Илья Деревянко - Подонки
Вдоволь накупавшись, Вика выбралась из реки и с размаху плюхнулась рядом на землю.
— Кайф, балдеж! — охарактеризовала ведьма свое состояние. — Ты почему так быстро вылез?
— Поясница побаливает, — соврал я. — Боюсь застудить!
— Надо йогой заниматься, — наставительно произнесла Вика. — Тогда никаких болезней не будет, тогда… ой! — вдруг вскрикнула она, заметив в отдалении группу парней, вышедших из леса. — Это мои одноклассники! Сейчас приду!
Нисколько не стесняясь своей наготы, девица побежала навстречу им. Солнце светило прямо в глаза, и лиц пришедших я не разглядел, а напрасно!
Вика вернулась через полчаса, чем-то озабоченная.
— Пора домой, — заявила она.
Я не возражал.
Когда мы пришли в поселок, Вика стала настойчиво уговаривать зайти к ним пообедать. Сперва я решительно отказывался, но потом решил не злить ведьму — ведь это единственная ниточка к остальной нечисти. Благодаря знакомству с ней удалось отправить в Ад Ивана Гермогеновича. Может, теперь сумею на самого Учителя выйти, узнать место шабашей и разом уничтожить всю секту!
Авдотья Петровна лучилась златозубой улыбкой возле богато накрытого стола.
— Присаживайся, студент! Присаживайся, — суетилась она, тряся жирным задом. — Кушай на здоровье, но сперва рюмочку для аппетита! Домашняя настойка! Ни-ни, не смей отказываться, кровно обидишь!
Я слишком поздно сообразил, какая это «настойка». По голове будто треснули огромным молотом, комната закружилась перед глазами. Уже лежа на полу, я увидел лица обеих ведьм, оскаленные в гримасах дьявольской радости. Потом окружающий мир заволокло черной мглой.
ГЛАВА 6
Сознание медленно возвращалось ко мне. Во рту ощущался омерзительный привкус паленой резины, а голова болела так, словно на ней всю ночь танцевали канкан. К горлу подступала тошнота. Желудок горел огнем. Память на время отшибло, и, не открывая глаз, я принялся соображать: с кем это так вчера надрался? Не придя к определенному выводу, я решил хотя бы взглянуть, где нахожусь. Если у себя на квартире — хорошо, если у друзей или какой-нибудь шлюхи — гораздо хуже. Мысль о том, что придется добираться до дому в подобном состоянии, приводила в содрогание. «А вдруг на сегодня намечены важные дела?» — внезапно ужаснулся я и сделал героическую попытку открыть глаза. Это оказалось непросто. Веки будто смазали универсальным клеем. Наконец мне удалось разлепить левый глаз. То, что он увидел, превзошло самые худшие ожидания. Я лежал на полу в темном сыром подземелье, единственным источником света в котором являлось узенькое зарешеченное окошко под потолком. Руки и ноги были скованы цепями.
«Все ясно, лягавые сцапали! — мысленно содрогнулся я. — Интересно, за что?»
Я начал припоминать свои многочисленные прегрешения перед законом, но не обнаружил ни одного, на котором мог бы проколоться. Впрочем, в нашей стране, в связи с последними указами, тебя могут схватить просто так, по подозрению, и держать в изоляторе временного содержания до тридцати суток. Разгул демократии!
Я разлепил второй глаз. Постепенно в душу закрались сомнения. Подвал не был похож на камеру ИВС. Они набиты до отказа, здесь же пусто, и где, спрашивается, нары? Может, карцер?
В углу послышался слабый стон, скорее скулеж, будто обидели маленького беззащитного песика. Товарищ по несчастью!
— Где мы, браток? — с трудом ворочая языком, прохрипел я.
В ответ раздался тихий плач. Довели парня, падлы! Хнычет, как девка! Интересно, что с ним мусора сотворили?
Дверь в подвал широко распахнулась, пропустив поток яркого света и хорошо знакомую фигуру. В мозгу что-то вспыхнуло, пелена забвения спала, и память полностью вернулась.
На пороге, широко расставив ноги, стояла Вика. Лицо девицы кривила кровожадная улыбка, в глазах пылала злоба.
Ведьма наконец сбросила маску, полностью обретя вид, соответствующий ее прогнившей душе.
— Попался, Палач! — прошипела она, облизывая пунцовые губы тонким языком. — Не больно хитер ты оказался! Эх, как бы я тебя сейчас помучила! шалава аж затряслась от вожделения. — Ничего, ничего! Скоро вернется Иван Гермогенович — тогда мы с тобой займемся по-настоящему!
Я мысленно усмехнулся, но о том, что колдун никогда больше не вернется, благоразумно умолчал, а заодно благословил собственную предусмотрительность, заставившую надежно спрятать трупы.
— Ты будешь умирать долго, мучительно, постепенно сходя с ума и умоляя смерть явиться как можно быстрее! — продолжала верещать Вика, в голосе которой не было уже ничего человеческого. В данный момент она более всего напоминала гиену. — Знаешь, что изобрел один из наших братьев? Мы накачаем тебя наркотиками, чтобы не подох раньше времени от болевого шока. Потом снимем кожу до плеч и завяжем узлом над головой, а тело посыплем солью!
— Дура ты! — презрительно ответил я. — Это придумал вовсе не ваш говенный брат. Так поступали душманы с нашими пленными!
Некоторое время ведьма пожирала меня ненавидящим взглядом, явно борясь с искушением приступить к пытке немедленно. Но наконец дисциплина взяла верх. Издав змеиное шипение, Вика вышла из подвала, захлопнув за собой дверь. Лязгнул засов. Установилась мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая всхлипываниями в дальнем углу.
Теперь все стало ясно. Среди парней на пляже кто-то знал меня в лицо, о чем и сообщил Вике. По-быстрому предупредили Авдотью Петровну, которая подсунула мне отраву. Сейчас гады торжествуют и, дожидаясь прихода колдуна, старательно изобретают изощренные пытки.
«Ждите-ждите, сволочи, — с ненавистью прошептал я. — Скоро вы все с ним увидитесь!»
Я оглядел кандалы. Ничего особенного! Замки довольно примитивные. С трудом дотянувшись до ботинка, я вытащил из подошвы иголку. Большего не требовалось! Пару лет назад вернувшийся с отсидки старый Филин друг профессиональный взломщик — показал мне кое-какие секреты своего мастерства. Мы тогда всей бандой зависали в загородном доме отдыха, делать было нечего, а старику я чем-то приглянулся. Может, потому, что внешне немного напоминал его сына, забитого насмерть козлами[22] в пресс-хате.[23] Учеником я оказался никудышным, сейфа открыть не смогу, но такую дребедень запросто! Через десять минут работы руки и ноги оказались свободны. Я с наслаждением размял затекшие мышцы. Плач в углу усилился. Я подошел поближе и остолбенел. Съежившись, как больной зверек, там лежала молоденькая девчонка — лет пятнадцати-шестнадцати. Сквозь разорванное платье виднелось посиневшее от холода обнаженное тело. Руки и ноги были скручены веревками. Очевидно, сатанисты справедливо посчитали, что кандалы для этой несчастной пичуги излишняя роскошь. Справиться с веревками не составило ни малейшего труда. Получив свободу, малышка заплакала еще сильнее, хотя, по идее, следовало бы обрадоваться. Типичная женская логика! Я осторожно прижал к себе холодное, дрожащее тельце и начал ласково, как котенка, гладить по голове. Постепенно она успокоилась.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Аня, — ответил слабый голос.
— Давно тебя схватили?
— Вчера!
— Знаешь, зачем?
— Они сказали, что для жертвы какому-то Благому Божеству.
— Благое Божество — это дьявол, а те люди — сатанисты. Теперь кончай хныкать и слушай внимательно. Нам нужно выбраться из этой вонючей ямы! Надеюсь, ты не против?
— Не-ет!
— Чудесно, тогда сейчас ты начнешь кричать как можно громче, кто-нибудь явится поглядеть, что случилось. Дверь откроется, а дальше… дальше мои проблемы!
Девочка ухватила идею с полуслова и заверещала так, что у меня едва не лопнули барабанные перепонки. Возможности женских голосовых связок поистине безграничны! Это продолжалось минут пять, но никто не пришел, хотя такие вопли можно было услышать даже на улице. Сатанисты оказались в сто раз бесчувственнее самого злобного тюремного надзирателя. Крики девочки их только забавляли.
— Не действует, твою мать! — яростно выругался я. — Да перестань орать, сейчас чего-нибудь другое придумаем!
Я погрузился в размышления. Как же заманить гадов? Чем пронять? Внезапно меня осенило.
— Молитвы какие-нибудь знаешь? — обратился я к девочке, мысленно умоляя Бога, чтобы она не оказалась атеисткой!
— Знаю! Каждую неделю в церковь хожу!
— Умница, прелесть! — я чуть не подпрыгнул в восторге и от избытка чувств расцеловал Аню в обе щеки. — Выбери одну из самых сильных да кричи во весь голос!
— Да воскреснет Бог и расточатся враги Его, — незамедлительно начала Аня, — и да бежит от лица Его ненавидящий Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением…[24]
