Ольга Тарасевич - Ожерелье Атона
От кошки – довольно противной, на мой взгляд, – на статуэтке осталась лишь тощая морда. Тело же было вполне человеческим. Руки, ноги, балахон – все как полагается.
– Кошка – это карашо, – не унимался продавец.
Купил я эту кошку. На самом деле мне очень понравился камень, из которого ее изготовили, – светло-розовый, чуть теплый на ощупь, он, как мне казалось, наилучшим образом отражал колышущуюся во мне нежность.
А хорошенькое смуглое личико Амиры вмиг побледнело.
– Анубис, – прошептала она. – Бог с головой шакала, проводник в царстве мертвых…
– Не расстраивайся! Я же не знал. – Амира так испугалась, что я никак не мог решить, что лучше: утешать или оправдываться. – Пошли, поколотим лавочника. А хочешь, я отсеку его противную башку? Ты мне посоветуешь, где изловить шакала, и мы превратим мерзкого дедка в этого вашего Анубиса!
Ее реснички, трепещущие крылышки черных бабочек, стали влажными от слез.
– Предсказание, – прошептала Амира. – Когда я только родилась, в наш дом пришла женщина и сказала: „Ваша дочь зацветет, как фруктовый сад. Но на этих деревьях никогда не появятся плоды. Все будет у девочки: здоровье, красота, любовь. Но Анубис заберет ее в царство мертвых“. Знаешь, у нас дома никогда не было статуэток Анубиса. Есть Хефри, жук-скарабей. Ты как-то говорил, что тебе жук не нравится. А мы любим Хефри. Для нас это символ жизни, солнца, возрождения. Жук живет всего две недели, зато после его смерти с первым лучом солнца на землю выходят пятьдесят маленьких скарабеев… Да, а еще у нас дома есть Хорахти, его изображают с соколиной головой и солнечным диском. Есть львица Сехмет. А вот теперь появился и Анубис.
– Выброси! Да я сам это сделаю!
Я попытался выхватить злополучную „кошку“, но Амира ловко спрятала статуэтку за спину.
– Это ничего не изменит, – грустно сказала она. – А мне будет приятно, что в моем доме будет твой подарок. Пойдем!
– Куда?
– Ко мне домой. Я приглашаю тебя в гости.
Я замялся. Как-то неудобно общаться с ее родными. Что им говорить?
– А это ничего, что у меня нет двадцати верблюдов?
Амира рассмеялась:
– Ты не понял! Я не приглашаю тебя знакомиться с родителями. Я живу не с ними. Так что сватовство отменяется.
Оставалось лишь ахнуть:
– Ты живешь одна? Мне рассказывали, что у вас это невозможно. Незамужняя девушка, по вашим правилам, не может себе этого позволить.
– Не может. Поэтому я живу со старшим братом и сестрой. Они тоже студенты. Папа купил нам квартиру в Каире. А родители остались в Луксоре. Пойдем, у нас мало времени.
Мне почему-то казалось, что Амира непременно должна жить в царском дворце. А где еще обитают принцессы, прячущие волосы за тугим хеджабом, скрывающие гибкое стройное тело под просторным платьем до пят? При каждом едва уловимом движении с рук Амиры осыпались браслеты и, споткнувшись о запястье, звонко дзинькали. Даже тонкие щиколотки девушки обвивали золотые цепочки. Красавица принцесса! Она бы идеально вписалась в роскошный интерьер под полукруглыми дворцовыми сводами….
Однако в сопровождении заунывной песни таксиста мы добрались до острова Гезира, ощетинившегося кварталами высоких современных зданий. В доме моей принцессы имелся даже лифт, что после спартанских условий солдатского быта показалось мне высшим проявлением цивилизации.
Ее небольшая комната, с голубой лентой Нила за окном, оказалась забитой стопками книг русских классиков – Толстой, Достоевский, Лермонтов.
Лично на меня вся эта писанина всегда навевала тоску. Дневник я начал вести лишь потому, что мне захотелось как-то отметить вехи довольно необычного периода собственной жизни. Это формула, чертеж, схема происходящих со мной событий. Но читать про какого-нибудь мающегося от лени субъекта вроде Обломова мне казалось довольно малоинтересным.
А у нее – такой интерес к чужой культуре…
– Амира, а почему ты решила выучить именно русский язык?
Карие звезды померкли за облаками печали.
– Та женщина… Которая сказала, что Анубис заберет меня в царство мертвых молодой… Она сказала, что моя любовь придет из далекой снежной сильной страны. Это же Россия.
– Сначала я убью лавочника, всучившего мне „кошку“. А потом отыщу эту тетку-предсказательницу и скажу ей пару приятных слов.
– А я бы ей сказала спасибо. – Амира поднялась с тахты. – Подожди меня здесь, хорошо? – Она скрылась за дверью и прокричала из соседней комнаты:
– Ты только подумай, как бы мы с тобой общались, если бы я не говорила по-русски. Ты же арабского не знаешь?
– Всего пару слов! Спасибо, пожалуйста. Да, еще мне египетские солдаты объяснили, что у вас слова „красивая“ и „любимая“ объединены в одном – „хабиби“. Знаешь, что-то в этом есть. Любимые не могут быть некрасивыми, правда?
Она вернулась, и эти минуты я запомнил до мельчайших подробностей.
Водопад черных волос. Полупрозрачный красный костюм со сверкающими нитями бус. Звенящие монетки повязанного на бедрах платка. Гибкие пластичные движения завораживающего танца. Манящая улыбка, лукавый взгляд, и все это так прекрасно и неожиданно, что я взмыл высоко вверх, над этим миром, над Вселенной…
– Этот танец наши женщины танцуют для своих любимых мужчин, – услышал я ее нежный голос.
– Подари мне свою любовь. У нас мало времени.
Последняя фраза заставила меня похолодеть.
– Амира, опять ты говоришь об этом! Вначале я не понял, что ты имеешь в виду, а теперь догадываюсь… Послушай, выброси ты эту гадалку из головы.
– Она права, Олег.
– Глупости. Ты будешь жить долго. Я закончу службу и вернусь за тобой. Да, это будет непросто, но я найду выход. Потому что очень хочу быть рядом.
– Олег, я рядом, я совсем близко. Неужели ты не видишь?..
Какие-то мои объяснения. Ее губы, сладкие как мед. Ее серьезные глаза, тень на лице от длинных ресниц. Ее смуглая кожа. И все уже не важно…
– Почему ты опоздал? – набросился на меня Аль-Фарид. – Мы тебя уже час ждем.
Я ответил, что заблудился, и почти не соврал. Мысленно я действительно блуждал по лабиринту советской системы. О женитьбе во время службы не может быть и речи, хорош солдат. А после ее окончания кто меня пустит в Египет? Здесь – Амира, там – родители. А где выход?
Со мной никогда раньше такого не было. Я не подозревал, что могу заниматься этим так много, так долго. Моя принцесса сводила меня с ума. Мы набрасывались друг на друга, как изголодавшиеся животные. Но, сколько бы времени я ни ласкал ее гибкое тело, мне всегда казалось, что прошла буквально минута, а тоска по Амире сделалась лишь сильнее.
Месяц ее каникул иссушил оставшуюся от меня половину. Я понимал, что живой лишь тогда, когда меня согревали лучи любимых карих солнышек.
– Отец обо всем узнал, – сказала Амира после первого жадного глотка поцелуев. – Оказывается, он платил соседям, чтобы они шпионили за нами.
– Да ты что! И что он сказал?
– Что убьет тебя.
Спокойно-безмятежный тон. А я подскочил на постели!
– Жаль. Мне кажется, что у нас все так хорошо началось! Слушай, давай я поговорю с ним…
– А я, – мои объяснения ее мало интересовали, – я ему сказала, что если он тебя хоть пальцем тронет, то я убью себя. Вот видишь? – Она отвела с запястья браслеты, обнажившие бурую корку длинного шрама, и продолжила: – Когда я сделала это, он понял, что я не шучу. Позвал врача, а потом не разговаривал со мной неделю. А перед самым отъездом обнял меня и сказал: „Иншала…“
– Все в воле Аллаха?
– Да. Он пообещал, что не будет нам мешать. Более того, отец сказал, что даст мне большое приданое. Чтобы у нас было много денег и ты мог подкупить своих начальников.
– Это вряд ли. Не тот случай.
– Ты просто не понимаешь, о каком сокровище идет речь!
Она была хорошей рассказчицей, моя восточная девочка. Мы быстро оказались в событиях полувековой давности…
…Говард Картер указал рукой на полуразрушенные лачуги у гробницы Рамзеса VI и решительно сказал:
– Саад, я думаю, надо начать раскопки именно здесь.
Руководивший рабочими египтянин недоуменно пожал плечами:
– Мистер Картер, пять лет назад здесь уже проводились работы, но мы ничего не обнаружили. Мне все чаще начинает казаться, что поиски гробницы Тутанхамона никогда не увенчаются успехом. Возможно, он вообще покоится не в Долине царей…
