Светлана Алешина - Дамы любят погорячее (сборник)
— Оно будет вскрыто только через неделю, — сообщил адвокат.
Мы снова немного помолчали. Тут я услышала звук поворачивающегося в замочной скважине ключа и пробормотала:
— Степан, вы меня извините, но мне сейчас некогда, давайте созвонимся завтра.
— Хорошо, — только и успел вымолвить Антонов, как я уже положила трубку и поскакала опять на кухню.
Следовало накрыть на стол, чтобы план мой вполне удался. Я задвинула дверь на задвижку и принялась хлопотать по кухне, пока Володька переодевался. Он деликатно постучал в дверь и спросил:
— Ира, ты что там закрылась?
— У меня сюрприз, — ответила я, накрывая на стол. — Ты иди пока мой руки, минут через пять все будет готово.
— Сюрприз? — переспросил муж. — Надеюсь, приятный? — и пошел в ванную.
Когда он вернулся к кухонной двери, переодетый и умытый, у меня уже все было готово. Я открыла перед ним дверь, внимательно наблюдая за довольно забавным удивленным и радостным одновременно выражением его лица.
— Вот это сюрприз, — произнес муж, подходя ближе к столу. — Баклажаны? Суп-харчо и мои любимые печенья? Ира, что все это значит? — Он посмотрел на меня довольно проницательно. — Ты что, что-то хочешь попросить или в чем-то признаться?
Да уж, моего мужа не так-то просто было провести. Я вздохнула, понимая, что ни за что не смогу ему признаться сейчас, иначе он будет считать, что только в качестве взятки и могу приготовить полноценный ужин, только затем, чтобы что-то получить взамен, а вовсе не для того, чтобы побаловать своего любимого мужа. Поэтому я решила ни в чем не признаваться — не стоит портить ему аппетит и вечер, не следует его разочаровывать. Я улыбнулась, подошла к нему и, прижавшись щекой к его плечу, сказала:
— Нет, я ничего не хочу у тебя просить, может, только поцелуй… И ни в чем не хочу тебе признаваться, может, только в любви.
Я подняла на него глаза и получила желаемое.
— Нет, нет, нет, — произнесла я, переводя дыхание и немного отступая от Володьки, — сначала ужин, а потом все остальное. Я так готовила, так старалась. Я соврала тебе, что хочу услышать похвалы в свой адрес по поводу того, какая я прекрасная хозяйка.
— Уговорила, — произнес муж и сел за стол.
Похвалы я, конечно, услышала, да еще столько, да еще какой! Но когда мой муж, утомившийся выражать эту похвалу, задремал, уткнувшись носом в мою шею и щекоча своим дыханием, я уснула не сразу, а тщательнейшим образом обдумывала план действий на предстоящий день. Итак, первое, что мне предстояло выяснить, был ли этот дяденька в самом деле из Газэнерго. А потом я планировала познакомиться кое с кем из делового окружения Игоря Смеловского. Мне нужно было созвониться с Валерием Гурьевым, обещавшим кое-что узнать о компаньоне Игоря, а также сообщить все, что станет известно о таинственном сотруднике Газэнерго, если он, конечно, действительно таинствен.
Я осторожно отодвинулась от Володьки, повернулась на правый бок и, думая еще какое-то время, но уже совершенно непонятно о чем, уснула.
Глава 6
Утром, как всегда проводив мужа, я сразу принялась за сборы. Уже в начале десятого я вышла из дома и прямиком направилась в наш ЖЭК, чтобы узнать, а была ли плановая проверка газовых труб в нашем доме в пятницу. Насколько я знала, там о таких вещах должны знать. И потом, всегда существовала возможность пообщаться с сотрудниками и чиновниками из самого Газэнерго.
Контора нашего жилищно-экономического хозяйства находилась за два квартала от моего дома, и я решила пройтись пешком, благо погода стояла самая подходящая для пеших прогулок — было еще не жарко, ласковый, теплый ветерок то и дело овевал мое лицо, солнышко грело, травка зеленела, птички. Народу, несмотря на начало рабочего дня, на улицах было немного — начало июля, самый дачный сезон, да и отпускной. А те, кто еще трудится, сидят на своих рабочих местах. Наш район словно бы вымер. Я с удовольствием шла по улице, засаженной тополями, и чувствовала себя очень даже хорошо. Должно быть, сказывалось ощущение, что ты в отпуске, что не надо спешить на работу, толкаться в транспорте, бежать, опаздывая, по лестнице вверх, потому что лифт только что ушел, а через три минуты тебе нужно быть в редакции; что не надо ломать голову над тем, о ком делать передачу на следующей неделе, нервничать перед эфиром, пытаться полюбить свою героиню хотя бы на время передачи, проводить на работе всю неделю, задерживаться, вникать в массу тонкостей и обстоятельств, чувствовать ответственность и отчитываться перед начальством, суетиться, пытаться разобраться в каких-то проблемах и с проблемами, словом — просто можно отдыхать, ни о чем не думая, идя летним утром по улице и любоваться зеленой листвой, травой и сияющим солнцем. Да, отпуск — это замечательная вещь! Особенно когда позади напряженный и тяжелый год работы. Отпуск, лето — разве могут быть слова, более восхитительные для рабочего человека?!
Я так разблаженствовалась, что чуть было не проскочила мимо конторы, расположенной в одном из жилых домов, со скромной табличкой у подъезда: ЖЭК номер такой-то. Я толкнула дверь и поднялась на несколько ступеней, оказавшись на первом, нежилом, этаже, оккупированном этой самой конторой, толкнула ее единственную дверь. Войдя в помещение, которое на самом деле было не чем иным, как длинным и сырым коридором, я прошла вперед и оказалась перед очередной дверью. Открыв ее, я наконец увидела первого человека, служащего в этой самой конторе. Этим человеком оказалась крепкого сложения среднестатистической внешности и возраста женщина, посмотревшая на меня внимательно и сурово из-под очков в пластмассовой оправе.
— Здравствуйте, — вежливо поклонилась я.
— Здрасьте, — ответила женщина не так вежливо и села за один из трех столов, заваленных бумагами и папками. — Вам кого?
— У меня такой вопрос… — начала было я, но женщина меня перебила, заметив:
— Со всеми вопросами обращайтесь к Семену Михайловичу Карабуму в приемные часы.
— А когда у него приемные часы? — осторожно поинтересовалась я, не желая драконить мою строгую визави.
Женщина выразительно поджала губы и взглядом указала на доску на стене, увешанную разными объявлениями и бумагами с какими-то приказами и распоряжениями.
— Спасибо, — на всякий случай проговорила я, зная по опыту, что с такими среднестатистическими женщинами лучше быть крайне вежливой и внимательной, а не то, как говорится, себе дороже.
Я подошла к доске объявлений и вычитала, что Семен Михайлович принимает каждую среду и пятницу с девяти до двенадцати в кабинете номер семь. Про себя обрадовавшись, что попала в нужный день и в нужное время, я удивилась, что тут, оказывается, столько кабинетов, а я-то полагала, что ЖЭК — это один большой кабинет, и все. Видимо, ошиблась. Я осмотрелась в поисках двери отсюда, но не нашла, обнаружив у одной из стен, на которой и висела доска объявлений, большой шкаф с открытой дверцей, заваленный бумагами, у другой — окно с традесканциями и геранью, у третьей — два пустых стола. У четвертой, рядом с дверью, ведущей в длинный пустой коридор, еще за одним столом сидела женщина. Правда, шкаф стоял как-то косо, но я не придала этому значения. Пришлось снова обращаться за помощью к женщине. Она что-то проверяла в тетради, кончиком карандаша водя по ровным колонам цифр.
— Извините, — произнесла я. — Извините, что отвлекаю, — повторила я, когда женщина подняла на меня среднестатистические глаза. — А вы не подскажете, как попасть в кабинет номер семь?
— За шкафом дверь, — ответила она мне и снова уткнулась в колонки цифр.
— За шкафом? — Я не удержалась от удивления. Первый раз вижу, чтобы дверь находилась за шкафом.
— У нас перестановка, — вяло просветила меня женщина.
— Понятно, — кивнула я и шмыгнула за шкаф, за которым и правда обнаружилась дверь. Я открыла ее и оказалась в другом, более просторном и даже с одним окном, коридоре. Из него шли еще четыре или пять дверей. Я внимательно рассмотрела каждую из них, не обнаружила искомой под номером семь и толкнула первую справа. Это оказался еще более просторный коридор с ровным рядком стульев по левой стороне, даже двумя посетителями, расположившимися на этих самых стульях, и вожделенной табличкой на двери в конце коридора. «Вот он, заветный кабинет номер семь», — подумала я и смело шагнула в коридор.
Двумя посетителями передо мной, как и следовало ожидать, оказалась одна бабулечка, по возрасту, скорее всего, ветеран ВОВ, а также более молодой, по сравнению со своей соседкой, дедочек. Ей было лет под восемьдесят, а ему, должно быть, около семидесяти.
— Здравствуйте, — подошла и поздоровалась я. — Вы к Карабуму?
— К нему, к нему, дочка, — прошамкала бабулечка.
Я кивнула, улыбнулась и села неподалеку от них. «Что за фамилия такая, — праздно ожидая, думала я, — Карабум. Это уж ни с чем не сообразно, так, должно быть, сказали бы раньше». Через несколько минут дверь кабинета открылась и из него вышла довольно привлекательная женщина лет тридцати пяти. Вошла бабулечка. «Да уж, — подумала я, — ведь это, должно быть, надолго, а у меня сегодня были и другие планы. И зачем я здесь сижу, ведь даже толком не знаю, сможет ли этот Карабум ответить на мой вопрос. И чего я вообще пришла, разве нельзя было попробовать навести справки об этом сотруднике по телефону?» Я вздохнула, подумав, у кого бы можно узнать, сможет ли этот Карабум мне помочь? Покосилась на дверь, обитую коричневым дерматином, на дедулечку, снова вздохнула, решив выйти в коридор, чтобы тщательно изучить таблички на соседних кабинетах: а вдруг там отыщется то, что мне нужно. Ну, например, какой-нибудь еще Карабум, ведающий только газом?
