Елена Арсеньева - Личный оборотень королевы
Лидия погасила свет, заперла оба замка.
– Бывают же такие совпадения! – вдруг сказал отец, спускаясь по лестнице.
– Что именно?
– Да библиотека номер два Ленинского района…
– Что?!
– Я когда-то был записан в эту библиотеку, – усмехнулся Дуглас. – Хорошие там были книжки. И читательницы тоже. Одна девушка мне очень нравилась. Антонина ее звали. Она так же, как и я, книжки все время задерживала. Меня за это бранили суровые книгохранительцы, а у той девушки подружка в библиотеке работала, ей все с рук и сходило. Я даже за ней поухаживать собрался, но она… Она погибла.
– Погибла?!
– Да. Кстати, это был один из тех двух случаев, о которых я сегодня говорил Грушину. Убийцу мы так и не нашли. Может быть, Грушину повезет…
– Пап, ты правда думаешь, что это действует один и тот же преступник? Через столько лет? Но он ведь уже старый должен быть!
– Примерно моих лет, – спокойно согласился отец, и Лидия смутилась.
Конечно, отцу за шестьдесят, но он очень сильный. И преступник тоже может быть сильным. Но его пособница – явно другая! Она довольно молодая и пугающе красивая…
– Библиотека… – вдруг сказала она и замерла.
– Что? – удивился отец.
Лидия нахмурилась. Что-то крутнулось в голове, а что?!
– Мысль пришла и, не застав никого дома, ушла, – буркнула Лидия.
Спустились на первый этаж. Лидия взялась за ручку двери, но отец остановил ее:
– Погоди-ка. Я уберу свет на крыльце. На всякий случай.
Он нашел на стене выключатель с двумя кнопками. Вопросительно взглянул на Лидию. Та пожала плечами: она не знала, как погасить свет в подъезде, а как – на крыльце. Как-то еще ни разу не приходилось делать это самой.
Отец поразмыслил и нажал на обе кнопки. Фонарь на крыльце погас, но заодно погас и свет в подъезде.
– Ой, – сказала Лидия, а наверху послышался странный звук, как будто кто-то споткнулся и упал.
Наверное, шел себе человек по лестнице, а тут темнотища воцарилась. Вот и оступился.
Отец поспешно нажал на правую кнопку и, когда стало светло, громким шепотом крикнул:
– Извините, я нечаянно!
Никто не ответил, только наверху послышались торопливые шаги, потом хлопнула дверь.
Ну и ладно, главное, что никто ничего не сломал!
Наконец Дуглас осторожно открыл дверь подъезда. Приказал Лидии не сесть на заднее сиденье, а лечь, осветил фарами двор и, наконец, медленно, осторожно выехал.
– Стоит, – буркнул, проезжая мимо одинокого «Вольво». – А за рулем никого.
– Человек домой пошел! – обрадовалась Лидия. – Он не за нами следил, он просто где-то тут живет! Можно я тоже пойду домой?
– Я тебя и везу домой! – обиженно сказал Дуглас. – Лежи и не дергайся.
– Папа Саша, – проворчала Лидия, – признайся, ты эту страшилку про слежку нарочно придумал, чтобы меня к вам с мамой увезти, да?
– Нелогично, – отозвался отец, усмехаясь. – Я мог бы тебя увезти сразу, с места происшествия. Не заезжая к тебе в квартиру. Нет, я решился на сей шаг исключительно под давлением форс-мажорных обстоятельств.
– А ты номер этого «Вольво» заметил? – с невинным выражением спросила Лидия.
– А ты? – не остался в долгу отец.
– Да что ж я могу заметить, лежа тут?! – обиделась Лидия.
– Ну а я заметил, что номера у него нет, написано – перегон. Странно, что нет транзитных номеров, теоретически без них ездить нельзя!
– Между прочим, – ехидно сказала Лидия, садясь и потирая затекший бок, – ты от жизни отстал. К нам тут один автор приходил с заказной статьей, так он ужасно жаловался, что не успевает оформить транзитные номера, а машину надо в Киров срочно перегнать. Потом позвонил и смеялся, что поехал просто с табличкой «Перегон» и его гайцы сто раз останавливали, все подряд проверяли, только на отсутствие транзитных номеров внимания не обратили.
– Ну, как полезно в вашем журнале работать, да? – усмехнулся отец. – Я думал, там у вас исключительно потусторонние невероятные фокусы, а вы и про транзитные номера все знаете…
– Мы знаем все о том, чего нет, – гордо сказала Лидия.
И засмеялась, уткнувшись в сиденье: таков был рекламный слоган журнала, в котором она работала.
Из писем В. Маршевой в редакцию журнала «Непознанное»Волчья сестра
Эту историю рассказала мне моя бабка.
Жил давно, сразу после войны, в какой-то деревне один мальчик по имени Вася: самый обыкновенный мальчик, но снились ему по ночам одни только волки. И ему снилось, что он волчонок. Потом он всем рассказывал свои сны – над ними смеялись и дразнили его волчьим сыном, одна только его мать плакала и говорила, чтобы молчал, а то будут его сумасшедшим считать.
Вася стал помалкивать, но иногда проговаривался, мол, как весело в снах бегать по лесам да по полям, как там привольно! Так и прозвали его Волчонком.
Его дети не любили – говорили, злой он да нелюдимый, одна только девочка с ним дружила, Валя Иванова.
Потом он вырос, в школу пошел, больше всех про зверей знал, да так, бывало, рассказывал про их повадки, что учителя заслушивались. А по арифметике или там чтению учился очень плохо, писал как курица лапой… Стали над ним дети смеяться:
– У Волчонка волчьи мозги!
Особенно один мальчишка по имени Петька Митрофанов над ним потешался, ну прямо из кожи вон лез, чтобы Волчонку досадить.
И вот как-то раз Вася не выдержал насмешек, заплакал и убежал, дома лег спать, а среди ночи вдруг просыпается и кричит:
– Волчонок Петьку Митрофанова загрыз! Волчонок Петьку Митрофанова загрыз!
Кинулась к нему мать, а он в подушку уткнулся и ни в какую не поворачивается. Кое-как притих.
Уснули. Утром Вася в школу пошел. Мать взялась его постель застилать, смотрит – подушка в крови. Ну, подумала, ночью кровь носом пошла, у него и раньше такое бывало.
Вася пришел в школу, а там все грустные ходят. Говорят: Петя Митрофанов ночью умер.
– Как умер? – спрашивают учительницу, а та плечами пожимает. Сама не знает. Умер да и умер. Просто так.
Потом приехала из района милиция, и все поняли, что не просто так умер Петька Митрофанов. Наверное, его убили. Да кому понадобилось его убивать, мальчишку?
А у него был отчим. Пьянствовал, поколачивал и Петьку, и его мать, ну, жену свою. Часто она вся в синяках ходила, а раз он Петьке руку так выкручивал, что чуть не сломал. В ту ночь, как Петька умер, этот мужчина напился так, что себя не помнил. Ну его и арестовали. Надо же кого-то арестовать. Мол, он пасынка и убил, горло ему перерезал.
А Вася с тех пор начал болеть. Не ест ничего, чахнет. Мать с ног сбилась, тех докторов зовет, этих… А он чахнет и слова никому не говорит. Потом вдруг сказал:
– Мама, позови Валю Иванову, я с ней попрощаться хочу.
Позвали ту добрую девочку. Села она рядом с Васей и плачет. Он говорит:
– Тебе меня жалко? Жалко, что я умру?
– Конечно, жалко, – говорит Валя.
– Хочешь, чтобы я вылечился?
– Конечно, хочу.
– Меня вылечить можно, – сказал Вася, – только если кто-нибудь согласится мои сны видеть.
– Ну давай я буду твои сны видеть, – сказала добрая девочка. – Только как это сделать?
– Сейчас, – говорит мальчик… взял ее за руку, посмотрел в глаза и завыл волком, да так страшно, что девочка чуть не померла со страху.
А потом ничего, успокоилась. И Вася выздоровел. Мать его устроилась куда-то на работу в городе да и уехала с ним.
Но вот беда – с тех пор Валя стала видеть сны про волков. Учиться начала плохо, а как спросят что-нибудь, только про волков и может рассказать.
Стали дети Валю дразнить Волчьей Сестрой. Одна девчонка ее больше всех донимала, Тоська Комарова. Раньше ее все Комарихой обзывали, а теперь она и была рада на Вале отыграться, Волчьей Сестрой ее дразнить.
Однажды Тоська Комарова очень Валю обидела. Та убежала домой вся в слезах, а среди ночи просыпается с криком:
– Волчья Сестра загрызла Тоську! Волчья Сестра загрызла Тоську!
Смотрит мать – а у дочки-то весь рот окровавленный…
Конечно, она девочку умыла, чтобы никто ничего не узнал, да вскоре и уехала с ней в большой город. Спрятала. Но Валя до сих пор ищет, кто за нее волчьи сны видеть будет.
Одна девочка ей понравилась. Тоже добрая и умная. Может, она согласится?
РЕЗОЛЮЦИЯ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА:
Очередной сумасшедший бред графоманки с убогой фантазией.
В корзину!
Из одного старого дневникаДни идут так быстро и полны стольких забот, что у меня нет ни времени, ни сил заниматься моим дневником. Раньше я была совершенно одинока, поэтому поверяла именно ему все мои надежды и только с ним вела самые задушевные разговоры. Теперь вокруг меня разные люди, и хоть ни с кем из них я не могу обсуждать свои сердечные тайны, все же мне есть о чем с ними говорить, как по-русски, так и по-английски.
