Наталья Андреева - Соло для пистолета с оркестром
— Пять с половиной лет назад в своей машине был расстрелян группой неизвестных лиц некий Василий Мелешев с женой. Меня вообще-то интересует его жена.
— Это с какого боку? Они с Петькой никак не пересекались.
— Она была замужем за писателем. Акимом Шевалье. Слышали о таком?
Глазов спросил это от безнадежности. Он был уверен, что Олег Станиславович ни книг подобных не читал, ни фильмов не смотрел. Не тот человек. Не глупый, но не тот. Но хозяин неожиданно хмыкнул и обронил:
— Аким Шевалье… Аким Шевалье… Чистое было дело. Только давно…
— Так он не умер? — Глазов даже привстал.
— Умер, — уверенно ответил Олег Станиславович.
— Но в автокатастрофе погиб не он?
— А ты и в самом деле умный. Слушай, я бы тебя взял, на работу. Как же ты сообразил, что не писателя тогда Москва хоронила?
— Машина не могла так просто загореться, — охотно пояснил Глазов. — Да и вся история очень уж темная. И потом, у меня есть подозрения насчет того, где этот писатель сейчас.
— На небесах, где же еще — Олег Станиславович наполнил рюмки себе и Юлии. — Надо выпить за упокой души всех усопших. Ну, царство им всем небесное. Пусть земля будет пухом. А мы туда не спешим.
Они выпили, закусили. Глазов с трудом переждал паузу. Когда хозяин прожевал, спросил жадно:
— Но вы же сами сказали, что никакого писателя в машине не было. Он жив, и сейчас живет в Америке. Снимает фильмы. Это он приложил руку к убийству Петра Шумова.
— Кто? Ха-ха! — хозяин начал смеяться. — Кто? Покойник? Ха-ха!
Просмеявшись, Олег Станиславович вытер потное лицо:
— Нет, парень. Передумал я насчет работы. Ты не умный, ты просто мужик с фантазией. Нет твоего писателя в живых, понял? Юленька, тебе-то не смешно, солнышко?
— Олег, я тебя очень прошу. Помоги ему, — она кивнула в сторону Глазова. Хозяин соединил их взглядом. Что он там смекнул, было непонятно, но заговорил Олег Станиславович серьезно:
— Хорошо, дети мои. Дело прошлое и чистое. И никого, кроме нас, здесь нет… Почему я так рассмеялся, когда про этого писателя вспомнил… Да вся эта каша заварилась из-за бабенки одной. А бывает это, когда мужик на свою бабу внимания не обращает. Весь в работе. — Олег Станиславович внимательно посмотрел на Юлию. Она порозовела. — Вот тогда и появляется у нее хахаль. Что ж, дело обычное, молодое. Писатель, бывает, запрется в комнате на три месяца и ничего вокруг не замечает. А она на сторону бегает. Я почему про дело это знаю: ко мне ведь тогда Василий обратился. Мол, помоги. Писатель этот жену свою сильно любил. Ну и ребенок у них, понятное дело. И человек он известный. Как тут пойти на скандал? Наследство писательское — тоже не малое. Одно дело — вдова. Все твое. А разведенной жене дивидендов не полагается, особенно если она сама этот развод затеяла. Ребенка он захотел бы себе оставить. Сам Шевалье был чист как стеклышко, суд мог и навстречу пойти. Короче, надо им было от писателя избавиться. Да Василий-то был не дурак. Любовь любовью, а приданое тоже вещь не последняя. Сначала они решили тихонечко его убрать, Шевалье этого. У Василия к тому времени проблемы наметились. Да у кого их нет? Сел Василий в лужу со своим издательством. Деньги ему были нужны. А где взять? Ну и порекомендовал я ему человека с мозгами. Смекаешь, для чего мозги нужны? — Это уже Глазову. — А человечек тот дал Василию дельный совет. Мол, есть у тебя в команде парень лет тридцати. Ростом и фигурой на писателя смахивает. Так парень этот все равно у тебя засветился по каким-то там делам. Так здорово засветился, что убирать надо. И писатель тоже лишний. Вот и сделай такую штуку, которая в шахматах называется рокировкой. Это когда король с ладьей местами меняются. Ладью-то можно пожертвовать, а король всю партию обязан до конца доиграть. Смекаешь?
Нет, Глазов не смекал. В шахматы играл, и что такое рокировка, знал отлично. Но сейчас не мог понять, для чего она была нужна в случае с Акимом Шевалье?
— Ну так я тебе объясню, — усмехнулся Олег Станиславович. — Парня того якобы в командировку услали. Во Владимирскую область, по делам, на несколько месяцев. На самом деле его тюкнули по башке и посадили в писательскую машину. Потом эту машинку КамАЗом спихнули в кювет и подожгли. Свидетелей я организовал, все как положено. И водитель был чистый — прижали его за долг. Он мужикам моим мерс слегка помял, вот и расплатился. Короче, писательская жена сокровище свое опознала. Портсигар она сама у мужа из кармана изъяла, прежде чем его вместе с Васиными мужиками во Владимирскую область проводить. Вот они и махнулись: один в кювет, другой в дачный поселок километрах в двухстах от Москвы.
— Но зачем?
— А затем. Писателю сказали, что убивать его никто не собирается. Обещали сделать новые документы и отправить за границу, если он напишет за пару месяцев новую книжонку. Короче, купит свою свободу, а заодно и жизнь. И версию придумали о книге, которая якобы в компьютере уничтожена. Мол, умные люди восстановили.
— И он поверил? — удивился Глазов. — Неужели не понял, что его все равно убьют?
— А у него выбора не было. Он, дурак, думал, что его искать будут. Не поверил, что его любимая жена предала. И про друга единственного, про Васю, тоже ничего не понял. А там, на даче, газет-то ему не показывали. Писатель время тянул, все ждал, когда хватятся. А вместо него давно уже другого похоронили. Так-то.
— Значит, он эту книгу написал? Раз ее издали?
— Этого не знаю. Книг не читаю, в театре не бываю, кино редко смотрю. Но деньги у Василия появились. И женился он, как я слышал. На писательской вдове. И получил эксклюзивные права на все издания, включая последнюю книгу. Слышал я, что Шевалье этот был хорошим писателем. Сам не читал, хвастаться не буду. Но раз Василий выгоду почуял, значит, так оно и было. Только через полтора года он все равно не уберегся.
— Известно, кто его убил?
— Этого не скажу, парень. Это наши внутренние проблемы.
— Аким Шевалье мог остаться в живых. И остался, — заявил Дмитрий.
— Нет. Я тебе потому все рассказал, что в живых-то никого уже нет. Ни Васи, ни писательской вдовы. Ни самого Шевалье. Правда, не так все получилось, как хотели. Надо было его убрать по-тихому, а потом опознать, как того парнишку, который в командировку уехал. Но на деле другая история произошла. Впрочем, я к ней отношения не имею. Это Вася мне потом сказал: все, мол, конец писателю. Похоронили, под именем того парнишки.
— А как его звали, не помните? Олег Станиславович рассмеялся:
— Ты что, парень, думаешь, я в своем механизме все шестеренки знаю? Писателя запомнил, потому что имя необычное. Да и Васю жалко. И придумано все было красиво. Вот они, мозги-то! Сможешь так? А?
— Придумывали другие, а я их искал.
— Ты, парень, давай, думай дальше. Если объяснишь, почему Петя на минном поле заблудился, я насчет работы для тебя опять подумаю. А сработал там не наш человек, это известно. Не профессионал. Свои-то все наперечет. Вот и найди этого любителя. Понял?
И Олег Станиславович снисходительно, по-барски потрепал гостя по плечу. Самообладания Глазову было не занимать. По натуре он был флегматиком, и когда его обижали, из равновесия не выходил, а целиком сосредотачивался на личных проблемах и ощущениях. Бандит благословил его на расследование, и что? Да еще и работу обещал! И что? Есть и такой бизнес: улаживать проблемы. Глазов кивал, думая о своем. Юлия тоже с рассеянным видом пила белое вино. Хозяин подливал в рюмки. Наконец Дмитрий выбрал момент, чтобы выйти из-за стола. Конечно, он был разочарован. Получалось так, что Аким Шевалье умер. И в то же время не получалось.
Дмитрий решил выяснить все до конца: что на самом деле произошло в том дачном поселке? Какова история последней книги? И где похоронен знаменитый писатель, на надгробном камне которого написано чужое имя?
А ведь у него есть памятник! Люди туда несут цветы, на экскурсию приходят. Вся Москва семь лет назад хоронила со слезами и стенаниями какого-то бандита. Смешно!
Глазов не курил, но притвориться курящим умел. При необходимости. Он пошел сейчас к парням, что сидели возле дома на крылечке. Телохранители. Глазов расправил плечи, сделал тупое лицо и вынул из кармана пачку сигарет, которую всегда держал наготове для такого случая:
— Здорово, мужики!
Присел рядом, вздохнул тяжело:
— На солнышке погреться, пока там ваш хозяин с моей хозяйкой воркует. Отпустили.
— А ты кто? — посмотрел на Дмитрия бугай, на плече у которого было наколото «Саша».
— Закурим? — спросил он. Парни переглянулись, но сигареты взяли. — Эх, жизнь у нас, мужики, тяжелая. Таскаюсь за этой коровой целый день, как дурак. По жаре. Сейчас бы пива и бабу.
— Телохранитель, что ли? — сообразил тот, что без наколки.
— Да все сразу. Принеси-подай-трахни. У меня амплуа на все случаи жизни.
— Кто? — «Саша» набычился, и Глазов понял, что с умным словом промазал.
