Данил Корецкий - Безупречный шпион (сборник)
– Вам придется проехать с нами в участок, пан Поленов, – сообщает полицейский, закончив разговор.
– Пожалуйста, моя совесть чиста, – киваю я. – Но я хочу кое-что вам сообщить…
– Что именно? – насторожился суровый.
– Внизу я встретил своего соотечественника. Он… упал и ушибся, – все-таки Геннадий Поленов умеет выбирать деликатные формулировки. – Ему нужна помощь…
Суровый насторожился еще больше.
– А что он там делал?!
– Не знаю. Только…
Полицейские превратились в слух.
– Только у него какой-то военный прибор. Написано, что российский. И особо секретный!
У полицейских вытягиваются лица, как будто я вынул из кармана гранату с выдернутой чекой.
* * *Уже четыре часа я томлюсь в камере полицейского участка. Трезвый, относительно чистый и приличный, в отличие от двух в дупель пьяных соотечественников с разбитыми в кровь физиономиями. Они задержаны за драку на улице, но за решеткой объединились, почему-то считая, что я не патриот России, и норовя преподать мне уроки любви к родине. Сейчас оба развалились на удивительно чистом для подобного места полу и думают о чем-то возвышенном, во всяком случае, материться они перестали как по мановению волшебной палочки. Еще два местных бомжа ведут себя тихо и спокойно, сидят на привинченной к стене лавке и тихо переговариваются, время от времени бросая на меня уважительные взгляды.
Наконец лязгает замок.
– Поленов, выходите на беседу! – И конвоиры здесь ведут себя очень уважительно. Это хороший знак.
Меня ведут на второй этаж и заводят в кабинет начальника полиции. За большим столом сидит давешний полноватый полковник с лицом, цвет которого свидетельствует либо об избытке жизненных сил, либо о высоком давлении. Да мало ли о чем еще! Есть немало вещей, о которых можно только догадываться. Например, о том, что он полковник. Это вчера он был полковником, сегодня на нем штатский костюм, естественно, без погон. За прошедшие сутки его могли разжаловать или, наоборот, – присвоить генеральское звание. Но судя по предмету, который стоит перед ним на полированной столешнице, можно предполагать возможность скорого повышения.
У окна замер мой хороший знакомый, можно сказать, почти друг – полковник госбезопасности Войтех Прохазка. Оба рассматривают меня, переводят взгляд на запыленный зеленый ящик и опять смотрят на меня.
– Здравствуйте, Дмитрий! – нарушает молчание контрразведчик. – Это и есть цель вашего задания? Нечто подобное я и предполагал…
– Меня зовут Геннадий. Геннадий Поленов, – поясняю я предполагаемому полковнику. Потом улыбаюсь своему другу: – Здравствуйте, Войтех. Вы опять меня с кем-то путаете…
Хозяин кабинета наклоняется вперед и сверлит меня тяжелым взглядом.
– У вашего соотечественника тяжелые травмы! Он в больнице. И поясняет, что на него напали…
Как неблагодарны люди! Если бы этого гоблина ударили кастетом по виску или шее, он бы вообще никогда ничего не пояснял!
Поленов огорченно качает головой.
– Бедняга! Надеюсь, он хорошо рассмотрел нападавшего и запомнил его для опознания?
Лицо полицейского краснеет еще больше.
– Почему вы не забрали эту штуку? – спрашивает пан Прохазка, кивая на ящик радиоопознавателя. – Почему передали ее нам?
– Я передал?! Помилуй Бог! Как я могу вмешиваться в высокую политику?
Из урока, преподанного негодяем Гносенко, были сделаны надлежащие выводы, и все блоки системы «свой – чужой» снабдили механизмом самоуничтожения. Любая нештатная ситуация: включение катапульты, удар о землю, попадание ракеты, попытка вскрыть ящик или несколько сильных ударов кастетом – и срабатывает пиропатрон. Температура в блоке кратковременно поднимается до 800 градусов, схема радиокода превращается в пар, а без нее секретный прибор становится самым обычным приемником-передатчиком. Но и им никто воспользоваться не сможет: при восьмистах градусах все радиодетали сгорают и спекаются в бесформенные комочки металла и кремния. Остается только стальной ящик, сильно пахнущий перегретой краской.
Полицейский и контрразведчик обмениваются многозначительными взглядами.
– Вы свободны, пан… гм… Поленов, – с некоторым раздражением говорит начальник полиции. У него вид человека, втянутого в игру, правила которой ему неизвестны. – Надеюсь, у вас нет к нам претензий?
– Никаких. Вежливый персонал, чистые камеры. Сколько раз в день там моют полы?
– Что?! Прощайте, пан Поленов. Надеюсь, в ближайшие пять лет вы не собираетесь возвращаться в Зноймо…
Честно говоря, я вообще не собираюсь сюда возвращаться. Но из вежливости спрашиваю:
– Почему именно пять? Зноймо – прекрасный город, меня будет тянуть сюда.
Краснолицый хлопает ладонью по столу.
– Потому что именно столько мне осталось до пенсии!
– Тогда работайте спокойно. Обещаю, что пять лет я потерплю.
Поленов вежливо прощается, начальник полиции что-то бурчит в ответ. Зато верный друг Войтех Прохазка любезно провожает меня до выхода из участка.
– Не обращайте внимания на Лукаша, он ни о чем не догадывается, – говорит контрразведчик, доверительно беря меня под локоть.
– Я тоже, – искренне отвечает пан Поленов.
– Мы оценили жест доброй воли, посланцем которой вы являетесь, – понизив голос, продолжает контрразведчик. – Передайте своему Президенту, что мы рады сотрудничеству на высшем уровне. Это признак сближения наших стран.
Мы пожимаем друг другу руки.
– Конечно, передам! – заверяю я. – У Степки связи на высшем уровне, знаете какие? Даже с главврачом областной больницы выпивает!
Прохазка закусывает губу, но терпеливо кивает.
– Дмитрий, я понимаю, что вы профессионал высокого класса и умеете соблюдать конспирацию. Но все же хотелось бы, чтобы вы дали понять. Хотя бы намекнули, что я прав.
– Конечно, правы. Степка хочет открыть маршрут в Зноймо. Поможете? Можете вообще замутить общий бизнес: его турфирма плюс ваша!
Я подмигиваю, и напряженное лицо Прохазки расслабляется. Он расценивает это как тот самый намек. И довольно улыбается.
– Спасибо. До новых встреч. Думаю, теперь они будут регулярными.
Расстаемся мы друзьями. Это хорошо. Если бы он опять арестовал Поленова, то некому было бы замолвить за меня словечко.
Но оказалось, что я ошибался.
* * *Через два часа, расплатившись с Терезой, я ехал в Прагу. Деньги были на исходе. Когда расплачусь за машину, на авиабилет явно не хватит. Продавать больше нечего. Разве что метать нож на пари… Но где найти азартного спорщика?
Тяжелые мысли прервал телефонный звонок.
– Здравствуйте, господин Полянский, – рокочет в трубке голос Будницкого.
Банкир явно ждет какой-то реакции: радостного удивления, восторга, подчеркнутого внимания. Но я молчу.
– Хочу поблагодарить за качественную работу. Ваша карточка разблокирована, можете пользоваться по своему желанию и без отчета…
Я молчу.
– Меня ввели в заблуждение! Недобросовестный информатор сообщил, что вы только пьянствуете и адаптируете женщин…
А‑а‑а… Так вот оно что! Какой негодяй этот Павел Маркович!
Больше сдерживаться я не мог.
– Но как вы нашли этого информатора?! Он же действительно живет в Америке?
На другом конце связи Будницкий довольно усмехается.
– Важно не то, где он живет. Важно, что он сидел с вами за одним столиком… Хотя и не оправдал моих ожиданий.
Теперь я саркастически улыбаюсь.
– И вы заблокировали ему карточку?
– Конечно! Только сумма на ней гораздо меньше… Вы не против, если я обращусь к вам еще раз при необходимости?
– При необходимости для государства – да…
Теперь молчит Будницкий.
– Алло? Господин Полянский, я не совсем понял…
– Жаль, Степан Николаевич. Боюсь, что я не смогу выразиться более ясно.
Я отключаюсь.
* * *В аэропорту довольно много народу: рейс на Москву вылетает через полтора часа. В вестибюле торгуют цветами. На лотке и в расставленных по полу больших вазах ждут своего ценителя гвоздики, розы, хризантемы.
– Здравствуйте, пани! Могу я сделать заказ на доставку в Карловы Вары? – улыбнулся я молоденькой продавщице.
– Конечно. За тысячу крон, – улыбнулась она в ответ.
Я прикинул, какая сумма осталась на карточке Будницкого. Около двадцати пяти тысяч долларов, не меньше. Я был экономен.
– Потянем…
Я продиктовал Лерин адрес. Затем выбрал букет красных роз и вложил в него записку: «Бриллианты в другой раз!» Теперь я спокоен, как честный человек, полностью выполнивший свои обязательства.
В зале ожидания уселся в удобное кожаное кресло, развернул газету, медленно пролистнул страницы. Недвижимость меня уже не интересовала, хотелось просто занять время. Но взгляд зацепился за информацию, набранную жирным петитом:
