Джайлс Блант - Сорок имен скорби
Висело тут и фото дочери Кардинала, милой девушки с папиной уверенной улыбкой, рядом — уведомление о штрафе за нарушение правил парковки автомобиля. Делорм перегнулась через стол, ни к чему не прикасаясь, и прочла адрес на уведомлении: Флеминг-стрит, 465. Центр города. Может быть, в этом что-то кроется.
Телефонная картотека «Ролодекс» была открыта на номере Дороти Пайн. Делорм перебросила карточки обратно и двадцать минут добиралась от «А» до «F», не ища ничего определенного. Здесь, было полно наспех нацарапанных имен, которые ей ничего не говорили, и номеров разных адвокатов, чиновников, осуществляющих надзор за условно осужденными, социальных работников — телефоны, которые должен иметь под рукой каждый полицейский. Имелся здесь и Кайл Корбетт, но этого следовало ожидать. Кроме того, имелось три адреса и несколько телефонов. Делорм переписала все к себе в записную книжку.
Снаружи донесся шум, и Делорм отвернулась к своему столу. Приглушенные голоса, смех, кто-то захлопнул дверцу шкафчика. Делорм подняла трубку телефона Кардинала и нажала кнопку автоматического повтора последнего звонка. Ожидая соединения, она разглядывала снимок, приколотый рядом с приказом Дайсона. На нем был явный преступник: крупный мужчина с плоской головой, которая казалась еще более приплюснутой из-за стрижки ежиком. Он откинулся назад в машине, очевидно, отдыхая, при этом машина значительно осела под его весом. Полицейские часто хранят фото своих любимых злодеев, тех, кого они поймали, тех, кто в них стрелял, и прочее в том же роде.
Размышления Делорм прервал голос в трубке, она его узнала:
— Судмедэкспертиза.
— Извините. Ошиблась номером.
Верхний ящик стола у Кардинала был открыт: виновный вряд ли так себя бы повел; с другой стороны, возможно, это уловка, продуманный жест человека, который в действительности серьезно виновен.
Дверь со стуком распахнулась, и раздалось громогласное:
— Просто чудесно! Какой сюрприз: представитель Отдела спецрасследований проводит небольшое частное изыскание.
— Уймись, Маклеод. Я теперь здесь работаю, забыл?
— Видимо, все дни, включая воскресенье. — Он держал в руках большую картонную коробку с надписью «Кэнэдиэн тайр» [4] и, глядя поверх нее, подозрительно изучал Делорм. Веки у него были красноватые. — Мне-то казалось, я тут единственный, на хрен, энтузиаст.
— Так и есть. Я просто вещи переношу, — сказала Делорм.
— Отлично. Добро пожаловать. Чувствуй себя как дома. — Маклеод плюхнул коробку на свой стол. Внутри что-то лязгнуло. — Только не подходи к моему столу.
11
Кардинал позвонил Влатко Сетевичу из отдела микроанализа. Эксперты взяли пробы волос и тканей с оттаявшего тела Кэти Пайн.
— Мы нашли всего несколько посторонних волокон. Такие можно встретить и в помещении и на улице. Их используют в автомобилях, в подвалах домов… Красные волокна, скрученные из трех нитей.
— А как-то сузить? Назвать марку машины? «Форд»? «Крайслер»?
— Невозможно. Очень распространенная штука. Вот разве что цвет…
— А что насчет волос?
— Нашли всего один волосок, не принадлежащий девочке. Длиной семь с половиной сантиметров. Каштановый. Скорее всего, принадлежит белому.
Делорм не скрывала досады, когда Кардинал сообщил ей о результатах экспертизы.
— Это все совершенно бесполезно, — заявила она. — До тех пор, пока у нас нет другого трупа. Что они так долго там возятся? Почему мы до сих пор не получили отчета патологоанатома?
Следующие два дня Кардинал провисел на телефоне, пытаясь раздобыть подробности тех дел, которые завели не в их городе. Связывался с соответствующими полицейскими управлениями, звонил родителям и другим людям, от которых поступали первоначальные заявления. Помогала ему Делорм, если не была занята изучением давних краж. Они отработали еще пять дел. Осталось два таких, следы которых могли бы привести в Алгонкин-Бей: девочка из Сент-Джона (ее видели на местной автобусной станции), а также мальчик из Миссисоги, что близ Торонто.
О пропаже Тодда Карри сообщили в декабре. Объявление о розыске — стандартный факс, направляемый в таких случаях во все управления полиции. Снимок невысокого качества. Кардинал подметил одну деталь: в деле указан рост ребенка — 162 сантиметра, вес — 43 килограмма. Пристрастие убийцы к некрупным детям могло сделать Тодда Карри весьма желанной добычей.
Кардинал связался с полицией района Пил и установил, что ни родители, ни друзья мальчика уже два месяца ничего о нем не знают. В Службе розыска пропавших ему дали имя родственника Тодда, проживающего в Садбери: Кларк Карри.
— Мистер Карри, это Джон Кардинал, алгонкинская полиция.
— Вы, видимо, насчет Тодда.
— Почему вы так решили, сэр?
— Полиции я нужен только тогда, когда с Тоддом случается что-то неладное. Слушайте, я же просто его дядя. Все, что было в моих силах, я сделал. На этот раз я не могу вернуть его обратно.
— Мы его не нашли. Мы все еще пытаемся его разыскать.
— Парнишку из Миссисоги ищет полиция Алонкин-Бей? Дело выходит на федеральный уровень, не иначе.
— Тодд как-нибудь связывался с вами после декабря? Точнее, после двадцать второго числа?
— Нет. Его все рождественские каникулы не было. Родители его просто обезумели, да вы сами можете представить. Он мне звякнул из Хантсвилла в тот день, когда удрал, и сказал, что сел на поезд. Спросил, можно ли ему пожить у меня. Я ответил — можно. Но он так и не появился. С тех пор я о нем ничего не слышал. Поймите, парень давно себя травит.
— В каком смысле? Наркотики?
— Тодд в первый раз нюхнул клея в десять лет и с тех пор навсегда переменился. Одни ребята просто балуются наркотиками, а другим достаточно один раз попробовать — и это превращается в страсть. У Тодда одна радость в жизни — наркота. Если это, конечно, можно назвать радостью. Кстати, Дейв с Эдной уверяют, что он совсем соскочил, но я что-то сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
— Можете оказать мне любезность, сэр? Не могли бы вы позвонить мне, если Тодд все-таки даст вам о себе знать? — Он продиктовал Карри свой телефон и повесил трубку.
Кардинал уже много лет не передвигался на поездах, хотя, проходя мимо станции, всегда вспоминал долгое путешествие на Запад, которое они с Кэтрин совершили в медовый месяц. Практически всю поездку они провели в узкой, тесной, раскачивающейся вагонной постели. Кардинал сверился со справочником Канадских железных дорог и выяснил, что Хантсвилл по-прежнему был предпоследней остановкой на Северной линии перед Алгонкин-Бей. Невозможно было сказать, сошел с поезда Тодд в Саус-Ривер или в Алгонкин-Бей. Он мог задержаться в Хантсвилле, а мог продолжать путь на север — до Темагами или даже Хёрста. Кардинал прошелся к Кризисному центру, что на углу Стейшн-стрит и Самнер-стрит. В Алгонкин-Бей не было специальных приютов для подростков, и иногда сбежавшие из дома дети оказывались в Центре, который располагался всего в двух кварталах от железнодорожной станции. Заведение это в общем-то предназначалось для жертв домашнего насилия (преимущественно для избитых жен), но заправлял им долговязый священник-расстрига по имени Нэд Феллоуз, про которого было известно, что случайного беглеца он всегда приютит, если найдется свободная комната.
Как большинство домов в центре города, Кризисный центр представлял собой двухэтажное строение красного кирпича с серой гонтовой крышей, на крутых скатах которой снег не задерживался. Рабочие, чинившие крышу веранды, закрыли фасад дома лесами. Звоня в дверь, Кардинал слышал, как они у него над головой ругаются по-французски: «tabarnac», «ostie», — бранные слова у них из церковного языка, а вот англосаксы обращаются к привычному сексуальному словарю. Мы сквернословим, взывая к тому, чего боимся, подумалось Кардиналу, но ему не хотелось развивать эту мысль.
— Да, я его помню. Надо сказать, с ним пришлось нелегко. — Нэд Феллоуз вернул Кардиналу факс со снимком. — Провел у нас одну ночь. Где-то на Рождество.
— Вы не могли бы уточнить, когда это было?
Феллоуз провел его в маленькую приемную, которая служила когда-то гостиной. Камин из цветного кирпича был забит журналами для соцработников и статьями по психологии. Феллоуз обратился к большому темно-бордовому гроссбуху и стал водить пальцем по спискам фамилий.
— Тодд Карри. Останавливался на ночь двадцатого декабря, в пятницу. Выбыл в субботу. Помню, я удивился: он попросил разрешения остаться до понедельника. Но явился в субботу и сказал, что нашел классное местечко — заброшенный дом на Мэйн-Вест.
— На Мэйн-Вест. Это развалюха, где раньше была Святая Клара? Тот самый дом? Рядом с гостиницей «Касл»?
— Трудно сказать. Сами понимаете, он не оставил адреса для пересылки корреспонденции. Проглотил пару сэндвичей — и был таков.
