Сергей Валяев - Порнограф
— Что это? — с брезгливостью сноба справился Сосо.
Получив ответ, удивился: вах, какой вы, граф, однако, расточительный, живет не по средствам? Я повинился: алименты, две пары роликов, портки, майка, кепи, торт и коньяк заметно подкосили мою бюджет; одним словом, секвестр, мать его так! (Секвестр — это урезание бюджетных средств, а не то, что многим подумалось.)
— Плохо, — покачал головой мой собеседник, убедившийся, меж тем, что произошла нелепая случайность. — Дальше от пирога, ближе к истине, загадочно проговорил и решил взять на себя урегулирование моих материальных проблем с «Голубым счастьем».
— А «Nikon»? — вспомнил я.
— Попридержи аппарат, распи… дяй, авось ещё пригодится, — усмехнулся князь. — Какая комната красавицы, говоришь?
Я хотел послать донхуана к Софочке, да вовремя одумался: Сосо хотел чистой и прозрачной, как Терек, любви, но ни невротического отсоса на коммунальном унитазе. Не мог я ответить грязной неблагодарностью за отеческую заботу обо мне, удивительном, выражаясь сдержанно, мудаке, перепутавшему все на свете. Неужели я до такой степени расхлябан, что не в состоянии отличить один объект от другого? Телефонная связь была ужасна и тем не менее можно было понять, где будет происходить историческое соитие. Какой-то странный анекдотический казус?
Нет слов, мучился я, оставшись один в комнате, не считая кота, если так дело и дальше пойдет, то не видеть мне не только островов в океане, но и собственных трусов в клеточку. Кредиторы стащат с тела в счет неустойки. Нехорошо, Ваня. Нехорошо так начинать новую жизнь. Без нательного белья. И надежды увидеть океанские просторы. Что делать? И как жить дальше?
На эти вопросы не успел ответить. Кавалер королевской подвязки (во всяком случае, так он себя вел) Сосо Мамиашвили приглашал в мое холостяцкое логово двух доверчивых дам: Сашу и… Софию, от девственного вида которой я едва не свалился с табурета. Строгое платьице, на лице никаких белил, улыбка стеснительная и сдержанная — учительница начальных классов, да и только. А вот будущий экономист поменяла свой, прошу прощения, имидж, превратившись в подростка в джинсиках и маечке. Я с облегчением вздохнул: князь, поменяв ориентацию на малознакомой местности, уделял повышенное внимание даме с пудинговыми и соблазнительными устами.
— Дэвочки, садимся, — волновался Сосо. — Сейчас устроим пир во весь мир, — набрав шифр на своем портативном телефончике, проклокотал на родном, мол, жду с нетерпением чахохбили, да, хинкали, да, цинандали, да, и прочие пищевые продукты для ужина при свечах.
— «Судьба подбросила подарок: вина бокал, свечи огарок и плоти пир на простыне», — влез я со свои романтическим видением нашей будущей вечерней встречи.
Правда, меня никто не слушал, разве, что кот поигрывал ушами в надежде на свежемороженую треску. Милые девушки, располагаясь на тахте, обнаружили фото, кинутые мной в сердцах. Брызнули от смеха. Потом Софочка зарделась от стыда. И я её понимал: одно дело правда жизни, которую можно помять руками, как пластилин, до полного её отвердения, а другое — художественное воплощение мастером.
— Фи, какой кошмар, — проговорила она. — Ваня, неужто ты… это самое.
— Не-не, — занервничал я. — Папарацци я, в смысле порнограф.
— Граф? — удивленно вскинулась как бы учительница начальных классов.
— Да, не граф я… Ну, Сосо, объясни ты, ёханы-палы.
— Дэвочки, все под контролем, — успокоил подозрительных соседок мой товарищ и коротко начал излагать суть щекотливой проблемы.
Его рассказ в лицах прерывался здоровым смехом Софочки и прысканием Сашеньки. Я же ничего смешного не находил в повествовании, где выглядел олухом небесным, недотепой с «Nikon», остолопом на крыше, дубиной стоеросовой, но в кепи.
Разумеется, я, совмещенный во всех вышеперечисленных лицах, огрызался, утверждая, что в каждом снимке чувствуется рука одаренная; нет-нет, вы, друзья, только гляньте, есть экспозиция, и экспрессия, и дыхание…
— А это что за граждане, — спросила Софочка — в окошках?
— Так, публика заморская, — отмахнулся. — Им до всего дело есть.
— Ой, — вдруг сказала Александра, — а я этого… толстячка, да?.. уже где-то видела.
— Вах, все люди — братья, — сказал на это Сосо.
— Нет, я его точно видела, и совсем недавно, — попыталась вспомнить. У меня зрительная память хорошая.
Мы начали было подсказывать, где она могла видеть эту мордатую рожу проходимца: в театре на педерастическом спектакле «Игра шутов», на голубом, ха-ха, экране ТВ, в женской бане, ха-ха, на нудистском пляже, на улочках Тель-Авива, как в коридоре встревожился звонок у двери: бом-бом и ещё раз дилим-бом: открывайте же, засранцы, вино киснет!
— Э, прибыл допинг для мозгов, — догадался князь, отправляясь встречать посыльного.
Скоро наша веселая гоп-компания сидела в сочинском дендрарии, вдыхая запах роз, орхидей, хризантем и прочей пахучей фу-фуйни. Стол ломился от яств. Такое я видел лишь однажды в ресторане «Арагви», когда гуляла армянская свадьба, на которую я попал по дружбе со школьным приятелем Суреном; женился его дядька — добрый пузан с носом, похожим на араратский перевал во время схода лавин. Потом выяснилось, что дядя Хачик когда-то был боксером и шнобель ему расквасили в далекой черножопой Гаване во время мирового первенства, на коем оказал честь присутствовать сам Ф. Кастро, что, впрочем, не помешало ему завоевать бронзовую медаль. Я имею ввиду, безусловно, нашего мужественного Хачика Хачатуряна, а не революционера, обреченного на вечный бой с тенью, то бишь собственным народом.
Между тем, наш праздник продолжался, несмотря на временные трудности переходного периода. Взяв на себя трудную роль тамады, князь провозгласил тост:
— Что я хочу сказать вам, друзья мои? В мире много красивых цветов, посмотрите вокруг, — мы посмотрели. — В мире много красивых женщин, поглядите, — мы поглядели. — В мире много красивых мужчин…
— И котов, — вспомнил я про своего кастрированного Ванечку, лежащего персидским ковриком под столом.
— Вах, не мешай! Так, о чем я?.. Да, мир прекрасен, но мы, присутствующие здесь, можем сделать его ещё прекраснее. Было бы желание! Так, дэвушки?
— Князь, ты о чем? — не понял я. — О любви, что ли? «Отвергая стыд-с и срам-с, выпьем, милый друг, за дам-с!»
— Заткнись, поэт, — уксусно поморщился тамада. — Не мешай думать… мне, да?
— О! — вскрикнула Александра, хлопая в ладоши. — Вспомнила, где я его видела!
— Кого? — спросили мы хором.
И выяснилось, что нашего героя, любителя гимнастических упражнений с булавами, моя соседка встретила совсем недавно в Думе, когда посещала это сомнительное учреждение с деловой миссией. Вместе с господами банкирами. И этот «мордатенький» выступал перед уважаемой аудиторией с высокой трибуны, убеждая банковский люд инвестировать свой доход в легкую и тяжелую промышленность.
М-да, задумался наш маленький коллектив над сложными проблемами, которые возникли в отечественной индустрии, погружающейся в бездну неплатежей и тотального судорожного коллапса. Поведение скаредных банкиров удивляет, где их патриотическое отношение к производству отечественного платья, хлопковых затычек для критических дней, ведерных кастрюлей, громыхающих в полночь холодильников, огнеопасных телевизоров, а про водку «Russia», понимаешь, вообще не приходится говорить — самая лучшая она и ядреная, настоянная на денатурате, обогащенном цианистым калием. Хор-р-роша с хлорированно-хрумким огурчиком.
Тут мы вспомнили о празднике, который всегда с нами. К такой-то матери все проблемы, терзающие нашу ультрамариновую и прекрасную родину. Долой с глаз ублюдочных недоносков и мародеров, ползающих по утомленному телу отчизны, — на этих пафосных словах я хотел разорвать в клочья срамные карточки.
Князь не дал — зачем, кацо, уничтожать произведение искусства, авось, пригодятся для любознательных депутатских масс, посещающих Русский музей изобразительного искусства имени А.С. Пушкина исключительно с монархом Иберии Хуаном Карлосом I и его чарующей супругой.
— Иберия — это где? — решил я расширить свои географические познания.
— Это древнее название Испании, неуч, — отмахнулся Сосо. — Так о чем я?
— О монархии, — сказал я. — Ты что, князь, монархист? — и увидел, как по комнате прогуливаются два кота. Оч-ч-чень похожие друг на друга. Походкой и окрасом. — А которой из них мой? — указал я на животных, доставленных пароходом «Святой Августин» из сказочно-шафранной Персии.
— Все, ему не наливать, — услышал голос тамады. — Эй, граф Лопухин, вы ведете себя, как анархист.
— Спокойно, господа, — мужественно держался за колеблющийся сиреневый воздух, где рисовались симпатичные очертания девушки Александры. М-м-мадам, вы за монархию или республику?
