Мария Жукова-Гладкова - Принц с опасной родословной
– Что такое? Григорий, ты что, к девушке приставать думал? Я понимаю, ты в тюрьме изголодался, но нельзя же так! Что девушка о тебе подумает?
– Дайте мне нормально помыться, – процедил Гриша. – Юля, выйди, пожалуйста.
– Да, правильно, – кивнула Людмила Никифоровна. – Нечего тебе, Юля, на голого мужчину смотреть. Молодая еще. И незамужняя.
Я процедила, что ничего нового не увидела, и сообщила: мне тридцать лет, после чего с большой радостью вышла в коридорчик и выдохнула воздух, приказывая себе успокоиться.
Помыв Григория продолжался минут двадцать при непосредственном участии Людмилы Никифоровны (в кухню, где опять обосновалась я, она не выходила), сквозь шум льющейся воды я слышала ее наставления Грише. Пахоменко молчал. Потом бабка, наконец, вышла – как я поняла, за чистой одеждой, еще минут через пять на кухне появились оба, причем Гриша побрился. Видимо, для представления потенциальной невесте, то есть мне.
Мы встретились с ним глазами. Я, конечно, предпочла бы побеседовать с ним без Людмилы Никифоровны, но предполагала, что это будет невозможно. Ан нет.
– Людмила Никифоровна, мне пива нужно выпить, – объявил Пахоменко. – Иначе ничего говорить не смогу.
Людмила Никифоровна попыталась его повоспитывать, но у нее ничего не получилось. Гриша объявил: идет к пивному ларьку и желает, чтобы я пошла с ним сопровождающей, – иначе он обязательно сцепится с мужиками.
– Правильно, – поддержала Людмила Никифоровна. – Сходите вместе.
Она перекрестила нас перед выходом. Гриша летел из квартиры на всех парах. Я с трудом за ним поспевала.
– У меня машина стоит за углом, – сообщила я. – Можем в ней посидеть. Или тебе в самом деле надо пива купить?
– Да нет, хватит уже. Пошли в машину.
Я вздохнула с облегчением.
– Думаешь небось: почему я у нее живу? – слегка усмехнувшись, спросил Пахоменко.
– Думаю, – признала я. – И не могу догадаться.
– А все равно мне было, понимаешь? Я как узнал, что Надька… Она ведь ко мне на все свидания ходила, передачки носила, ребята мне еще завидовали, а оказалось…
Он задумался. Мы сели в машину, я на всякий случай отъехала от дома подальше – чтобы не встретить Гришиных знакомых. Ведь Пахоменко здесь вырос и его тут знает каждая собака. А стекла у меня в машине нетонированные.
Он прикрыл глаза, потом начал говорить. О многом. О чем думал, пока у Хозяина был, о своих мечтах… Ему хотелось выговориться, причем так, чтобы выслушала его именно женщина. Общения с мужчинами за последние годы у него было предостаточно.
Он понял, насколько любит жену, только в «Крестах». А может, и полюбил ее по-настоящему только там, когда она на набережную ходила, на свиданки прорывалась. Понял, насколько нужны ему близкие люди. Самое ценное, самое дорогое, что есть у человека, – это родные и друзья. Деньги, власть, квартиры, машины, барахло там всякое – ерунда. Без всего можно прожить, человек – это такое существо, которое к любым условиям приспособиться может. Но думает о своих. Постоянно. Во сне их видит, такие детали вспоминает – сам удивляется. В тюрьме человек понимает, зачем была вся нервотрепка? Почему он когда-то проклинал жизнь? Жизнь на свободе. То денег было мало, то еще чего-нибудь. Чушь все это. Жизнь и свобода – вот что важно по большому счету.
На протяжении всего нашего разговора Пахоменко нервно курил. Он сказал, что прямо сегодня бросает пить – не навсегда, конечно, это невозможно, просто выходит из запоя. Нужно жить дальше. Ему уже работу предложили на мебельном производстве – приятель организовал, пока Григорий сидел. Вот Пахоменко к нему и собирается. Жена попросила развод, он согласился. Когда официально разведутся и она распишется с Виктором, своим нынешним сожителем, они сделают обмен: у Виктора комната в трехкомнатной квартире в «сталинском» доме. Григорий поедет туда.
Григорий выкурил еще одну сигарету, потом посмотрел на меня внимательно и спросил:
– Ты вообще почему меня нашла? Из-за интервью или интересует чего?
– Во-первых, на самом деле хотела поспрашивать для газеты. Во-вторых… Есть вопрос. Ты случайно не в курсе, кто такой Ящер?
Пахоменко уставился на меня с открытым ртом. Хорошо сигарету держал в руке в эту минуту, иначе бы она рухнула вниз и прожгла бы коврик или сиденье.
– Ты сама не знаешь, кто такой Ящер?! Юля, ты вчера много выпила?
– Пол-литра коньяка на двоих, – честно ответила я.
– Ну это детская норма, – автоматически сказал Григорий, потом снова удивленно посмотрел на меня. – Юля, я думал, если ты уж с ним не знакома лично, то уж по крайней мере знаешь, кто это.
– Знала бы – не спрашивала.
– Вообще-то он сейчас в «Крестах», – задумчиво продолжал Григорий. – Ты в курсе или и этого не знаешь?
– Это – знаю.
– Его подставили. В этом я твердо уверен. Могу для тебя все детали узнать, если тебе интересно.
– Интересно.
По признанию Григория, ему тоже. Личность Ящера занимала его давно, как, впрочем, и не только его, но и многих его коллег. Вероятно, и гражданских лиц.
Ящер, или Вячеслав Николаевич Астахов, являлся владельцем крупной сети аптек, известной каждому жителю нашего города, а также нескольких ночных клубов. Возможно, ему принадлежит и что-то еще. Григорий все-таки на четыре года был выключен из активной жизни, но кое-какие сведения доходили и до него «за забором». Подробнее он спросит у ребят. И я могу, наверное, по своим каналам выяснить. Удивительно, что до сих пор этого не сделала.
– Пути как-то не пересекались, – честно призналась я. – Хотя фамилию слышала. Но не кличку.
– Ну, в прессе он обычно под истинной фамилией мелькает. И по телевизору, когда про него говорят, величают Астаховым, – хмыкнул Гриша. – Только не по твоей тематике. Хотя бабу-то свою он прирезал, то есть скорее за него прирезали. Ты должна была это освещать.
Я заметила, что не выезжаю на все трупы в городе – это невозможно физически. А на бытовуху – только в крайнем случае, если вообще больше показывать нечего.
Григорий посоветовал мне обратиться к кому-то из ребят в Управлении, да хотя бы к моему приятелю Андрею. Попросить у них старую сводку – трехнедельной давности где-то, может, двухнедельной. Найти следственную бригаду, выезжавшую на место. Ребята должны мне рассказать все в деталях.
– Ты внимание привлекать не хочешь? Поэтому в Управление не пошла?
Я кивнула. Четыре года тюрьмы явно научили Григория не задавать лишних вопросов – и он не задал. Я не стала предлагать никаких объяснений.
– Да вообще Ящер в тюрьме – событие. Таких обычно не закрывают, – задумчиво продолжал Гриша. – Значит, перешел кому-то дорогу. Кому-то более могущественному. А таких у нас в городе по пальцам пересчитать. Может, рука Москвы. Тоже нельзя исключать. Думаю, если попросишь у ребят информацию, их это не удивит. Как раз твоя тема. Слушай, а в прессе об его аресте ничего не было?
– По-моему, нет. Я, как ты понимаешь, слежу за всей криминальной хроникой, но мне ничего не бросилось в глаза. Правда, если промелькнуло как бытовуха, я могла просто не обратить внимания.
– Замалчивали, что ли? – задумчиво произнес Григорий. – Тогда не стоит и тебе высовываться. Или лучше позвони в пресс-службу ГУИН, с ними посоветуйся, писать тебе о нем или нет. Ты же там, кажется, всех знаешь.
Я только хмыкнула.
– Юль, человек-то серьезный. Очень даже.
– Он не первый раз «за забором»?
– Точно не первый. А вот какой – извини, сказать не могу. По-моему, раза два мотал срок. Один вроде по малолетке, второй – тоже в молодые годы. Потом бизнесменом заделался. Как и многие. Ему отсидка в карьере очень помогла.
– А сейчас ему сколько? Лет в смысле?
Гриша задумался, потом ответил, что, наверное, к сорока. Тридцать восемь – тридцать девять.
– Юль, ты не влюбилась в Ящера случайно? Он – большой знаток женского пола. Говорят, женщины – его единственная слабость.
– Я даже не знаю, как он выглядит, – честно сказала я, правда, для себя решила: фотографии Астахова где-то в прессе должны быть. Просмотрю подшивки «Делового Петербурга», «Коммерсанта» и ряда других изданий, хранящихся у Виктории Семеновны – нашей главной. Кто-то мог освещать деятельность Астахова (не криминальную) и в каком-то из изданий нашего холдинга. Только мне нужно подумать кто. Спросить у той же Виктории Семеновны. Если Ящер – известный бабник, в светской хронике должен быть. В дамских журналах. И если у него аптечная сеть и ночные клубы… Мог рекламу у нас давать. И даже появляться на телеканале. Не в «Криминальной хронике». Хотя одновременное владение аптечной сетью и ночными клубами лично меня тут же навело на вполне определенную мысль. Наркота. Легальное прикрытие и отличное место сбыта, причем свое.
У Григория я спросила, почему у Астахова такая кличка.
– Если лично познакомишься – поймешь, – хмыкнул Пахоменко.
Я хотела ответить, что уже познакомилась, но не поняла, однако смолчала.
