Галина Романова - Незнакомка с тысячью лиц
Геннадий Иванович опустил взгляд в вырез своего шелкового халата. Бледная дряблая плоть со странно разлившимся подкожным жиром. Кусками! Жир облепил его невысокую фигуру кусками, не желая рассредоточиться по телу равномерно. Это делало его особенно непривлекательным.
– Где ты был, Паша? – гневно раздувая ноздри, спросил Геннадий Иванович, удерживая указательный палец на статье про Проклятый дом.
– Там, Геннадий Иванович, – кивнул Паша на палец хозяина. – Там жесть вообще!
– Как узнал? Из газет?
Он решил, что орать и бесноваться не стоит. Паша поступил правильно, отправившись на место преступления. К тому же после стакана вязкого киселя желудочная боль начала отступать, не стоило ее снова тревожить нервозностью.
– Нет. Наш человек сообщил. – Паша глубоко вдохнул. Глянул на хозяина виновато: – Это не мы! Сто процентов, Геннадий Иванович.
– Не вы – что? – Он усилил нажим пальца на статью. – Тут не сообщается, кто жертва. Просто говорится о зловещем убийстве. Кого мочканули, Павлик?
– Профессора. – Пашин кадык судорожно дернулся.
Он так спешил успеть к завтраку хозяина, что едва не сбил мамашу с ребенком на пешеходной «зебре». Опомнился, вдарил по тормозам и минуты три приходил в себя. И потом всю дорогу маячили перед глазами две испуганные физиономии: мамаши и малыша. И тошно было, если честно.
– Профессора, ага… – Геннадий Иванович задумчиво уставился на охранника. – Мусора уже там?
– Полно! Профессор знаменитый.
– А чего же он тогда такой знаменитый в таком хлеву поселился? – прищурился он, и ноздри его снова гневно затрепетали. – Уж не из какого-то ли особого интереса, Паша? Я же просил узнать!
Его толстый кулачок ударил по столу. Получилось не очень убедительно. Пришлось запулить в Пашу стопкой газет. Но и они не долетели. Дыхание участилось, боль снова начала корябать стенки желудка.
– Узнали, Геннадий Иванович. – Паша, опустившись на корточки, принялся подбирать разлетевшиеся газеты. – Он сам попросился жильцом в этот дом, когда затеял капитальный ремонт в своей квартире. Только…
– Что только? – Он поморщился, хватаясь обеими руками за желудок.
– Только мы узнали также, что нет и не было в его квартире никакого капитального ремонта. Там его домработница сейчас живет, за квартирой присматривает. Когда спросили, чего хозяин съехал, она сказала, что он немного того, чокнутый. Вбил себе в голову, что в доме этом клад зарыт, и решил там пожить, когда народ туда заселяли. Он, говорит, вообще на кладах повернут был. Где только не искал за свою жизнь. И в Америке, и в Азии.
– Находил?! – Лицо Геннадия Ивановича багровело.
– Говорит, находил. Мол, хоть и чокнутый, а в расчетах редко ошибался. И с этим домом, говорит, давно носился. То есть с идеей клад там найти. Какие-то чертежи все с собой таскал, книги старинные. Будто подтверждение.
– Чего это она так про своего хозяина разболталась? Платил мало?
– Не знаю, Геннадий Иванович, сколько он ей платил, но она просто любит выпить лишнего. А когда выпьет, то любит поговорить. Вот наш человек и…
– Понял я! Значит… значит, профессор не погорелец? – Он сполз со стула и начал медленно обходить столовую.
– Нет.
– И поселился там вполне целенаправленно?
– Верно.
– И кто-то его мочканул. И что-то подсказывает мне, что чертежи, с которыми носился чокнутый профессор, и книги его старинные исчезли?
– Про книги не могу сказать. – Паша выпрямился, почесал макушку, глянул виновато. – Там книгами у него вся стена забита. А вот чертежей никаких нет.
– Их украли! За ними и шли! Понятно…
Геннадий Иванович остановился у наполовину занавешенного окна, едва доставая макушкой до края римской шторы. Поморщился осеннему ненастью, превратившему день в сумерки. Потом резко обернулся на Пашу:
– Кого-то взяли мусора?
– Да.
– Погоди, дай угадаю. – По его лицу пробежала гримаса боли и ненависти. – Рыжую девку?
– Да…
Паша выкатил глаза на хозяина. Он, конечно, знал, что тот умен и прозорлив чрезвычайно, но не настолько же! Демон просто какой-то! Может, потому и дом этот с мистическим прошлым так его манит, а? Может, существует между этим жутким местом и его хозяином какая-то тайная связь? А все россказни про странное первенство с конкурентом не более чем россказни?
– А как вы узнали, Геннадий Иванович? – не выдержал, спросил Паша.
– Я не узнал, Паша. Я догадался. Профессора убили понятно за что. Девку удалили как сильное звено. Эта глупая история с собакой тому подтверждение, – бормотал вполголоса Геннадий Иванович. – Не удивлюсь, если следом убьют кого-то еще, Паша. Кто-то планомерно зачищает территорию, Паша. Кто-то определенно наступает нам на пятки. Как думаешь, кто?..
Глава 9
Небольшая комната, стилизованная под капитанскую каюту, освещалась лишь одной лампочкой под потолком, упакованной дизайнером в несколько слоев рисовой бумаги. У круглого окна стоял старинный сундук, рядом – древний стол, отреставрированный недавно за бешеные деньги. Но оно того стоило. Стол этот, по утверждениям, был конфискован с пиратского судна несколько веков назад. Подле него – старинное деревянное кресло. На стенах, обшитых черным деревом, крепились самые настоящие факелы в средневековых подставках.
Комната была мрачной и на первый, и на второй взгляд. Но ему тут нравилось. Она ему соответствовала.
Он смотрел в круглое окно, выходившее на аккуратно выстриженный газон, зеленый даже теперь – глубокой осенью, на ровные ряды живой изгороди, красивой формы клумбы с пожухлыми цветами и находил все это пошлым. Ему не было места в том – красивом, ухоженном – мире. Он был ему чужд сочностью красок, правильностью форм, стремлением к совершенству бытия. Сам он любил нечто иное, мрачное, зловещее, зачастую сея вокруг себя хаос и разрушение. Это ему тоже нравилось.
– В душе ты убийца! – выпалила когда-то давным-давно его старая бабка, наказывая за очередную мерзкую подростковую выходку. – Если ты не изменишься, ты вырастешь страшным человеком, Георг!
Вообще-то его звали Георгием, Жоркой попросту. Но бабке, корчившей из себя аристократку, нравилось называть его Георгом. Причем всякий раз называла Георгом четвертым и ссылалась на генеалогическое древо, о которой он ничего не знал и знать не желал до определенного времени. Копаться в родословной ему было неинтересно.
Она вообще-то была с причудами, и основную массу мерзостей в его неокрепшую детскую душу заложила именно она. Когда занялась его воспитанием после того, как он осиротел. Но кто в этом признается!
Георгий вырос, как и ожидалось, закоренелым мерзавцем. Подлым, безжалостным, лживым, кровожадным. Вокруг него постоянно крутились сомнительные личности, от которых он, поиспользовав, умело избавлялся. О нем ходили всякие зловещие слухи, но никто ничего не знал наверняка. Никто! Даже его семья!
Да, он, конечно же, обзавелся семьей, когда пришло время. Жена и дочь не добавили ему веса в обществе. Он и без того его имел. Но заставили смотреть на него как на обычного вполне человека. Хотя обычным он не был никогда. Он был ужасным мерзавцем и очень ценил в себе это. И ему ни разу не пришла в голову мысль стать чуть чище, чуть милосерднее, чуть терпимее. Ему нравилось быть мерзким. И нравилось слыть таковым в определенных кругах.
– Странно, что ты до сих пор не сел, – проскрипела два года назад старая бабка, издыхая в доме для престарелых. – Твое место на нарах, Георг. И ты знаешь об этом лучше меня…
Георгий не мог с ней поспорить. За те преступления, которые он совершал чужими руками, его давно уже должны были отправить на виселицу, или четвертовать, или колесовать. В общем, жить бы ему не дали. Но это тогда, давно, в эпоху средневековой жестокости. Сейчас все было по-другому. Сейчас законодательство стало лояльным к людям, умело обходящим закон. Или просто у них, у законодателей, кишка была тонка поймать его за руку.
Георгий глянул на груду чертежей, которым был завален старый пиратский стол в его тайном кабинете. Он ни черта в них не понял! Ни черта! Либо покойный профессор блефовал, и в этом доме не было никакого клада, либо как-то зашифровал свои каракули. И каракули эти смогли бы прочесть только люди, близкие к профессорским научным изысканиям. Таких немного, но они были.
А как к ним сунешься?! Сразу станет ясно, кто стоит за убийством старого маразматика.
Нет, нельзя. Помочь могла только рыжая девка. Но с легкой руки его помощника, чью помощь Георгий был вынужден теперь принимать, девка сидит в полицейском участке. И вытащить ее оттуда могло только чудо.
– Зачем ты это сделал, урод? – прошипел, узнав, Георгий и несколько раз ударил пьяного идиота, празднующего победу, по лицу. – Зачем?
– Она должна была получить по заслугам, – скалился тот окровавленными зубами в демонической улыбке. Боли это чудовище, кажется, не чувствовало вообще. – Я так долго этого ждал… Долгие годы… Она должна была понять…
