Полина Дашкова - Эфирное время
Официант принес горячее. Тигровые креветки были так обильно политы соленым соевым соусом, что есть их Павел Владимирович не смог. Красавченко поглощал суп из морских гребешков с завидным аппетитом.
— У вас другие функции, и специальность другая, — заметил он, слизнув белесую мутную каплю с ложки. — Я ведь не суюсь в историю минералогии и в ювелирное дело, не пытаюсь рассуждать о Фаберже и о прочих вещах, в которых ничего не понимаю.
— И на том спасибо. А деда мог бы все-таки пожалеть.
— Да? Вы так считаете? Ну что ж, я с вами согласен, жаль старика. Но себя все-таки жальче. Старик болтун, каждый новый человек для него событие, и неизвестно, чем могла бы для нас обернуться его болтовня. В таких вещах лучше не рисковать, к тому же дед и так на ладан дышал.
— Ладно. Бог с ним, со сторожем. Он в итоге дал нам промежуточную информацию, и на том спасибо. Пусть земля ему будет пухом. У тебя есть какой-нибудь определенный план? Не забывай, времени в обрез, ты должен раскрутить Беляеву здесь, в Канаде. В Москве сделать это будет значительно сложней.
— Не беспокойтесь. Я раскручу. Это как раз совсем не сложно. Я продолжу ухаживать за ней, она не останется равнодушна. Если не сексуальный голод, так обычное женское тщеславие сыграет мне на руку. В любом случае, я найду возможность остаться с ней наедине, а остальное-дело техники.
— Только смотри, не отрави ее насмерть своим эликсиром правды. Один труп у нас с тобой уже есть, и если это дойдет до заказчика, он вряд ли одобрит твою излишнюю осторожность.
— А почему это должно дойти до заказчика? Мы не обязаны отчитываться по каждому персонажу в отдельности. Его интересует только результат.
— На сегодня у нас результат скверный. Информации практически никакой, и уже есть один труп. Учти, если вторым трупом станет такая знаменитость, как Елизавета Беляева, то третьим и четвертым можем оказаться мы с тобой. — Мальцев вдруг услышал себя со стороны, и у него заныл желудок.
"Я становлюсь скотиной, — поздравил он себя, и тут же утешил:
— С кем поведешься…"
— Ну, это вы преувеличиваете, мы с вами в любом случае останемся вне игры, — покачал головой Красавченко. — Кто нас вычислит?
— Нас никто не сможет вычислить. Просто не успеет, потому что уберет нас сам заказчик, чтобы ненароком не засветилось его державное имя в процессе расследования.
— Кстати, вы так и не назвали мне его имени.
— Ты думаешь, он мне представился?
— Но вы сказали «державное». То есть он человек известный.
— Нас с тобой это в любом случае не касается. Чем меньше мы о нем знаем, тем лучше. Не забывай, у тебя осталось всего четыре дня. Вариант с интервью уже провалился. Так что очень советую не строить замков на песке, не рассчитывать на свою грандиозную мужскую привлекательность и продумать несколько запасных вариантов.
— Они уже продуманы.
— Вот и отлично. Действуй. Но только прислушайся хоть раз в жизни к доброму совету, не будь таким самоуверенным.
Расплачивался, как всегда, Мальцев. Красавченко просто встал и ушел, даже не поблагодарив за ужин. Ну и черт с ним, чего еще ждать от хама?
Как только Павел Владимирович остался один, он тут же стал названивать брату в Москву. В Москве была ночь. Механический голос сообщил, что абонент временно недоступен.
* * *— Из вашего пистолета убит человек, которому вы перед этим дважды угрожали. Вы были арестованы на месте преступления. Чтобы не вести долгих разговоров, давайте начнем с чистосердечного признания, оформим все, как положено, и это может смягчить приговор.
— Я не угрожал и не убивал. Я не знаю, каким образом попал в подъезд. Мне было очень плохо.
— Значит, чистосердечно признаваться не желаем?
— Нет. Я не убивал. Я ничего не помню. Мне было очень плохо.
— Вам было плохо… Вы пили перед ЭТИМ?
— Не помню.
— В протоколе сказано, что вы находились в состоянии сильного алкогольного опьянения.
— Я не помню.
— А что вы помните?
— Ничего.
Сане сразу не понравился следователь. Маленький пожилой толстячок, уютный, сдобный, как домашняя теплая выпечка. Именно от таких, внешне добродушных, глуповатых и безобидных, следует ждать неприятностей.
— Завтра будет проведена судебно-психиатрическая экспертиза. Но без всякой экспертизы могу вам сказать, что вы производите впечатление человека вполне вменяемого. Не советую симулировать.
— Я и не собираюсь. Пусть меня проверяет любая комиссия. Я правда ничего не помню. Я же говорил, меня накачали наркотиком, действующим на память. Я очнулся в чужом подъезде от крика и собачьего лая. Никого я не собирался убивать, у меня семья, ребенок маленький.
— Никого не собирались убивать… А зачем купили пистолет?
— Просто так. Сейчас у многих есть пистолеты. Это модно, престижно.
— У многих? У кого, например? Можете назвать поименно ваших знакомых, имеющих огнестрельное оружие?
— Я не стукач.
— Вы не стукач… Ну, хорошо, а вам известно, что незаконное приобретение, хранение и ношение оружия наказывается лишением свободы на срок до трех лет?
Саня молчал и глядел в пол.
— Я задал вам вопрос, — мягко напомнил Илья Никитич.
— Да, — еле слышно произнес Саня, не поднимая глаз.
— Значит, купив пистолет, вы вполне сознательно пошли на уголовное преступление?
— Я не считаю это преступлением.
— Убийство тоже не считаете преступлением?
— Я никого не убивал, — Саня решительно помотал головой, — меня подставили.
— Кто и зачем?
— Понятия не имею.
— Понятия не имеете, — удовлетворенно кивнул следователь.
Дурацкая манера повторять почти каждую фразу собеседника Саню просто бесила. Собственные слова сразу казались глупыми, неубедительными, словно старикан пережевывал их своими вставными челюстями, и получалась жидкая словесная каша вместо осмысленных, продуманных ответов.
— Если бы я знал, кому понадобилось меня вырубать, разве я не сказал бы? Я изо всех сил пытаюсь вспомнить, но не могу.
— Пытаетесь, но не можете… — повторил Илья Никитич. — А что именно вы пытаетесь вспомнить? Что вам кажется самым важным?
— Ну, во-первых, пистолет я из дома не выносил. Мне просто некуда его было положить.
— Да что вы? — удивился Илья Никитич. — Он у вас такой удобный, легкий, карман не оттянет.
— Нет. В дубленке наружные карманы маленькие, а во внутреннем у меня лежал радиотелефон. Пиджак из тонкой ткани, было бы заметно, если бы там лежало что-то тяжелое.
— Хорошо, а внутренний карман пиджака?
— Там бумажник.
— Но есть еще карманы брюк, ваш «Вальтер» запросто туда влезет.
— Нет. Торчит. Брюки узкие.
— Значит, все варианты перепробовали?
— Какие варианты? Я его не брал с собой. Вообще не брал, понимаете?
— Ладно, допустим. В котором часу вы вышли из дома?
— Спросите у моей жены.
— И куда направились? Или об этом тоже спросить у вашей жены?
— Кажется, я был в ресторане.
— Отлично, — обрадовался Илья Никитич, — это уже кое-что. В каком именно ресторане?
— Там танцевала полуголая девушка со звездами на груди, и еще там рассыпалась куча долларов по ковру. Но все это очень смутно, как в тумане.
— Действительно, туману много. Название ресторана, конечно, забыли?
Саня молча кивнул и опустил голову так низко, что Илья Никитич видел только его темно-русую макушку.
— Значит, вы помните, что незадолго до убийства были в ресторане, но пистолета с собой не брали? А каким образом оказались в подъезде убитого, рядом с трупом?
— Я не убивал.
— Послушайте, Анисимов, а может, вы просто забыли, как выстрелили в Бутейко?
— Пожалуйста, не надо издеваться, — Саня вжал голову в плечи, словно опасался, что старик сейчас ударит его, — я не вру вам. Я не мог выстрелить человеку в висок. У меня бы просто рука не поднялась. А мой пистолет должен был лежать дома, в ящике письменного стола.
— Но оказался каким-то мистическим образом на месте преступления. Ладно, Александр Яковлевич, сегодня я свяжусь с вашей женой, она принесет вам смену одежды, а это все мы отправим на экспертизу и узнаем, в какой именно карман вы положили пистолет, когда отправились убивать приятеля.
— Я не…
— Да-да, я понял, вы не убивали, — кивнул Илья Никитич, — вы давали Бутейко деньги в долг?
— Да. Три тысячи долларов.
— Когда это было?
— В июле.
— Вы брали у него долговую расписку?
— Нет, конечно.
— А сроки возврата оговаривали?
— Нет.
— Значит, вы полностью доверяли Бутейко?
— Не знаю. На этот вопрос я сейчас не могу ответить. Простите, у вас случайно нет сигареты?
— Случайно есть. Пожалуйста.
