Юлия Алейникова - Труп на английской лужайке
– А что, ты ее знал? – на этот раз удивление Юлии было искренним.
– Конечно! Она же из этих мест. Жила в Ашон-Мур. Ее отец был судьей, мать из хорошей семьи. Когда она гостит в Гарте, то обязательно ходит и в церковь, и на собрания общины. Как почетный гость. Очень уважаемая и активная леди, – почтительно проговорил Том. – Помню, моя матушка всегда говорила, что леди Грейсток любого за пояс заткнет, даже миссис Ларкинз.
«Да уж, – подумала про себя Юля, – это комплимент».
– Если уж что решила, то никогда не остановится и всегда лучше всех знает, что кому нужно и как это лучше сделать, – с искренним восхищением делился Том, впрочем, он все делал искренне. – Интересно, ее здесь похоронят? Или домой отвезут?
Значит, Шарлотта Грейсток была в деревне личностью известной, а следовательно, очень «популярной». И ее убийство должно активно муссироваться на всех кухнях и во всех гостиных. И наверняка, если бы Юлино появление под руку с Томом не произвело в пабе такого фурора, именно убийство стало бы главной темой вечера.
Итак, завтра выходим на дело!
Глава 12
Лебединая верность
Маруська, голая и счастливая, скакала по кровати, заливаясь звонким смехом. Василий, красный и злой, прыгал вокруг огромной кровати с трусиками в руках. Уже минут двадцать он безуспешно пытался собрать ребенка на прогулку. Маруська, худенькая, с трогательно торчащими ребрышками, невероятно ловкая и подвижная, как маленькая обезьянка, бегала по кровати, дразня любимого папочку, давая ему подкрасться поближе и перебегая на другую сторону.
Папочка, грузный и одышливый, подобной легкостью не отличался, пот катил с него градом, а милые детские шалости уже перестали казаться столь безобидными.
– Маруська! Быстро иди сюда! Дай я тебе трусы надену! – огромные Васины руки в очередной раз схватили пустоту. – Все хорошие девочки уже на улице! Ника с Джоном на лодочке сейчас уплывут! – Бросок! И снова промазал. – Маруська! Несносный ребенок! Вот мамочка вернется, я ей все расскажу! – Тяжелый, глубокий вдох.
Но все папочкины причитания не производили на расшалившееся чадо ровно никакого впечатления.
– Ну, что мне с тобой делать? – Вася обессиленно присел на край кровати.
Маруська тут же подскочила к нему и треснула по лбу игрушечным бубном. Девочка росла на редкость музыкальной.
К счастью, в комнату тихонько постучали, и на пороге появилась Эбби. Вдвоем они окружили Маруську, и Василий смог наконец одеть свое дитятко.
Но на этом его беды не кончились.
– Не хочу! – вопила Маруська, вырываясь из его рук. – Не пойду гулять! Отпусти! – колотила она маленькими сильными ладошками по папиной красной, вспотевшей лысине.
Но папочка, сцепив зубы, тащил ее на выход. Сегодня он собирался прогуляться с Марусей на ферму, на южной окраине Гарт Мэнор, устроить пикник на берегу пруда, может, покатать дочурку на лошадке. Но, выбравшись из дворца и получив пару хороших тумаков в глаз, с десяток ударов маленькими сильными ножками в поддых и разодранное ухо, он мечтал только об одном – сдать это неугомонное, вертящееся, крутящееся, ерзающее создание няне и бежать куда подальше!
Нервы несчастного олигарха были на пределе. Еще час назад он воевал с Маруськой из-за тарелки каши. С самого рождения доченька не отличалась хорошим аппетитом, и битва за еду непрерывно шла с переменным успехом с первых дней ее жизни. Напрыгавшись, наплясавшись с ложкой каши в руках, наивный Василий полагал, что самое страшное позади, но сборы на прогулку отрезвили счастливого отца.
– Если Юлька завтра-послезавтра не вернется, я сойду с ума! – пробубнил Василий, на предельной скорости несясь в гараж, предоставив няне самой разбираться с его ненаглядной доченькой.
Отбежав метров на двести и свернув за угол дома, Василий снизил темп, а потом и вовсе передумал куда бы то ни было ехать. После исчезновения Юли его страсть к мотоциклам заметно поостыла. Сейчас ему больше всего хотелось посидеть где-нибудь в тишине на лавочке. Посмотреть на птичек, белочек, послушать, как водичка в фонтане журчит.
Поймав себя на этой мысли, Василий ужасно перепугался. Это что? Старость?
Он потряс головой, пытаясь взбодриться. Да нет, это не старость, а усталость. Просто он уже одурел от всего этого кошмара.
Василий не спеша добрел до уютной скамьи в тени развесистого дуба и с удовольствием уселся на нее, вытянув ноги.
С момента побега Юли прошло уже двое суток. Инспектор, который облепил портретами жены всю округу, так и не смог ее обнаружить. Василий самодовольно усмехнулся. Наверняка этот дурачок рассчитывал, что поймает ее в два счета – и дня не пройдет! Мечтать не вредно! Не на ту нарвался! Василия снедала неуместная глупая гордость.
Глупая и неуместная, потому что лучше бы он ее нашел. Василий себе просто места не находил. А самое непонятное было, куда она могла подеваться.
Василий был не глупее инспектора и тоже прекрасно понимал, что для его жены с ее явным акцентом шансов затеряться в толпе просто не существовало.
Стоило ей показаться в общественном месте, как это тут же стало бы известно полиции.
В поместье ее не нашли, хотя и прочесали его вдоль и поперек. Покинуть его она не могла. Все машины, мотоциклы, велосипеды, лодки и даже ролики были на месте. Уйти пешком она бы далеко не успела. Предположить наличие у нее сообщников не приходило в голову даже инспектору.
Но если все же она и покинула поместье, то куда делась? Ни в одном населенном пункте округи ее нет. Она не останавливалась в гостиницах и пабах. Уехать в Лондон или Ньюкасл она тоже не могла. Ни о каких угонах машин и прочего транспорта в полицию не сообщалось. На автобусе она местность не покидала. Все это сообщил Василию нанятый Ником адвокат. Создавалось впечатление, что мадам Ползунова просто испарилась, как лужа под лучами солнца.
Василий нахмурился. Чудес на свете не бывает, это он знал точно. И если жена никуда не уезжала, значит, должна до сих пор быть где-то поблизости. Василий представлял себе, на что способна его дорогая женушка в стрессовой ситуации, и ничуть бы не удивился, сиди она сейчас под соседним кустом.
Он немного подумал и робко позвал:
– Юль? Ты здесь? – Помолчал, прислушиваясь, и повторил чуть громче: – Юль, вылезай, я тебя не выдам.
Но ответом ему был лишь шелест листьев и птичий пересвист в ветвях.
– Значит, здесь нет, – констатировал Василий.
Но рассиживаться все равно нечего. Рассчитывать на полицию не приходится. Пора действовать самому. Василий решительно поднялся со скамейки. Но одному не справиться. Нужны помощники, и он двинулся на поиски Вероники. Потребность в компании объяснялась еще и тем, что недавно угасшее раздражение вспыхнуло вновь, стоило подумать о не в меру предприимчивой супруге.
С момента ее побега он толком не спал, прислушиваясь, не раздастся ли в темноте шорох и не появится ли она в темноте супружеской спальни? Или вдруг начинал метаться по комнате в страхе, что убийца добрался до нее раньше, чем они могли ожидать. А ее холодный труп лежит где-нибудь на дне пруда.
Каждый раз, садясь за стол, он думал о том, что и где ест сейчас его блудная жена и ест ли она вообще или голодает где-то в зарослях. И так далее, и тому подобное. Плюс к этому ему все время приходилось сдерживать свои эмоции, чтобы не нервировать ребенка, который по сто раз за день спрашивал, где его мамочка и скоро ли она вернется.
Все вместе так измотало несчастного отца и мужа, что сейчас ему просто позарез требовалось разрядиться, и он эгоистично отправился на поиски падчерицы, беззаботно веселящейся в обществе жениха и, похоже, нисколько не волнующейся о судьбе родной матери.
Вероника с Джоном сидели на корте, скрестив по-турецки ноги, ракетки и мячики лежали тут же совсем позабытые.
Погода стояла прекрасная, тепло, пасмурно, самое подходящее для игры. Солнце не слепит, дождя нет. Но игра не клеилась. В воздухе висело тяжелое молчание, настроение у обоих было скверным, поэтому появление на корте злого, взъерошенного Василия никакого диссонанса не внесло.
– Сидите, голуби?! – набросился на них с ходу в карьер клокочущий олигарх. – Матери вторые сутки нет, а она сидит, проветривается! Конечно, что ей переживать, это же не ей опасность грозит! Наша Мисс Вселенная в полном шоколаде!
Джон, первым инстинктивным желанием которого было кинуться на защиту невесты, усилием воли заставил себя остаться на месте и рта не открывать. Как показал опыт общения с Вероникиными родственниками, лучше в их разборки не вмешиваться. Накал страстей, который того и гляди приведет к кровавой расправе, у них считался лишь легким волнением. Дикие вопли – проявлением заботы о ближнем, а громкий ор и тыканье друг в друга пальцем – указанием на досадный промах. Джон часто задумывался о том, почему итальянцы традиционно считаются в Европе эмоциональной нацией? Наверное, потому, что европейцы еще не так близко знакомы с русскими. Вот уж где Сицилия отдыхает!
