Патриция Вентворт - Серая маска
— Как жаль, что вы не пришли раньше.
— Почему, мисс Силвер?
Мисс Силвер вздохнула.
— Очень жаль. Хотите услышать отчет? Я начну с Джафрея.
— Кто такой Джафрей?
— Мужчина, о котором вы желали узнать, — он живет у миссис Браун на Глэдис-Виллас, пять, Чисвик.
— Да. Что вам удалось выяснить?
— Сейчас скажу. — Не прекращая вязать, она заглянула в тетрадь. — До недавнего времени он был на службе у мистера Стандинга, миллионера, о семейных делах которого вы тоже хотели узнать.
— На службе?
— Да, в качестве слуги и мастера на все руки у него на яхте.
— Вы хотите сказать, что Джафрей оставался на яхте в отсутствие мистера Стандинга?
— Да, это я и хочу сказать. Мистер Стандинг хотел, чтобы на яхте был человек, знающий его привычки. Он отправлял телеграмму: «Приеду на борт тогда-то», и Джафрей все подготавливал к его приезду. Он мог себе позволить платить за свои причуды. Миссис Браун оказалась очень приятной, разговорчивой особой. Она очень высокого мнения о Джафрее, который живет у нее девять лет с небольшими перерывами.
— Он был со Стандингом в последнем круизе?
— О да, он только что вернулся. — Мисс Силвер выдернула спицу, посмотрела на нее и стала вязать следующий ряд. — Миссис Браун показалось странным, что он не очень горюет по случаю потери такого хорошего работодателя. Она сказала, что удивляется, почему он не расстроен потерей работы. Я думаю, она боится, что он не сможет регулярно платить за квартиру. Я давно заметила, что когда люди чем-то обеспокоены, они становятся болтливы, и чем больше беспокоятся, тем больше вам расскажут.
Чарлз подался вперед.
— Джафрей действительно глухой? Что об этом сказала миссис Браун?
Мисс Силвер на миг поджала губы.
— Миссис Браун много распространялась о том, что она назвала трагедией Джафрея. Она сказала, что он потерял слух на войне, когда была взорвана «высота шестьдесят». Она буквально оплакивает невыгодное положение Джафрея в деле поиска новой работы и не раз повторила, что не понимает, почему он сам не принимает это близко к сердцу.
— Он глухой? — спросил Чарлз.
— По словам миссис Браун, глухой.
— Но глухой ли он?
Звякнув спицами, мисс Силвер сказала:
— Не думаю, мистер Морей.
Чарлз так и подскочил.
— Вы считаете, что он вовсе не глухой!
— Да, я так думаю. Но не уверена. Я доложу вам в следующий раз. Думаю, мне удастся это выяснить. Теперь по второму делу, которое вы мне поручили. Я в самом деле чрезвычайно сожалею, что вы не пришли ко мне раньше.
— Что случилось? — с нажимом сказал Чарлз.
— Мисс Стандинг исчезла, — мрачно изрекла мисс Силвер.
— Как она могла исчезнуть?
— Расскажу все, что знаю. Вчера днем она вышла из дома на Гранд-сквере. У нее был при себе чемодан. Она взяла такси до вокзала Ватерлоо. Там пересела в другое и поехала на Грегсон-стрит, сто двадцать пять. Она нанялась в секретарши к человеку по имени Перси Смит. С ее стороны это был исключительно необдуманный шаг — мистер Перси Смит известен как дурной человек. С ним была связана пара неприятных скандалов.
— Продолжайте. Что было дальше?
Мисс Силвер опустила вязанье на колени.
— Я знаю только до определенного момента. Мисс Стандинг скрыла свое имя и назвалась Эстер Брандон.
— Что?! — воскликнул Чарлз. — Нет!.. Дальше.
— Она назвалась Эстер Брандон и вчера в семь часов вечера приехала на Грегсон-стрит, сто двадцать пять. Она пробыла в доме полчаса и вышла оттуда в большой спешке, без багажа. С тех пор никто о ней ничего не знает. Мне пока не удалось ее выследить, но я надеюсь это сделать.
Чарлз уставился в пол. Эстер Брандон… Что может быть общего у Маргот Стандинг и Эстер Брандон? Случайное совпадение — нет, это невероятно. Если дочь Стандинга взяла себе имя Эстер Брандон, это имя для нее что-то значит. Что?
— Будет легче, если вы мне все расскажете, мистер Морей, — сказала мисс Силвер.
Он оторвал глаза от пола и посмотрел на нее.
— Разве я не все вам рассказал?
Она покачала головой.
— Вы похожи на того, кто одну комнату в доме держит на замке. Вам не нужно бояться, что я вскрою эту дверь в ваше отсутствие. Но мне будет легче служить вам, если вы дадите ключ.
— Это не мой ключ, мисс Силвер, — сказал Чарлз.
Мисс Силвер снова принялась за вязанье.
— Понятно, — сказала она.
Глава 16
Маргот Стандинг выбежала на улицу. Сердце ее отчаянно билось, ноги подкашивались. Она была так потрясена, что казалось, мир сейчас обрушится. Она понимала только две вещи: что напугана, о, до смерти напугана, и что ей убийственно трудно дышать. Маргот не знала, сможет ли бежать, но она должна была бежать, потому что тот человек мог выскочить из дома и схватить ее. Эта мысль приводила ее в такой ужас, что она бежала и тогда, когда, кажется, уже не было никаких сил.
Было темно, улицы скрывал густой туман, и Маргот понятия не имела, где она и куда бежит. Она бежала и бежала, пока вытянутые вперед руки не уткнулись в стену. От удара потеряла равновесие, ударилась о стену левым плечом и упала. Она так задыхалась, что не могла кричать, а просто лежала под стеной и чувствовала, что ничего другого не может делать. Все кончено — вокруг нее только туман, темнота и холодный мокрый булыжник.
Через несколько минут дыхание восстановилось. Маргот шевельнулась, села: ничего страшного не случилось, только оцарапала руки. Из дома на Грегсон-стрит она выскочила без перчаток — перчатки остались на столе, возле бокала с коктейлем. Она подумала о перчатках и почувствовала сильный, тошнотворный запах этого коктейля, увидела мистера Перси Смита, стоявшего со стаканом шерри, в котором болталась виноградина.
Сидя на грубом мокром булыжнике, Маргот заплакала. Она от души проплакала минут десять, и ей полегчало. Она сбежала. Если бы он не вышел из комнаты… Маргот вытерла глаза мокрым от слез платочком. Она увидела себя — как тупо, оцепенело сидит, а мистер Перси Смит выходит из комнаты со словами, что сейчас вернется.
Цепляясь за стену, она поднялась на колени — ей не хотелось больше вспоминать эту сцену. Ощущение было такое же, как на Эйфелевой башне, куда миссис Бьюшамп ее затащила и велела посмотреть вниз. Маргот только глянула — и больше ни за какие сокровища не стала бы смотреть. Стоять на краю пропасти, страшной до безобразия, куда запросто можно упасть…
Маргот встала и пошла по булыжнику не разбирая дороги. Ее ослепляли фары встречных машин, из тумана доносился гул дорожного движения. Споткнувшись о бортик тротуара, она свернула направо и медленно пошла дальше, не зная куда.
Она проходила так полчаса, и сознание снова ожило. Кто-то натолкнулся на нее в тумане, и пронзительный голос кокни сказал:
— Гляди лучше! Куда идешь?
Маргот вздрогнула и пошла дальше. В голове крутилась одна мысль: «Куда ты идешь? Куда — ты — идешь?» От этого вопроса она, наконец, очнулась. «Куда ты идешь?» — «Мне некуда идти» — «Куда ты идешь?» — «Не знаю» — «Куда ты идешь?» — «О, нет такого места, куда я могла бы пойти».
Она выплакала все слезы, и теперь плакало что-то глубоко внутри нее. Плохо до безобразия, когда тебе некуда идти. Возвращаться на Гранд-сквер нельзя, там Эгберт и тот человек, который пришел на звонок вместо Вильяма и теперь ждет приказа ее убрать. Даже после того, как мистер Перси Смит напугал ее до безобразия, она содрогнулась, вспомнив это неопределенное слово, наводящее на страшные мысли.
Что ей делать? А что она делала в детстве, когда ей некуда было пойти, и она не знала никого, кто мог бы помочь, а в кармане был только шиллинг? Если бы папа разрешал ей иметь подруг… Но он не допускал никаких знакомств вне школы. И миссис Бьюшамп улетела в Австралию. Это ее обязанностью было следить, чтобы за время каникул Маргот не подцепила каких-нибудь знакомых. Маргот много бы сейчас отдала, чтобы иметь хоть одного знакомого! У нее и вправду ничего нет…
Мистер Хейл… Но может быть, мистер Хейл и отдает эти приказы. Да, может быть… может быть, что именно мистер Хейл велит Эгберту и Вильяму — нет, это не может быть Вильям — убрать ее.
Она не может пойти домой! О, теперь это не дом, это помещение, где люди замышляют страшные вещи. Это дом Эгберта, а не ее. Ей некуда идти… у нее нет дома… у нее ничего нет.
Мысли роились в голове Маргот, не находя себе применения, как толпа людей, которые бесцельно входят и выходят из комнаты.
Маргот куда-то шла, а бесцельные мысли все приходили и уходили. Туман, пропитавший воздух сыростью, превратился в дождь. Вскоре она промокла насквозь. Дождь все усиливался. Шерстяное пальто намокло, с полей шляпы капало. Меховой воротник пальто собирал капли, и они стекали за шиворот.
Еще сегодня утром Маргот писала Стефании, как романтично до безобразия быть бедной сиротой. Сейчас она не ощущала никакой романтики — ей было холодно, страшно, она чувствовала себя отчаянно жалкой и несчастной.
