Сергей Волгин - Лейтенант милиции Вязов. Книга вторая
Виктор ошеломленно смотрел на товарища. «Коська, тот самый Коська, который никогда не возражал, начал задираться! Смотри-ка, что с ним происходит!» Виктор подошел вплотную к Косте и прошипел ему в лицо:
— А не пожалеешь?! Загордился? Запомни: твоему Вязову скоро будет капут. Насолил он многим…
— Посмотрим, — усмехнулся Костя.
— Увидишь, — пообещал Виктор и повернулся спиной.
Свою угрозу Виктор повторил еще раз на другой день, на Комсомольском озере. Хотя был будний день, на пляже бегали загорелые ребятишки, лодки брались нарасхват, у кассы стояла очередь. Костя тоже стоял в очереди, а Виктор размахивал руками у пирса, к которому были привязаны две дырявые лодки. На подмостках толпились парни.
— Первая же лодка моя! — кричал Виктор. — Я давно здесь стою, у вас все делается по блату.
— Ты не особенно задирайся, тут твой отец не поможет, — баском сказал загорелый и мускулистый парень в трусах. — Твоя очередь еще не дошла.
— Поживем — увидим, — ерепенился Виктор.
Два паренька подогнали лодку и ловко выскочили на подмостки. Виктор быстро схватил цепь.
— Садитесь, девчата, я катаю!
Загорелый парень, махнув кому-то рукой, легонько толкнул Виктора, и тот в рубашке и брюках кувыркнулся в воду.
Раздался хохот.
Виктор, бледный и мокрый, вылез на настил и, ни слова пе говоря, бросился на парня в трусах. Но тут к Виктору подскочили еще двое ребят, и они вместе с загорелым парнем молча подхватили драчуна за руки и за ноги, раскачали и бросили в воду.
Хохотали ребята и девушки. Смеялся и Костя.
Вынырнув, Виктор зацепился за доски настила, но не то от ярости, не то от растерянности, никак не мог выбраться из воды. Загорелый парень подхватил его под мышки, легко приподнял и поставил на настил.
Виктор теперь ни на кого не бросился, что-то буркнул и убежал за кусты, оставив за собой мокрый след.
К Косте подошла Вера и, смеясь, сказала:
— Вот так надо учить зазнаек.
— Ты сегодня злюка, — попрекнул Костя.
— Зато справедливая.
Виктор появился через несколько минут в трусах. Рубашку и брюки, скрученные веревкой, он держал в руках. Подойдя к Вере и Косте, он глухо, чтоб никто не слышал из посторонних, сказал:
— Над товарищем издеваются, а вы заступиться не хотите!? Обождите, я над вами не так посмеюсь, — и вразвалку пошел в сторону перекидного моста.
ЯБЕДА
Расстелив на траве рубашку и брюки, Виктор лежал на солнцепеке вверх лицом с закрытыми глазами. Сейчас он злился на всех: и на дружков, которые не пришли на озеро, хотя и обещали, и на парней, искупавших его, и особенно на Костю, который смеялся над ним вместе со всеми. Смеялся Коська, которого, казалось, вообще рассмешить невозможно! «Ну, погоди, — мысленно угрожал Виктор, — ты у меня поплачешь. Отца с матерью и брата твоего посадили, и ты не выкрутишься. Над кем смеешься, червяк?» А когда перед глазами вставала смеющаяся Вера, у Виктора начинали гореть уши. Он не понимал, почему сразу вспыхивал в разговоре с ней. Нашла с кем водиться! — продолжал думать Виктор, не чувствуя уколов обжигающих солнечных лучей и жара раскаленного песка. — Придется добраться и до тебя, посмотрим еще, кто будет смеяться последним. А если сходить к ее матери я кое-что рассказать?»
Виктор поднялся и потрогал рубашку. Она была сырая. Теперь им овладело нетерпение. Он перевернул брюки другой стороной к солнцу и сел. Надо было дождаться, пока одежда хоть немного подсохнет.
С перекидного моста ребятишки прыгали кто «соколом», кто «ласточкой», поднимая каскады брызг, ослепительно блестевших на солнце. На две-три секунды брызги застывали в воздухе, и тогда фонтаны походили на фантастические цветы. По песку бегали беленькие малыши, бросали в воду камешки.
Виктор равнодушно посматривал на мальчишек, изредка поглаживая накалившуюся макушку головы, бросал вокруг сердитые взгляды и тянулся к рубашке или брюкам, пробуя их на ощупь.
По парку Виктор шагал поспешно, в трамвай вскочил на ходу. Вагон почему-то был полупустой. Виктор сел и уставился в окно. Сегодня он понял, что окончательно отошел от школьных ребят. Они смеются над ним, как над посторонним. Можно было бы послать их к черту, но беда была в том, что с товарищами, которых он нашел помимо школы, у него никак не ладились отношения. Новые друзья никогда не разговаривали откровенно. Анекдоты, язвительные «подтыркивания», подкрепленные деланным смехом — не удовлетворяли Виктора, изредка ему хотелось поговорить по душам, как это было раньше, когда они дружили с Костей. За какие-то очень незначительные услуги — отнести записку или какой-нибудь узелок — ему платили удивительно много денег. Он, конечно, понимал, что помогает преступникам, но делал это на зло школьным товарищам.
Как и рассчитывал Виктор, в доме у Додоновых была одна мать Веры. Он заходил к Вере и прежде. Любовь Сергеевна знала рыжего мальчика и встретила его радушно, пригласила к столу, налила чаю. Виктор поначалу, для видимости, спросил, нет ли дома Веры, а потом без стеснения сел за стол и принялся за чай. Во рту у него пересохло, и он с удовольствием пил чай с леденцами.
— Что-то давно я тебя не видела, — сказала Любовь Сергеевна, беря стакан тонкими пальцами. Рукава ее кофточки высоко обнажали руки — сильные, белые. Они и раньше восхищали Виктора. Когда-то Любовь Сергеевна была хорошей гимнасткой, прекрасно работала на брусьях.
— Все некогда, — ответил Виктор. — То учились до одурения, теперь отдыхаем с утра до вечера.
Любовь Сергеевна засмеялась.
— Мои малыши и то целыми днями пропадают па улице, а о Вере и говорить нечего. Утречком в доме приберется — и марш. До поздней ночи не дождешься. Пообедать бедной некогда. Разве так отдыхают?
— Смотря где пропадать, — с намеком сказал Виктор, отставляя стакан. Он решил скорее кончить разговор, пока не явился отец Веры.
— Где же ей быть, как не на озере? Черная стала, как цыганка, нос облупился, словно у мальчишки. Беда, да и только.
— Я, конечно, не знаю… Видел Веру и на озере, — начал Виктор, опуская глаза и соскабливая с клеенки прилипший мякиш хлеба. — Только я хотел вам сказать… Вы меня извините, я для пользы…
— Говори, говори, не стесняйся.
— Это все Коська. Хвалится он встречному и поперечному, что может с Верой сделать все, что захочет. В ресторан ее таскает. И еще всякое болтает. Я хотел сказать об этом Вере, да никак ее не встречу. Передайте ей мои слова, пусть она с этим болтуном будет осторожна.
— Неужто Костя такой? — всплеснула руками Любовь Сергеевна. — А на вид тихий, да серьезный… Вот тебе и на!..
— Спасибо за чай, Любовь Сергеевна, — смиренно поблагодарил Виктор, поднимаясь. — Я, наверное, пойду, ребята меня ждут.
— Заходи, Витя, заходи, — стараясь скрыть смущение, провожала паренька Любовь Сергеевна.
А потом она долго неподвижно стояла у окна.
КОСТЯ ОШЕЛОМЛЕН
Еще на озере Вера пригласила Костю в кино и попросила зайти за ней часов в восемь. Костя обрадовался. Приехав с озера домой, он сварил на керосинке макаронный суп с мясными консервами, пообедал, отдохнул и, оставив записку Михаилу, пошел к Додоновым.
На стук из дома вышла Любовь Сергеевна. Не ответив на приветствие, спросила:
— Ты чего?
— Вера дома? — задал вопрос Костя, не понимая еще, почему Любовь Сергеевна, всегда такая обходительная, разговаривает с ним грубо.
— Нету Веры. И нечего тебе тут делать.
— Почему? — удивился Костя.
— А то не знаешь! Язык очень длинный. Как это ты решаешься еще приходить?! Бесстыжие твои глаза!
— Что случилось, Любовь Сергеевна? Я ничего не понимаю…
— Не понимаешь? Вон ты какой… Уходи! — крикнула Любовь Сергеевна и захлопнула дверь.
Костя стоял у двери Додоновых обиженный и ошеломленный. Опомнившись, он отошел от парадного и остановился на тротуаре, еще не зная, что предпринять, мучимый догадками и тревогой. «Где я сказал лишнее? Кого оскорбил?»- старался догадаться.
Окна квартиры Додоновых выходили на улицу. В них зажегся свет. Косте непреодолимо захотелось узнать — дома ли Вера. Он отошел в тень дерева и стал приглядываться к окнам. За занавесками проплывала тень матери Веры, хорошо выделялись ее закрученные на затылке волосы.
Мимо Кости проходили люди, некоторые из них с любопытством посматривали на него, а один парень в спортивной майке и бриджах даже подмигнул: мол, дожидаешься. У номерных знаков домов одна за другой вспыхивали лампочки, шофера включили фары, и ножи лучей заметались по улице, разрезая ее вдоль или наискосок. Костя знал, что отец Веры работает во вторую смену и придет не скоро. А где пропадает девушка, почему она обманула?
Упорству и терпению Кости мог бы позавидовать самый спокойный человек. Паренек стоял и стоял под деревом, всматривался в прохожих, с подозрением косившихся на него. В окне изредка проплывала тень вериной мамы. Небо становилось все темнее, звезды ярче, все громче журчала вода в арыке и от нее поднимался уже холодок. Чего только не передумал Костя за эти часы! Он отбрасывал одну догадку за другой, вздыхал, принимался ругать себя. От этого не легчало, наоборот, становилось еще тяжелее.
