Райдо Витич - О чем поет ночная птица
— Нет, извини, не хочу напрягать. Ты молодой…
— Так и Андрюха!…
Сосед Зеленина по лавке резко встал и толкнул мужчину, делая вид, что пошел в цех. Секунда на обмен взглядами и говорливость у Андрея куда-то подевалась. Встал и не прощаясь пошел в цех, а второй остановился, уставился на Руслана:
— Ты это, парень, не туда видать пришел. Нету у нас здесь холостых, все семейные. И коттеджным строительством мы не занимаемся.
— А шкаф починить?
— Вон с той стороны обойди и запишись у Аделаиды Ивановны. Сделаем в порядке очереди.
И ушел.
"Интересно", — потер подбородок Руслан. Лениво побрел к машине, то и дело, косясь на окна здания и сверяя угол видимости из них с углом музея. Выходило, что со второго этажа он виден как на ладони.
Мужчина купил сигареты, сел в машину, откинул кресло и задымил в потолок, пытаясь разложить по полочкам что узнал: выходил чуть ли не детектив.
То, что брат пасет сестру — это понятно и приятно. Правда, Руслан бы не стал рисковать и отпускать Виту одну вообще, пусть и под присмотром, пусть и недалеко. Но на миг отвернись, отойди от окна и что будет? Что угодно. Но с другой стороны, неизвестно отчего Андрей все же разрешает ей стоять у музея. Наверняка есть веская причина. Он не дурак, расчетлив, предусмотрителен. Даже слишком. Одна конспирация среди его товарищей по работе и муштра сестры чего стоит.
Бывший военный?
Интересно.
Чечня — Руслан — Арслан — Лиля — Ночная птица — пуля в лоб.
Андрей — скорей всего военный и судя по замашкам, служивший далеко не в штабе полка Талды-Курганских Внутренних Войск. Вита — Ночная птица — проблемы с памятью из-за проблем в лобной доли.
Зеленин подкурил вторую сигарету от первой, смиряясь с тем, что видно сегодня ему суждено отравиться никотином.
Он чувствовал связь между первым и вторым, не мог ее нащупать, но нутром чуял — неспроста столько аналогий всплывает. И понимал, что брат Виты, что-то скрывает, что-то, из-за чего ему, а Вите в первую очередь, как родственнице, значит слабому звену, что-то или кто-то может угрожать. Вопрос: что, кто? Из-за чего?
Тревога росла с каждой затяжкой.
Может, парень грабанул банк?
Может, тяпнул пару золотых слитков у Дудаева?
Трахнул жену министра?
Убил старушку Процентщицу?
Да все нелитературные выражения на него разом, и с ним.
Плевать! Вита-то тут причем?
Что с девушкой? Где она? Почему не пришла? В нем дело, в Андрее, в ней? Стечение обстоятельств, выходной? Моет окна или плюет в потолок, вытянув ноги в телевизор? Сидит под замком — под домашним арестом? Заболела? Попала под машину, убили, похитили? Брат с ней что-то сделал?
"Не умеет ругаться" — брехня. При жестком характере, остром уме он наверняка умеет контролировать свои эмоции, не показывать их сестре, но это не значит, что он "добрый, не умеет ругаться". Наоборот, так все состроить может лишь волевой, жесткий и очень опытный человек. А еще пуганный.
Ничего портретик. Противоположный нарисованному Витой.
Коньячек-то с простецкой физиономией здесь не в лузу.
Зеленин сел от пришедшей в голову мысли: а если Андрей ловит на сестру какого-нибудь живца? Если она заложница его грязных игр?
При таком раскладе все сходилось, но требовало быстрых и решительных действий.
Руслан схватил рабочий телефон и набрал номер Валентина:
— Порадуй меня!
— Большая Цветочная сорок семь «б», сто тридцать шесть…
Больше ничего не надо.
Зеленин кинул телефон на соседние сиденье и вылетел из машины.
Подумать только, еще вчера его не волновала, чья бы то не было судьба, а сегодня он как пацан сходит с ума из-за ненормальной и готов не то что, карьерой — жизнью ради нее рисковать.
Мужчина пробежал через двор и остановился у подъезда. Только кнопку домофона хотел нажать, как дверь распахнулась и на пороге появилась Вита, живая, здоровая, и как всегда отрешенная… с мусорным ведром наперевес.
— Здравствуйте, — кивнула приветливо и прошла мимо него, как мимо скамейки или ясеня в палисаднике.
У Зеленина слов не хватило и терпение лопнуло.
"Сдулся, бродяга", — подколол сам себя, опускаясь на скамейку. Проводил взглядом неспешно удаляющуюся девушку и перевел дыхание. Сердце еще выскакивало из груди, но тревога улеглась и одарила мужчину шикарной апатией.
За шесть часов ожидания он чего только не передумал. Какие только фантастические картины в воображении не нарисовал, в итоге даже брата девушки в упыри записал, а Вита… Вита даже не вспомнила о нем!
Он как привязанный к этому углу музея! Как дурак с букетом! Как Штирлиц в стане Бормана в конторке ее брата! Чуть умом не тронулся, подумав, что с ней случилось что!
А она мусор выносит!
Зеленин мысленно выдал нагора весь свой нецензурный запас, но на чью голову помои выливал, сам не понял. Достал сигареты, подкурил дрожащей рукой: черти что! Это как же подкосить человека надо, что он сам себя забывает? Ну, и зачем «Град», "Оса", полки, подразделения? «Вита» — и любая война закончится не начавшись, ввиду полной деморализации армии.
Да-а, женщины-то порой пострашнее атомных бомб в действии. Сносят наглухо, зачищают под ноль.
Сигаретка кончилась, Виты все не было.
"Изучает эксклюзивный мусорный бочек с элитными росписями местного молодняка? Или фиалка на помойке расцвела?" — спрятал за раздражение беспокойство Зеленин. А сам уже двор оглядывает, инстинктивно выискивая девушку.
Так и есть.
Нет, не на помойке — в песочнице. Ведро рядом валяется, а она малышне песочный замок строить помогает.
"Супер, детка!"
Сунул руки в карманы, сжав кулаки и пошел к ней:
— Здравствуй Виталия? — уставился сверху вниз, выдавая взглядом обиду. — А я тебя с утра жду. Песня такая есть, знаешь? "Я пришел — тебя нема, пидманула, пидвела!" Четко по ее сценарию.
Девушка открыв рот смотрела на него через плечо и хмурила бровки силясь угадать кто он такой. В глазах не проблеска воспоминаний.
— Я Рус, — склонился к ней, смягчаясь. Как не пытался, разозлиться на нее не мог. Посмотрит глазами своими синими и, словно, душу Руслану вытряхивает. Жалко ее до одури, до невольных слез. А ведь забыл как плакать, тем более от жалости. Да и плакал ли когда? Не было такого. А тут щиплет глаза и все.
Присел на корточки перед ней, прядку с лица убрал и вздохнул: может дуэтом с Витой в песочнице поковыряться? Вот ребят бы поприкалывались, узнав, что их начальник костюмом в три тысячи баксов песочницу радует.
— Да пошли они все, — прошептал не заметив.
— Кто? — так же шепотом спросил Вита.
Зеленин головой качнул: неважно, все неважно.
Под пальцами ее кожа, нежная, теплая, глаза ярче синевы небес, губы — только качнись — и ничего не надо, никого.
— Пойдем со мной.
Вита моргнула. Поднялась, подобрала ведро и косясь изумленно на Руслана, старательно обошла его, домой двинулась.
— Ну, уж нет, девушка, — зубами скрипнул. Выпрямился и за Витой пошел, нагнал у подъезда, не дав захлопнуть дверь перед носом.
Девушка медленно начала подниматься вверх, прижимаясь к стене и пугливо поглядывая на Руслана. А тот шел рядом, молчал и смотрел. Что говорить, зачем? Ему все ясно, а ей… наверное никогда ясно не станет, как не объясняй, сколько не жди.
Девушка бледнеть начала, зрачки все больше от страха. Остановилась, ведро из рук выпустила. Оно покатилось вниз с глухим стуком и словно закричало вместо хозяйки. Мужчина понял, что сейчас что-то будет, но не хотел ни знать, что, ни видеть, не представлять. Слишком больно, слишком тяжело. И сделал ход, как в кинотеатре, предотвращая в последнюю секунду неизвестно что:
— Я тебе цветы привез. Розы. Двадцать пять роз чайного и бордового цвета.
Но видно поздно. Вита начала сползать по стене вниз, глядя на Руслана. Однако взгляд изменился — не страх, а удивление появилось. Мужчина успел ее подхватить и прижал к себе и стене, крепко стиснув талию.
— Двадцать пять роз, украшенных лентами и всякими ерундовинами, — сообщил глухо, еще надеясь спасти положение, вытащить Виту, заставить очнуться, переключиться. Страшно ему стало за нее до паники. Она будто умирала, как та — молча, без укора в глазах, а лишь с немым желанием что-то понять, и падала, падала… а с ней он.
Но сейчас как и тогда он сдержал крик, рвущийся из горла, протест сердца и души, выхлоп ненависти к себе, ко всему миру, рев отчаянья. Все это утонуло в глухом безмолвии, как тонуло сейчас.
Зеленин дрогнул: второй раз он этого не переживет, второй раз этого не будет, только не с Витой!
И зашептал, как заведенный робот, держа ее чуть дыша и вслушиваясь в ее дыхание, биение крови под руками. Но даже голосом свое состояние не выдал.
— Цветы. Розы. Огромные бутоны разных цветов. Красивые ленточки, красивый узор обертки. И цветы красивые. Тебе.
