Марина Серова - Сердце напрокат
Вообще у меня создалось впечатление, что библиотека – крайне популярное место в доме Новицких. По степени посещаемости с ней могла сравниться только столовая. Самое смешное, что книг никто, ни один человек из тех, кто приходил в эту комнату, не читал и, кажется, даже не собирался читать. Новицкий использовал это помещение как переговорную, Скрынник – в качестве кабинета. Марина пряталась здесь от всех, чтобы в тишине и покое немного попереживать и скушать яблоко. А вот зачем сюда заявился Илья?
– О-о, какие люди, и без охраны! – Актер развел руки в шутливом приветствии, словно собирался меня обнять. Ну, попробуй, дружок. Рискни…
Таратута вызывал у меня резкую антипатию. Мне он с первой минуты показался самовлюбленным болваном. Я стараюсь не наклеивать на людей ярлыки при первой же встрече – чаще всего люди не так просты, как кажется на первый взгляд. Но чем больше я узнавала Илью, тем больше убеждалась – мое первое впечатление было абсолютно верным. Ну, или Таратута действительно гениальный актер. В чем я очень сомневаюсь…
Илья Иванович был молодым мужчиной среднего роста, стройным, белозубым, с золотистыми вьющимися волосами, чуть длиннее, чем носят нормальные люди. Волосы он откидывал назад, и в сочетании с белой рубашкой с откидным воротничком это производило сильное впечатление.
Но уже при второй встрече с актером хотелось спросить – для чего он носит в обычной жизни костюм капитана Грэя из спектакля «Алые паруса»? И где, ради всего святого, он потерял свою Ассоль?
Мне не нравился этот человек. Меня раздражало его наигранное дружелюбие, голливудская улыбка, самодовольство. А больше всего действовало на нервы то, что Илья старался очаровать каждого. Секретарша, повариха, охранники, гувернантка Лизы, сама малышка – Таратута пытался подобрать ключик к каждому сердцу. Словно беспокоился, что годы уходят, и его очарование больше не работает. У меня создалось впечатление, что актер просто тренировал и проверял свой главный инструмент воздействия на людей – обаяние.
При этом получалось у него неважно. Уже со второго взгляда становилось ясно, что перед вами насквозь фальшивый лицемер и манипулятор, и хотелось поскорее вымыть руки после общения с Марининым прилипалой. Именно прилипалой звала его Лиза. Таратута смеялся, делая вид, что его забавляет непосредственность ребенка, но я видела, как сжимались его челюсти, стоило ему отвернуться.
Амалия Сереброва тоже терпеть не могла Илью. Она разговаривала с ним исключительно по делу и сквозь зубы. Получилось у Таратуты только с Наиной Валерьевной. Гувернантка обожала актера. Как-то раз я застала их за беседой на темы «скандальные спектакли» и «личная жизнь звезд». Глаза гувернантки горели, ноздри раздувались – честно говоря, я впервые видела ее в таком состоянии, то и дело слышались слова «культура» и «мы, интеллигенция». Я поспешила скрыться, пока меня никто не увидел…
– Как я мог забыть! – всплеснул руками Таратута. – Вы, Женечка, сами себе охрана. И не только себе, но и другим. Интересно, как себя чувствуют большие сильные мужчины, когда их охраняет такая прелестная леди?
Мне показалось, что меня вымазали сиропом и посыпали содержимым мусорного ведра.
– Послушайте, Илья! – несколько резче, чем собиралась, сказала я. – И не надоело вам клоуна изображать? Тем более передо мной. Ведь в этом нет никакого смысла.
У Ильи была уникальная способность – все неприятное он просто пропускал мимо ушей, вылавливая из окружающей реальности только комплименты. Словно не расслышав моих грубоватых слов, он пошел на второй заход:
– Скажите, Женечка, а вы не хотели бы брать уроки актерского мастерства? Из вас могла бы получиться великолепная актриса! С вашей внешностью… Кстати, я мог бы давать вам уроки. Бесплатно.
И актер многозначительно приподнял брови.
Онемев от подобной бесцеремонности, я даже не нашлась, что ответить этому типу. Живет при Марине рыбой-прилипалой, а туда же – стоит жене олигарха отвернуться, как актер принимается, как раньше выражались, «строить куры» другой женщине! Неужели актер настолько глуп? Даже не верится!
– Вынуждена отказаться, – твердо сказала я. – Актерство – не мое призвание… К счастью. Всех благ.
И я покинула библиотеку.
Этим вечером все члены семьи Новицких собрались за одним столом. Из обслуживающего персонала – как именовала нас Амалия – присутствовали только мы с Наиной Валерьевной. Таратуту убрали с глаз от греха подальше, а секретарь уехала по делам. Разговор вертелся вокруг Стаса и его ближайшего будущего. Вообще мне было не совсем понятно, почему парень, которому двадцать один год, учится на первом курсе какого-то столичного ВУЗа. Культурологию изучает, кажется. Или историю искусств. Что-то в этом роде.
Вопрос номер один – неужели Новицкий не мог пристроить своего единственного сына и наследника получше? Вопрос номер два – чем мальчик занимался после школы, которую окончил в семнадцать лет? Не в армии же служил…
Новицкий высказал мысль, что Станиславу будет полезно съездить в Швейцарию – для поправки здоровья нет ничего лучше, чем чистый воздух и хорошая экология альпийских лугов. Стас ни единым словом не возразил отцу, но опустил голову и не отрываясь рассматривал содержимое своей тарелки.
Ольга, как всегда громогласно, предложила, чтобы «мальчик» какое-то время пожил у них с Ойгеном. Потом наклонилась к мужу и перевела ему. Немец радостно осклабился и закивал. Стас аккуратно отложил вилку, встал, извинился и вышел из столовой.
Я выскочила вслед за парнем. Станислав стоял около окна, украшенного морозными узорами, и таращился в темноту. За окном выл ветер, мела метель, и вообще было крайне неуютно. Я порадовалась, что в такой вечер нам не нужно никуда тащиться и можно провести это время в тепле, комфорте и покое.
Стас поднял на меня глаза. Вид у парня был глубоко несчастный.
– Что случилось? – спросила я. – Ты так сильно не хочешь ехать в Германию? Или это Швейцария вызывает у тебя такой протест?
За последние сутки мы порядком сдружились, постоянно перебрасывались цитатами из фильмов и шутками, так что я вполне могла позволить себе поинтересоваться личными делами клиента – чего обычно стараюсь не делать.
– Как вы не понимаете! – взвился юноша, – Никто из них даже слова не сказал о Маше! Никто, даже отец, не учитывает ее в своих планах относительно моего будущего. Никто всерьез не воспринимает мое желание сделать Марию Голубеву моей женой. Получается, в моем будущем ей места нет?
– Знаешь, – задумчиво проговорила я, – вероятно, дело в том, что вы еще очень молоды. Твоей невесте всего девятнадцать лет. Не торопи события. Даю тебе совет как старший товарищ – просто подожди. Если вы с Машей и в самом деле так любите друг друга, все будет так, как вы решите. Но сейчас… Понимаешь, твои родители привыкли относиться к тебе как к ребенку. Заботиться, советы давать, ограждать от опасностей и бед… Не жди, что они вот так с ходу признают тебя взрослым и самостоятельным…
Стас с силой втянул воздух сквозь сжатые зубы и сказал:
– Да я больше из-за Маши переживаю. Как подумаю, что она там лежит…
Стас отвернулся к окну и договорил очень тихо:
– Они все ее уже похоронили. Нет девушки – нет проблемы. Никто из них не хотел, чтобы Маша стала моей женой и вошла в нашу семью. Ни отец, ни мать, ни даже Лиза…
– А Лизе-то что не нравится? – удивилась я.
– Ну, малышка сказала, что когда у меня появится жена, я буду меньше любить сестру, – криво усмехнулся Стас.
Да, Елизавета Андреевна Новицкая в своем репертуаре – все оценивает с точки зрения того, насколько это выгодно лично ей. И ничего, что девочке всего шесть – при такой матери и такой воспитательнице Лизочка к восемнадцати годам сделается законченной эгоисткой.
– Думаю, нам лучше вернуться, – предложила я.
– Хорошо, – послушно согласился Стас. – Пойду умоюсь холодной водой – и сразу же вернусь.
В фильмах ужасов есть непреложный закон – если кто-то из героев говорит «сейчас вернусь», именно он станет следующей жертвой. И если нам, зрителям, и доведется его увидеть, так только с топором, торчащим из макушки.
В общем, какое-то предчувствие заставило меня отправиться следом за молодым человеком, который зашел в свою комнату. Я остановилась у двери и принялась терпеливо ждать, раздумывая над тем, как долго еще продлится моя служба у господина Новицкого. Интересно, как там продвигается расследование? Собственно, их должно быть два. Первое ведется в Москве, по факту покушения на Станислава. А второе в Тарасове. Ну, на московских следаков у меня выхода нет, а вот с местными я вполне могу перекинуться парой слов на интересующую меня тему… Надо выяснить, кто ведет это дело. Раз там взрыв, оно на контроле у ФСБ. Хотя это никакой не теракт, а обычное покушение на сына миллионера. Вот только способ необычный. Взрывчатка в мирной жизни – штука ненадежная. Слишком точно нужно рассчитать. А даже самый идеальный план при столкновении с реальной жизнью несколько… деформируется, что ли. Недаром у террористов случается столько косяков. Самопроизвольный подрыв, не сработавший заряд… Да мало ли что еще. Но уж если сработает, стопроцентный результат гарантирован. Процент выживших при взрывах очень невелик. Вот Маше Голубевой повезло – у девушки еще есть шансы. Если бы она успела сесть в машину, все закончилось бы в ту же секунду. Впрочем, тогда бы меня эта история ничуть не волновала бы. Я бы не познакомилась с Андреем Станиславовичем и его сыном. О взрыве я узнала бы из программы новостей или прочла в Интернете. Повздыхала бы, что некоторые уроды совсем страх потеряли, и на этом все бы закончилось…
