Наталья Александрова - Волшебный компас Колумба. Неизвестный шедевр Рембрандта
Антонина удивилась, подумав, откуда могло взяться столько бесполезного хлама в этом новом, аккуратном загородном доме. Разве что привезли какое-то старье из прежнего жилья… Но зачем тащить с собой весь этот хлам? Впрочем, Антонина хозяев не знала, возможно, у них были свои резоны.
Но для чего хозяевам понадобилось запирать этот чулан, если в нем нет ничего ценного?
Или все же есть?
Антонина еще раз внимательно оглядела чулан.
Сломанный велосипед и еще один – детский, трехколесный. Такой же был в детстве у самой Антонины.
Старый чемодан с оторванной ручкой, допотопный кожаный саквояж, несколько картонных коробок.
В глубине, у самой стены, стояла старинная швейная машинка фирмы «Зингер» с красивой чугунной станиной. Сама машинка убрана внутрь, а на деревянном столике Антонина увидела красивую шкатулку черного дерева с инкрустацией.
Эта шкатулка словно магнит притянула к себе ее взгляд.
Антонина протиснулась между завалами хлама к швейной машинке, осторожно взяла шкатулку в руки.
Шкатулка была тяжелая, и девушке показалось, что она теплая.
Впрочем, наверное, это ей действительно показалось.
Антонина попыталась открыть шкатулку – но из этого ничего не вышло: дело было не в том, что шкатулка заперта – у нее вроде бы вовсе не было крышки, не было и замочной скважины, она представляла собой единое целое.
Девушка еще раз внимательно оглядела свою находку.
По гладкой поверхности черного дерева бежал сложный узор инкрустации. Этот узор, в неярком свете лампы отливающий то золотом, то серебром, напоминал морские волны, набегающие на берег и стремительно убегающие назад, в бесконечное пространство моря.
Антонина поворачивала шкатулку к свету то одной стороной, то другой – и от изменения освещения узор оживал, приходил в движение, словно его и правда покрывали морские волны.
Может быть, это вовсе и не шкатулка, а резной декоративный куб из черного дерева?
Антонина встряхнула свою находку – и почувствовала, как внутри что-то тяжело перекатилось, стукнувшись о деревянную стенку.
Значит, это все же шкатулка, только необычная. Больше того, внутри ее что-то спрятано.
Ну, да, она слышала от кого-то, что бывают шкатулки с секретом, которые можно открыть только каким-то особым способом.
Приходил как-то к ним в колледж один старичок. Учительница истории уезжала с мужем на полгода в Финляндию, он в строительной фирме работал, какой-то там был у них с финнами совместный проект. Место она терять не хотела, вот и привела соседа по даче.
Звали его Павел Арнольдович. Какой-то он был не то профессор, не то просто научный сотрудник. Здорово старый, но на уроках у него стояла полная тишина, до того интересно рассказывал разные истории. Как будто все исторические личности были его давними близкими приятелями.
Как-то этот старый преподаватель задержался в деканате, Тоня его чаем поила, он и рассказал ей про старинные шкатулки с секретом. Делали их мастера в Германии и во Франции, особенно славился такими шкатулками древний Нюрнберг.
Занятный был старик, только директриса была им недовольна – не по программе историю читал. Ну, та училка вернулась через полгода, и больше старика этого в колледже они не видели.
Тоня так и этак повертела шкатулку, поднесла к свету, но ничего не нашла – не знала, как к ней подступиться. Ну да, тот старик говорил, что если не знать секрета, такую шкатулку очень трудно открыть…
Внизу недоуменно рыкнул Рик – куда, мол, пропала, что ты там ходишь, шумишь, мебель двигаешь… Видимо, ему тоже передалось ее беспокойство.
– Иду уже! – вздохнула Тоня.
Она хотела поставить шкатулку на прежнее место, но с изумлением поняла, что не может этого сделать. В голове зашумело, в ушах слышался даже не звон, а равномерный тяжелый стук, как будто где-то рядом заколачивали сваи. Какая-то сила заставила ее прижать шкатулку к груди. Стало легче.
Тоня постояла так немного, стараясь унять бьющее сердце. Дыхание выровнялось, исчез шум в ушах. Она повернулась, чтобы положить шкатулку на швейную машинку, и тут же ей показалось, что золотые драконы, которыми была расписана чугунная станина, раскрыли пасти и замахали крыльями.
Что это с ней? Тоня пошатнулась и едва не выронила шкатулку. Наверное, это от духоты. Нужно спуститься вниз, окно раскрыть, воды выпить, а то от этой пыли задохнуться можно. Это же надо, сколько хлама люди тут хранят!
Прижимая шкатулку к груди, Тоня спустилась вниз. Рик посмотрел на нее вопросительно – что ты там делала так долго?
– Смотри! – Она показала ему шкатулку.
Пес подошел и осторожно обнюхал незнакомую вещь. Потом сморщил нос и чихнул – видно, от пыли.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Тоня и едва не поперхнулась, представив себя со стороны.
Вроде бы нормальная женщина сидит на полу и разговаривает с собакой. А что делать, если никого больше рядом нет? Если больше не с кем поделиться своими мыслями?
Рик потрогал шкатулку лапой и посмотрел недоуменно – что тут интересного, ни съесть, ни поиграть.
– Ладно, будем спать! – сказала Тоня, поставив шкатулку на стул возле своей кровати.
«Давно бы так!» – тихонько рыкнул Рик.
– Проснитесь, синьор, проснитесь!
Кристофоро открыл глаза, приподнялся в постели. Возле кровати стояла служанка Симона со свечой в руке, на ее заспанном лице застыло выражение недовольства.
– Чего тебе, Симона? – проговорил Кристофоро, протирая глаза. – Который час? Что случилось?
– Вас спрашивает слуга синьора Кастельнуово. – Симона поджала губы, недвусмысленно показывая, что не слишком уважает и самого этого господина, и его слуг.
– Не знаешь, что ему нужно?
– Откуда же мне знать? А только порядочный человек не станет ломиться в приличный дом посреди ночи!
Кристофоро вздохнул и начал одеваться.
Господин Паоло Кастельнуово уже второй месяц болел, и если он ночью прислал своего слугу – значит, дело плохо.
Слуга господина Паоло ждал его в прихожей. Это был рослый и туповатый деревенский парень с бельмом на левом глазу. Он сидел на резном сундуке-кассоне и при виде Кристофоро тут же вскочил, затопотал большими ногами, забормотал, прижимая руки к груди:
– Идемте скорее, добрый синьор, как бы не опоздать! Мой господин совсем плох! Видать, смерть за ним пришла!
– Но я не врач и не священник, – удивленно перебил его Кристофоро. – Чем я могу ему помочь?
– Уж я не знаю, добрый синьор, только мой господин послал за вами. Видать, хочет сказать вам что-то важное…
– Ну, коли так… – Кристофоро накинул плащ, прицепил к поясу короткий меч – ночью на улицах Генуи было неспокойно.
Они вышли на улицу. Слуга Кастельнуово поднял над головой горящий факел, но светлее от этого не стало. Они шли по мощенной камнем улице, возле церкви Святого Духа свернули в узкий переулок. Дорогу им перебежала черная кошка, слуга испуганно закрестился, забормотал молитву, но все же пошел дальше. Из темной подворотни высунулась подозрительная фигура, но тут же скрылась, увидев дюжего слугу. Откуда-то издалека донеслась перекличка ночной стражи.
Наконец они подошли к дому синьора Паоло.
В окнах этого дома горел свет, доносились тревожные голоса.
Слуга постучал в дверь.
– Это я, Петруччо! – ответил он на невнятный вопрос. – Я привел синьора Коломбо!
Дверь открылась, их встретила простоволосая заплаканная служанка, схватила Кристофоро за руку и повела за собой, приговаривая:
– Скорее, добрый синьор! Скорее! Мой господин очень плох, он непременно хочет увидеть вас перед смертью! Я хотела уже позвать священника, брата Бартоломео, но он сперва, уж не знаю почему, пожелал увидеть именно вас!
С этими словами она втолкнула Кристофоро в спальню хозяина, сама застыла в дверях со скорбным лицом, сложив руки на груди.
Спальня синьора Кастельнуово была жарко натоплена, в камине пылала целая груда дров. На столе возле постели горели три свечи в серебряном канделябре. Сам хозяин дома высоко лежал на подушках, лицо его было бледно, седые волосы слиплись от пота, глаза горели тусклым лихорадочным блеском.
– Здравствуйте, дорогой друг! – проговорил Кристофоро, остановившись в изножье кровати. – Вы хотели меня видеть?
Синьор Кастельнуово разлепил губы и проговорил слабым, едва слышным голосом:
– Я умираю, Кристофоро, я умираю.
– Никто этого не знает, – возразил ему молодой гость. – Никто, кроме Творца, не знает дня и часа нашей смерти. Вы еще поправитесь, дорогой друг, и мы с вами еще выпьем веселого кьянти…
– Пустое. – Больной поморщился. – Я точно знаю, что час моей смерти пришел. Это вернулась болезнь, которую я подцепил в Гвинее. Она иногда отступает, но потом снова возвращается, и тогда уж не дает своей жертве пощады. Я точно знаю, что не доживу до сегодняшнего утра, не увижу рассвет.
