Вернер Штайнберг - Современный детектив ГДР
Кривиц смотрел в пол.
— Ну, я видел его, — пробормотал он, — просто я не подумал, что он ранен.
Крейцер пропустил эти слова мимо ушей.
— Сколько человек вы обманули?
— Точно не скажу, времени прошло слишком много. Я при всем желании…
— Сколько, Кривиц?
— Ну примерно троих или четверых.
— Это правда?
— Я же сказал, что точно не помню.
— На что вы, собственно говоря, рассчитываете? Что кто-нибудь из обманутых промолчит? Что он не обратится в полицию, поскольку у него самого рыльце в пушку? На это вам рассчитывать нечего. А теперь выслушаем Бруно. У него память лучше вашей.
Арнольд снял трубку. Через несколько минут привели Бруно. Крейцер велел ему сесть, а потом спросил:
— Бруно, сколько раз вы проделывали махинацию с «вартбургом» доктора Николаи?
Бруно боязливо покосился на Кривица и ничего не ответил.
— Бруно! Твой дядя ничего тебе не сделает, — сказал Крейцер. — Его ты можешь больше не бояться. Итак, сколько человек вы обманули?
— Семь, — прошептал Бруно. Крейцер кивнул.
— Вот это правда. Точная правда. В прокате «яву» брали семь раз. Впрочем, к этому мы еще вернемся. А сколько денег вы выманили у людей?
— Не знаю. Я не получил ничего. Этот гад давал мне лишь несколько марок, чтоб расплатиться за бензин и прокат. А так все кормил меня «завтраками».
— Он верно говорит, господин лейтенант, — с жаром вмешался Кривиц, — я не хотел деньгами развращать племянника, вы ведь знаете, какой он у нас неуравновешенный. Он начал бы пить, а то и похуже начудил бы что-нибудь. Вот я и хотел уберечь племянника — при его умственном состоянии…
— Сколько денег вы выманили?
— Да так тысяч тридцать, господин лейтенант.
— Где же они, эти деньги? Кривиц пожал плечами.
— Накладные расходы были очень велики, сами понимаете. А кое-что я потратил. Почти ничего и не осталось, почти ничего.
— За четыре месяца вы промотали тридцать тысяч?
— Да.
— Ну ладно. Расследуем и это. И уж во всяком случае, позаботимся о том, чтобы вы возместили все убытки до последнего пфеннига. Для этой цели вам наверняка дадут достаточный срок. И не надейтесь, что Бруно вам поможет. Его вынудили к сообщничеству, а из денег, выманенных у людей, он не получил ни гроша. Скорей всего, мы поместим его не в тюрьму, а в неврологическую клинику, чтобы он мог там отдохнуть от своих милых родственников.
Во второй половине того же дня в кабинете Крейцера собрались четыре посетителя, а именно: доктор Николаи, его сын Дитер, инженер Кранепуль и пекарь Ленкейт.
К тихому отчаянию Крейцера, воздух в его кабинете сгустился до удушливости из-за докторской сигары и Кранепулева самосада. Он откинулся назад и чуть пошире открыл окно у себя за спиной. Но надежда, что хотя бы Арнольд поймет этот тонкий намек, не увенчалась успехом. Он незамедлительно, причем с самым невинным видом, раскурил сигарету, пятую — Крейцер сам подсчитал.
— Показания господ Кранепуля и Ленкейта, а также очная ставка с Бруно неопровержимо изобличили Вальдемара Кривица как преступника. Я прошу вас подписать протоколы, они лежат в соседней комнате, и на этом мы можем считать нашу сегодняшнюю беседу завершенной. Благодарю вас за содействие.
Крейцер встал, но остальные не выказали ни малейшего желания последовать его примеру.
— У меня к вам еще несколько вопросов, — сказал доктор Николаи. — Если это не противоречит вашим служебным предписаниям, я хотел бы получить на них ответ.
— Охотно дам. — Крейцер даже попытался изобразить приветливую улыбку и с тайным вздохом снова опустился на стул.
— Не можете ли вы объяснить нам, — начал Николаи, — как у Кривица вообще появилась идея заняться подобным мошенничеством?
— Здесь можно дать следующее объяснение: пока и поскольку спрос на известные товары, например на. автомашины, превышает предложение, всегда найдутся мошенники, которые способны извлечь выгоду из этого обстоятельства. По мере увеличения производства таких возможностей становится все меньше и меньше. К сожалению, эти элементы всегда находят питательную среду благодаря легкомыслию и легковерию тех, с кем они имеют дело! Этот упрек в известной мере адресован вам, господин Кранепуль, и вам, господин Ленкейт. Если хочешь вести дела с человеком, которого не знаешь, непременно надо требовать от него удостоверение личности. Кривиц явно рассчитывал на вашу халатность, как мы видим, не без оснований.
После множества уверток Кривиц наконец сознался, и оказалось, что мысль торговать «вартбургами» у него возникла после того, как он случайно подслушал в мастерской зятя разговор двух владельцев «вартбургов». Они говорили о том, что могут выручить бешеные деньги за свои автомашины. После этого Кривиц стал подыскивать среди клиентов своего зятя подходящую кандидатуру, и его выбор пал на вас, господин доктор, поскольку ваша машина в очень хорошем состоянии, а кроме того, можно заранее узнать, когда вы оставите ее на целую ночь на неохраняемой стоянке возле здания клиники.
Итак, Кривиц продумал план во всех деталях и пришел к убеждению, что без помощника ему нечего рассчитывать на успех. Он пытался вовлечь в эту аферу своего племянника, но племянник отказывался — до тех пор пока однажды ночью дядя не подкараулил его, когда тот выносил с чужой дачи пишущую машинку. Теперь Бруно был у него в руках и он мог сделать его своим послушным орудием, ибо Бруно панически, смертельно боялся отца.
На пишущей машинке Кривиц надпечатывал конверты, потом наклеивал марку и просил на почте погасить ее, выдавая себя за филателиста. Потом он незаметно подсунул машинку в приемную доктора Николаи. Таким путем он, во-первых, избавлялся от нее, а во-вторых, на тот случай, если будут проводить сличение шрифтов, направлял подозрение на доктора Николаи и лиц его ближайшего окружения. Темно-синяя «ява» и костюм Бруно должны были придать ему сходство с Дитером Николаи — как вы знаете, Кривицу удалось на весьма длительное время ввести нас в заблуждение.
Запланировал Кривиц примерно десять афер на месяц, после чего собирался закрыть дело. Сперва все шло как по маслу, потом возникли непредвиденные осложнения. Заболел доктор Николаи и, следовательно, неожиданно для Кривица перенес дежурство. Тем самым Кривиц не мог явиться на условленную встречу с покупателем. Испугавшись, что клиенты начнут справляться у доктора Николаи, он на время приостановил свою деятельность, позвонил заинтересованным лицам и сообщил, что машина уже продана.
В надежде, что доктор Николаи скоро выздоровеет, он поместил в газете новое объявление. На сей раз все сошло гладко, и в этот вечер господин Кранепуль стал его первой жертвой. Но в списке значилось еще два покупателя, один в Шенкенхорсте, другой в Гросберене, как мы узнали от Бруно. Поэтому Кривиц очень торопился. За Филиппсталем он неожиданно попал в туман и наехал на велосипедиста.
— Кстати, как себя чувствует этот молодой человек? — спросил Николаи.
— Неплохо. Он поправляется. Доктор Эйзенлиб считает, что в конце месяца его можно будет выписать.
— А что было потом?
— Кривиц отогнал машину обратно на стоянку. О продолжении в этот вечер нечего было и думать. А третья накладка произошла тогда, когда доктор Николаи обратился к Гехту по поводу ремонта, последний же в свою очередь передал его просьбу Кривицу. Кривиц рассчитывал, что после этой последней махинации пройдет по меньшей мере недели две, прежде чем обманутые им жертвы спохватятся и заявят в полицию. Но из-за дорожного происшествия полиция незамедлительно приступила к следствию и, само собой, проводила его более тщательно, чем это имело бы место при сравнительно, скажем так, безобидном обмане.
Не будь дорожного происшествия, Кривиц остался бы в стороне и никто даже не подумал бы причислять его к ближайшему окружению Николаи. А тут его втянули в этот круг. Он не рискнул отказаться от ремонта, чтобы не навлечь на себя подозрение, а кроме того, он надеялся, быстро устранив повреждение, скрыть следы наезда и по возможности затруднить розыск автомобиля.
Но с этого дня его преследовали неудачи, да и сам он допускал серьезные просчеты, которые и позволили в конечном счете изобличить его.
— Какие просчеты? — полюбопытствовал Дитер.
— Ну, первый, что он дал себя вовлечь в окружение доктора Николаи. Ему надо было под любым благовидным предлогом отказаться от ремонта. Далее, он навел нас на фрейлейн Альвердес. С его стороны это был весьма ловкий ход, потому что Филиппсталь лежит как раз на дороге, связывающей Клейнмахнов с Вильгельмсхорстом, что навлекало серьезные подозрения на доктора Николаи. Но у фрейлейн Альвердес мы нашли пишущую машинку, а уж от машинки протянулась ниточка к Кривицу. На окне Кривица я обнаружил цейссовский ночной бинокль и, глянув в него, увидел прямо перед собой входную дверь дачи Першке. И тут у меня первый раз мелькнула мысль, что Кривиц причастен к преступлению. Да, а перед этим он допустил еще одну ошибку. Решив, что нам известно больше, чем на самом деле, он вообразил, будто мы связываем его с разгромом на даче Першке. Вот почему он принялся расспрашивать про фотоаппарат да еще делать вид, будто впервые о нем слышит. Рассудил он так: если мы ему поверим, значит, он не имеет к разгрому на даче Першке никакого отношения.
![Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]](/uploads/posts/books/159398/159398.jpg)
