Андрей Бинев - Завтрак палача
Вертолет вылетел рано утром в середине апреля из аэропорта Малаги, из того терминала, который находился в восьми километрах от города. Куда летело это винтокрылое воздушное судно, никто так и не сказал.
Газеты и Интернет писали о том, что туда вскоре прилетел отец журналиста — бывший военный моряк американского флота, а по-моему, военный разведчик с погонами морского офицера. Он дал интервью серьезному испанскому телевизионному каналу, рычал в объектив, плевался и грозил вывести на чистую воду всех, кто причастен к гибели сына. Рядом рыдала его жена, мать покойного молодого американца. Отец заявил, что вертолет сбила ракета в пятнадцати километрах от Малаги, в открытом море, и что его мальчик скрывался от кого-то с помощью его приятельницы-испанки, которой и принадлежал вертолет.
Возможно, отец бы раскопал что-нибудь, но он и его жена попали в автомобильную катастрофу в пригороде Малаги уже на следующий день после интервью. И тут же появились сообщения, что он был пьяницей, скандалистом, когда-то с треском уволенным с флота, и вообще с матерью молодого журналиста был давно в разводе. А она, в свою очередь, имела врожденное психическое расстройство, передавшееся сыну. Сообщалось также, что они были весьма странной семейкой, постоянно вынашивавшей различные маниакальные идеи. Какие именно, не говорилось.
Все, что в одночасье появилось в массмедиа, походило на грубо соструганный пиар-проект. Сквозь каждую строчку просматривался недвусмысленный политический заказ, направленный на то, чтобы запутать общественное мнение и внести вирус недоверия в любую информацию, в том числе в обоснованную. Небылицы и факты выстраивались в один ряд, тасовались между собой, налезали друг на друга. Это быстро привело к тому, что всем осточертела эта мутная история. По ее поводу даже стали появляться насмешливые высказывания.
Мне приходилось и раньше сталкиваться с подобной дезинформационной практикой. У нее такие же стройные законы, как и у истины, с той лишь разницей, что истину порой не имеет смысла доказывать, как любую аксиому, а ложь, она же дезинформация, требует обстоятельной, логичной и развернутой теоремы. Однако в такую теорему незаметно вносится какое-нибудь искажение, и все окончательно запутывается. А самое главное искажение, и самое проверенное, — грязная сплетня. Как, например, о семье этого неудачника.
Потом, в довершение ко всему, сообщили, что вертолет, оказывается, никакой испанке не принадлежал, а был нанят журналистом для съемок берегов Малаги, так как он якобы составлял туристический гайд по заказу немецкого издательства. Появился даже и договор с этим издательством, никому раньше не известным. Если бы кто-нибудь вздумал проверить юридический адрес издательства, то был бы немало удивлен тем, что оно образовалось по несуществующему адресу и просуществовало там ровно столько, сколько понадобилось для заключения того самого договора о туристическом гайде. Учредителем этого издательства числился немец, полжизни проведший в брюссельской психиатрической больнице и умерший в ней за день до той катастрофы от кровоизлияния в усталый мозг.
К синьоре Марии Бестии срочно подъехали журналисты из крупной мадридской левой газеты, но она не приняла их, сказавшись больной. Они хотели задать ей все эти вопросы. Хотя ответы на них и так были ясны — как раз на уровне аксиомы. Но встреча так и не состоялась. А она как будто даже угомонилась. Но в конечном счете оказалась неисправимо упрямой, а потому, разумеется, недалекой. Женщина редко соглашается с тем, что ее бросают. Она должна иметь преимущество первой уйти от любовника или мужа. Иначе станет мстить. Нередко месть оборачивается на нее же острием.
Так случилось и с синьорой Марией Бестией.
Мистер Том, ксьеншенг Бэй и шейх Имма сделали ее существование на планете Земля несовместимым с жизнью. Так говорят про смертельные раны, но к ней это тоже вполне подходит. А все потому, что она сообщила двум своим приятелям — мистеру Тому и ксьеншенгу Бэю, что все-таки соберет огромную пресс-конференцию в Нью-Йорке и расскажет всем, кто такие англичанин мистер Том и китаец ксьеншенг Бэй и как погиб молодой американец вблизи Малаги.
Но заполучить таких врагов, как эти двое, да еще шейха Имма в придачу она все же не была готова. А если учесть, что кроме этих трех джентльменов в делах принимали посильное участие десятки, если не сотни заметных и компетентных во всех отношениях людей, то можно себе представить, как рад был бы деловой мир ее исчезновению. Очень сомнительно, что кто-нибудь решился бы просто заглянуть на эту пресс-конференцию, а уж разместить ее результаты в своем медиапространстве, так это уж точно вряд ли. Она могла бы знать, что владельцами большинства средств массовой информации являются люди, так или иначе связанные с теми, кто должен был рано или поздно стать объектом ее откровений. Во всяком случае, это задело бы всех. Я бы даже сказал — современное мироустройство. В этом покойный молодой американский журналист был абсолютно прав.
Был и у меня знакомый американец, который когда-то работал в политической разведке. Что-то там анализировал, сортировал, записывал, изучал. Однажды он вдруг решил, что с этим вселенским обманом пора заканчивать, и упер из своего служебного электронного хранилища тысяч семь или восемь самых скандальных документов. То есть не в виде бумаг, конечно, а — файлов. Собственно, он и отвечал за сортировку этих файлов в системе.
Этот американец позвонил своему приятелю в шведскую газету в Стокгольм и отправил ему серию файлов. Не все, разумеется, а что-то около сотни или чуть больше. Тот, тоже полный дурак, опубликовал два десятка самых ярких из них — причем и на электронных, и на бумажных страницах газеты. Там было что-то об электронном шпионаже за самыми известными людьми в мире, за правительственными чиновниками, за дипломатами, банкирами, даже за священниками католической церкви. Получалось, американцы никому не доверяли. А видные европейцы все как один — взяточники, дураки и двуличные ублюдки. К тому же сквернословы и извращенцы. Там всем досталось.
Разразился грандиозный мировой скандал. Дело запахло международным трибуналом и отставками. Мир дал легкий крен. Испугались даже русские, о которых там почти ничего дурного не говорилось. За редким, правда, исключением. Думаю, испугались они даже не самой информации этого сбрендившего анархиста (она во многом им была выгодной), а того, что дурной пример заразителен и, неровен час, какому-нибудь такому же правдолюбцу у них тоже захочется сомнительной славы.
Ни в коем случае нельзя потакать подобным истерикам! Лучше чего-то не знать о противнике, чем поддержать опасный прецедент, который рано или поздно обернется режущей частью против тебя самого. В этом случае противников не бывает, а есть одна сторона и другая. На той, другой, — всегда один лишь правдолюбец. Это принципиально! Система должна быть нерушимой. Только тогда она будет служить всем. А как же иначе успешно воевать друг с другом и праздновать общие победы?
Этот американец сразу ударился в бега. Меня с моими парнями из Сан-Паулу (тогда наш офис располагался в самом центре города в высоченном небоскребе) наняла его невеста, чтобы мы переправили жениха в колумбийскую сельву и спрятали у тамошних отмороженных на всю голову партизан. Ей почему-то казалось, что эти никого никому не выдают и вообще не такие уж они отмороженные, как о них говорят. Всего лишь в этом смысле — «отмороженные».
Парень очень собой гордился, пока не умер от укуса змеи во время сна в доме одного из партизан, в той самой сельве, в забытой богом деревушке. По-моему, змея не только укусила его, но и сожрала без следа все его флешки, на которых были аккуратно записаны остальные документы. Во всяком случае, их при нем так и не нашли. А еще какая-то змея, неверное, уже другая, умнее той, что из сельвы, поглотила и все оставшиеся файлы.
Думаю, сеньора Бестия тоже напрасно решила рассориться со всем миром.
Ей дали это убедительно понять. И вот однажды появился представитель нашего парк-отеля, очень самоуверенный юрист, который предложил ей защиту на продолжительное время в обмен на перечисление огромной суммы на счет компании, то есть парк-отеля. Она теперь якобы ни в чем не будет нуждаться, ее никто никогда не найдет, потому что тут нет электронной связи с продажным человечеством, нет выхода во всемирную паутинную помойку. Зато у нее будет время все обдумать и решить.
Не знаю, что еще ей сказал наш человек, но она очень быстро оказалась здесь. Со всеми своими деньгами и со своей тоской.
Ее уже нет среди живых. Поэтому я и решился кое-что рассказать, но кое-что все же слегка приврал. О том, как она покинула наш беспокойный мир, расскажу чуть позже, потому что это не менее важно, чем то, как она жила в нашем общем мире пятьдесят лет. Особенно последние двадцать.
