Буало-Нарсежак - Дурной глаз
лица Раймонды, и можно было подумать, что оно находится за неким подобием сияющей солнечной решетки.
- Жандармы будут нас допрашивать, - сказал Реми. - Наверное, не стоит говорить о вчерашней ссоре. Они вообразят бог знает что... я вас уверяю, что этой ночью я не покидал своей комнаты... Вы мне верите, Раймонда? Это правда, я желал его смерти. И даже теперь я, возможно, не очень огорчен тому, что произошло. Но я вам клянусь, что я ничего не предпринял, даже не попытался... В крайнем случае, можно заявить, что у меня дурной глаз...
Он попытался улыбнуться.
- Ну, скажите, что у меня дурной глаз.
Не отвечая, она покачала головой.
- Что вы на меня так смотрите? - спросил Реми. У меня что-то не так с лицом?
Он подошел к туалетному столику, наклонился к зеркалу, увидел в нем свой чуб, голубые глаза, узкий мамин подбородок.
- Это правда, что я на него похож, - заметил он. - Однако, сегодня меньше, чем в другие дни.
- Замолчите! - простонала Раймонда.
Рядом с туалетным несессером лежала пачка "Бальтос", и Реми зажег сигарету, наполовину прикрыл один глаз в то время, как струйка дыма поднималась прямо вдоль его щеки.
- Можно подумать, что это я нагнал на вас страху. Почему вы так испуганы?.. Из-за этой истории с дурным глазом?.. Вы меня находите смешным?
- Идите оденьтесь, - сказала Раймонда. - Вы простудитесь.
- Вы убеждены, что я опасен. Отвечайте!
- Да нет, Реми... Нет, нет... Вы ошибаетесь.
- Может быть, я и в самом деле опасен, - мечтательно произнес он. - Мой дядя, должно быть, думал об этом, а у меня такое впечатление, что он в этом кое-что смыслил.
Они вместе наблюдали, как перед крыльцом остановилась машина, как хлопнули дверцы.
- Уходите! - закричала Раймонда.
- Вы ничего не скажете о ссоре. Никому. Иначе... я сообщу, что он ваш любовник. Вам это не понравится, не так ли?
- Не смейте!
- Начиная с сегодняшнего дня я запрещаю себе что-либо приказывать. До скорого.
Он вышел из комнаты и узнал внизу голос доктора Мюссеня. Это был теплый, звенящий, слегка неуверенный голос человека без задних мыслей, который не имел ничего общего с тонким, загадочным миром, который существует по ту сторону реальности.
- Вы предупредили мсье Вобера? - спросил Мюссень. - Когда он приедет, какой это будет для него удар!
Клементина шепотом произнесла длинную фразу, из которой невозможно было разобрать ни слова.
- Все же, - продолжал его голос, - это фатальное развитие событий довольно таки необычно!
Он внезапно изменил тон, словно Клементина посоветовала ему говорить не так громко, и Реми больше ничего не понял из того гудения, в котором сливались их слова. У Клементины всепревращалось чуть ли не в государственную тайну. Реми сунул ноги в шлепанцы, накинул на плечи домашний халат и спустился вниз. Клементина исчезла. Мюссень присел на корточки у тела и, шумно дыша, внимательно его изучал. Он увидел на плитках пола тень Реми и поднял голову.
- Надо же!
Несмотря на присутствие трупа, он смеялся. Чувствовалось, что ему мало удовольствия доставляет общение с больными, осмотры мертвецов, и похоже, что даже свою профессию, медицину, он вряд ли любил.
- Вы ходите!.. Я не верю собственным глазам.
Реми с удивлением обнаружил, что Мюссень меньше его ростом, и в первый раз заметил, какой он толстый, какой у него жирный подбородок, какие у него кругленькие, гладкие ручки.
- Это правда, что мне рассказали...
- Да, - холодно произнес Реми.
Как только они слышат о знахаре, они сразу же шарахаются в сторону. Что они знают о том, что находится за пределами видимого и осязаемого мира, о скрытой реальности вещей, о таинственном ее на нас воздействии... Почему так нужно, чтобы мир был полон всех этих Мюссеней и Воберов?!
- Вы позволите? - сказал Вобер.
И его пухлые руки начали ощупывать бедра и икры Реми.
- В принципе я ничего не имею против знахарей, - заметил он. - Я только требую, чтобы их деятельность контролировалась. В вашем случае, учитывая вашу наследственность...
- Мою наследственность? - переспросил Реми.
- Да, у вас очень нервная психика, чувствительная к малейшим потрясениям...
Внезапно Мюссень показался Реми очень несчастным, заваленным работой человеком.
- Я все болтаю, словно я приехал сюда ради вас. За всем этим забыл вашего бедного дядюшку. У него, без сомнения, отказало сердце.
- А я склонялся к мысли, что он умер от того, что упал, - бесстрастно произнес Реми.
Мюссень пожал плечами.
- Возможно!
Осторожно, чтобы не помять костюм, он опустился на колени и перевернул тело. Лицо у мертвого распухло и застыло в гримасе страдания; вокруг носа и рта расплылись пятна крови. Реми глубоко вдохнул и сжал кулаки. Нужно научиться все это презирать! Особенно не думать, что он мог умереть не сразу.
- А это что такое? - сказал Мюссень.
Он освободил лежащий под животом у мертвого какой-то блестящий предмет и поднял его к свету. Это был плоский сереб
рянный кубок.
- Он хотел пойти напиться, - предположил Реми.
- Значит, он неважно себя чувствовал. И на лестничной площадке его схватил приступ, он попытался опереться о перила... Именно так. Грудная жаба. В тот момент, когда он ожидал этого меньше всего...
Мюссень потянул на себя его правую руку, которая еще недавно была согнута под телом, и ему даже не удалось ее сдвинуть с места.
- Уже появились признаки окоченения... Почти нет крови... Смерть наступила несколько часов назад, и она произошла не в результате падения. Вскрытие, очевидно, даст дополнительную информацию. Но я надеюсь, что вас избавят от ненужных деталей... Вчера вечером ваш дядя не показался вам немного уставшим?
- Да нет, он был даже слегка возбужден.
- У него не было никаких неприятностей?
- Право же... нет. Не думаю.
Мюссень поднялся, почистил свои брюки.
- В последний раз, когда я его обследовал, у него было давление 25. Ага, это было в прошлом году, в конце летних отпусков. Я его предупредил, но, естественно, он меня не принял всерьез. В сущности, хорошая смерть. Человек умирает чисто, без того, чтобы быть для кого-то обузой...
Он вытащил трубку и сразу же снова затолкал ее в карман.
- Рано или поздно человек умирает, - со смущенным видом заключил он и, развинчивая колпачок авторучки, направился в столовую.
- Что касается меня, то я сразу же могу составить разрешение на захоронение, - произнес он, устраиваясь за столом, где Клементина уже поставила чашки и бутылку коньяка. Чем быстрее закончат с формальностями, тем будет лучше.
Пока Мюссень писал, Клементина принесла кофе и подозрительно посмотрела на Реми.
- Это все же странно... - начал Реми.
- Если бы он умер за рулем автомобиля или подписывая бумаги, это нашли бы не менее странным. Внезапная смерть всегда кажется невероятной.
Мюссень торжественно подписался и наполнил свою чашку кофе.
- Если я не увижу мсье Вобера, скажите ему, что я сделаю все необходимое, - пробормотал он, обращаясь к Клементине. - Вы меня понимаете?.. Не будет никакого шума. Я знаком с бригадиром Жуомом. Он будет молчать.
- Не вижу, зачем нужно скрывать, что мой дядя умер в результате приступа грудной жабы, - сказал Реми.
Мюссень побагровел и едва сдержался, чтобы не вспылить. Потом он пожал плечами и взял бутылку коньяка.
- Никто не думает скрывать то, что есть на самом деле. Но вы знаете людей, особенно в деревнях. Начнутся пересуды, измышления. Лучше таким образом избежать сплетен.
- В таком случае, мне интересно, какого рода пересуды тут могут возникнуть, - упорствовал Реми.
Несколькими торопливыми глотками Мюссень опорожнил свою чашку.
- Какие пересуды? Это не так уж трудно себе представить. Будут рассказывать о...
Быстрым движением он поднялся, сложил вдвое медицинское заключение и бросил его на край стола.
- Никто ничего не будет рассказывать, - сказал он, - потому что я за этим прослежу... Как зовут этого знахаря, который творит чудеса?
С трогательной неловкостью он попытался заговорить Реми зубы.
- Мильзандье, - проворчал Реми.
- Вы ему должны поставить свечку. Мсье Вобер, наверное, без ума от радости!
- Он не очень-то общителен, - с горечью сказал Реми.
Растерявшись, Мюссень схватил кусок сахара и начал его грызть.
- Вам известно, - через некоторое время продолжал он, - составил ли ваш дядя завещание?
- Нет. Почему вы спрашиваете?
- Из-за похорон. Они, без сомнения, будут тут. Вы не знаете, есть ли у вашего отца семейный склеп?...
- Внезапно Реми увидел перед собой кладбище Пер-Ляшеж, Шмен Серре и могилу в виде греческого храма.
Огюст Рипай
Ты был хорошим мужем и добрым отцом
Вечно скорбим
- Почему вы смеетесь? - спросил Мюссень.
- Я?.. Я смеюсь? - произнес Реми. - Извините... Я думал о чем-то другом... Да нет, полагаю, он должен быть здесь.
- Может быть, я сказал что-то не так?
- О, нет. Просто ваш вопрос показался мне забавным.
