимся голосом. — Горди… мой Горди…
— Я Горди, — автоматически сказал я.
— Ты? — Проницательные глаза внимательно всмотрелись в меня. Старческий голос задрожал от бессильной глубокой злости: — Нет… Ты не Горди! Они сказали, что мой Горди вернулся… Они обманули меня! Они всегда меня обманывают! Ты не Горди! Ты попросту еще один из Селениных…
Она расплакалась.
Я, весь дрожа, сел на кровати.
— Кто вы? И что вы такое говорите? Прошу немедленно объяснить мне!
Что-то белое — наверное, платочек — заслонило склонившееся надо мной лицо. Повеяло сильным запахом лаванды.
— Горди, — простонала она. — Где мой Горди?..
Она отвернулась.
— Вернитесь! — с мольбой позвал я её.
Однако я услышал лишь шарканье ее домашних тапочек по полу, а потом скрип открываемой и закрываемой двери.
— Прошу вас! — позвал я просительным шепотом. — Вернитесь! Умоляю вас, вернитесь.
Она ушла.
Я долго сидел опершись спиной на подушку. Сердце, как отбойный молоток, стучало у меня в груди.
«Ты не Горди! Они обманули меня…»
После исчезновения этой женщины я просто не мог поверить в её существование. Мне казалось, что это была всего лишь материализовавшаяся форма моих галлюцинаций и беспокойства.
«Они сказали, что мой Горди вернулся… Они обманули меня! Ты попросту еще один из Селениных…»
Я посмотрел на другую кровать. Волосы Селены блестели на подушке, на том же самом месте.
— Селена! — позвал я. — Селена!
Она пошевелилась.
— Селена!
— Да, да, я слышу, любимый! — Слова звучали нечетко, как и бывает сквозь сон.
Она села на кровати, протирая глаза, и откинула назад волосы.
— Что? Что случилось, Горди? Тебе что-то нужно?
— Эта женщина, — возбужденно сказал я, — эта старая женщина… кто она?..
— Старая женщина? — зевнула Селена. — Какая старая женщина, любимый?
— Ну, та старая женщина, которая была здесь минуту назад. Я проснулся и увидел, что она склонилась надо мной. Кто она?
Селена сидела несколько секунд ничего не говоря. Потом прошептала:
— Любимый… я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь!
— Ну, я говорю об этой старой женщине! — уперся я. — Кто эта старая женщина, которая живет здесь в доме?
— Мама? Но маму вряд ли можно назвать старой женщиной!
— Я говорю не о матери, — горячился я.
— Так о ком же? В этом доме нет ни одной старой женщины.
— Нет, наверняка есть! Она была в шлепанцах и…
Селена расхохоталась. Ее смех был низким, пульсирующим.
— Ах, мой бедненький! Тебе что-то приснилось! Какие-то старые ведьмы в шлепанцах! У тебя кошмарные сны, бедняжка!
— Но я не спал, — отчаянно защищался я. — Я видел её так же отчетливо, как сейчас вижу тебя!
— Любимый! Не ломай над этим свою бедную больную голову. Наверняка это сказывается действие наркотиков. Ты просто напичкан наркотиками. С таким же успехом ты мог увидеть оленя.
Она откинула одеяло и встала. Подошла ко мне и села на кровать, еще теплая после сна. Обняла меня и поцеловала в лоб, прижимая мою голову к своей груди.
— Да, любимый! Селена защитит тебя от всех старых ведьм в шлепанцах.
Трудно себе представить что-то более убаюкивающее и успокаивающее, чем прикосновение ее мягких и нежных рук и прядь светлых волос, щекочущих щеку. Но теперь волосы казались мне похожими на те, которые терзали меня во сне, которые душили.
— Ну? Уже прошло? — спросила она через минуту. — Эта старая ведьма уже ушла, любимый?
— Кажется, ушла, — солгал я. — Спасибо, Селена, и прости, что я разбудил тебя.
— Ах, любимый!
Она похлопала меня по руке и встала. Рассмеялась, а перед тем как лечь, выдвинула ящик столика, стоящего у её кровати, и вынула оттуда маленький пистолет. Показала мне его, не переставая смеяться.
— Смотри, любимый! Это твой собственный пистолет. В следующий раз, когда увидишь эту старую ведьму, крикни и я застрелю её…
Она бросила пистолет обратно в ящик, легла и протяжно зевнула.
— Спокойной ночи, Горди.
— Спокойной ночи.
В моей голове царило замешательство. Я лежал и старался как-то привести мысли в порядок. Я был болен, напичкан наркотиками. Вполне возможно, что вся эта сцена была только сонным бредом. Я старался вспомнить каждую мельчайшую подробность. Итак, я проснулся и увидел, как надо мной склоняется какая-то фигура. Я чувствовал, как важно установить раз и навсегда, была ли здесь в комнате какая-то старая женщина или нет. Если она была, то она заявила, что я не Горди Френд. Значит, Селена меня обдуманно обманула. А если Селена меня обманывает, это значит, что вся эта история просто нагромождение лжи.
Внезапно я почувствовал слабый запах лаванды. Я огляделся по сторонам и увидел что-то белое на ковре. Я взял этот предмет в руку.
Это был дамский носовой платочек. Маленький платочек, какими обычно пользуются старые женщины.
И он пахнул лавандой.
Глава 8
Я положил платочек в карман пижамы и прикрыл его большим носовым платком, который дал мне Йен. Я чувствовал, что должен быть спокойным и решительным. Меня буквально преследовала эта мысль. Кем бы ты ни был, мысленно повторял я, ты должен держаться.
