Назим Зейналлы - В Париж на поминки
− Да он араб. Можешь плюнуть мне в лицо. А смотри, как маскируется под француза и ещё защищает этих пи…
Вовремя остановился, взял бокал со стойки, другой передал Зейду, не выпуская его из объятий, одним глотком отпил полбокала, не ожидая, пока пена осядет, и продолжил:
− Обвиняет нас, что мы “грубые и интеллектуально недоразвитые, самодовольные”. Может быть, мы немного самоуверенные, это да, с этим ещё можно согласиться. Зато мы самые дружелюбные и общительные. Правда шумные, с этим тоже где-то соглашусь, но зато мы не такие надутые как они, − и кивнул в сторону окна. − Лягушатники!
Затем нагнулся к Зейду и махнул рукой:
−Ты чего их защищаешь,“осколок колониальной державы”? Что тебе до этой “страны утончённой культуры”, где едят улиток и лягушек.
Развернулся, отхлебнул пива и, прищурив один глаз, прибавил:
− Он ещё не знает, что сказал великий американец Марк Твен о Франции! Если бы слышал, то, наверное, поседел бы от пяток до макушки.
Араб из Франции и еврей из Америки − но видно всё так устроено, что эти два народа ещё долго будут в противоборстве. Хотя, как будто, родственники и жили в Арабском халифате в мире и дружбе тысячелетиями. Но, видно, всё хорошее забывается, уступая место желанию нажиться за счёт другого. Я попрощался с семитами и раздумывая о всё меняющемся мире, поспешил в свой отель на площади Терне. Шёл по вечернему городу и старался не думать о Николь. Роман замер, так и не получив продолжения. Ещё в баре я несколько раз вынимал визитку из кармана и снова клал обратно. Площадь Согласия осталась позади, впереди виднелось большое здание с колоннами. Не доходя до него, свернув налево, я быстрыми шагами пошёл по улице со сложным двойным названием. Народу, на удивление, было очень мало, виднелись лишь одинокие прохожие. Минут через двадцать, на другой стороне тротуара перед двухэтажным зданием показались несколько солдат в белых перчатках, голубых брюках и с красными перьями на фуражках. Помахав карабинами в воздухе, двое из них встали по бокам от арки с колоннами и застыли. Я тоже остановился. Над входной аркой колыхался большой трёхцветный флаг. Это была резиденция президента Франции, легко узнаваемая и неоднократно виденная нами во многих фильмах. Поглазев немного на них, прошёл быстро площадь, которая читалась как Бово и, пройдя по улице, из названия которой я понял только одно слово Оноре, вскоре, к своему удивлению, оказался на площади Терне перед нашим отелем.
Фуада, как и ожидалось, в номере не было. Пройдясь по комнате, открыв дверь, вышел на балкон. Вечерний город был слабо освещён, и только у входа в метро, где было относительно светло, виднелись несколько человек. Часы показывали уже десять, когда раздался осторожный стук в дверь, и со скрежетом повернулась бронзовая дверная ручка. За дверью стоял, переминаясь с ноги на ногу, ”долгожданный” Фуад, из под вельветовой рубашки выглядывала серая футболка с надписью “Love Louvre”.
− Прошу вас. Проходите, любитель тонкого искусства. Футболка ничего, идёт твоему цвету лица.
Он стоял неподвижно, уставившись в меня. Затем издал какой-то нечленораздельный звук.
− Фофа, с тобой всё в порядке? Чего мычишь как немой? Я… мы же собирались на Парижский мотор-шоу!
Вдруг за его спиной что— то зазвенело, потом задвигалось и произнесло непонятные слова “моси-моси”. Я отодвинул его и увидел нашу японочку с букетом цветов, говорящую по мобильному телефону. Она стояла согнувшись, и я разглядел сверху только капну рыжевато − русых волос цвета спелой ржи.
Я приподнял брови и поморщился:
− Вот так сюрприз. А это чудо что здесь делает?
Он, краснея и волнуясь, стал путанно и сбивчиво объяснять:
− Да, мы ходили по ночному Парижу…. Оказывается, у японцев сегодня день любования полной луной, нужно сидеть на улице, искать зайцев на луне и петь. Мы пели “Picture of the moon”,вернее, она пела, а я подпевал. Потом мы решили зайти сюда…
− Добро пожаловать, зайчики, − сказал я и взглянул на часы − Извините, вы пожаловали только за тем, чтобы мне это сообщить?
− И ещё, луна приносит счастье. В этот день японцы едят пончики в форме полной луны. Надеюсь, ты меня как друг понимаешь? − спросил он растерянно.
− И что, − насмешливо сказал я, когда он замолк на мгновение. − Я ничего не понимаю. Может, японцам и приносят счастье какие-то зайчики на луне и пончики. Но при чём тут я?
− Представляешь, у японцев, когда в небе падают три звезды, нужно загадать желание, и оно непременно исполнится. Я загадал, что у нас всё будет о’кей.
− Звездочёт! Всё это сентиментальная дребедень. Я понял куда клонишь, не утруждай себя.
Фуад подавленно молчал, пряча за спиной продолжающую говорить по телефону Юсико. Он понимал, что я взгромоздился на своего «любимого конька» и не скоро с него слезу.
Я тоже решил помолчать и с усмешкой разглядывал их.
− Чего она курлы — мурлычет, сейчас всех разбудит. Чего вытаращил глаза и молчишь, как египетский сфинкс? − затем поинтересовался. − В сети любви попал?
Фуад, весь мокрый и красный, старался что— то ответить, но я его сразу перебил:
− Скажи, зачем я привёз тебя сюда, чтобы ты меня из номера гнал. Ты же не думаешь, что я уйду среди ночи, и не уговаривай даже. Это бесполезно. Размечтался, − ехидно улыбнулся я и, притворившись великодушным, предложил. − Предлагаю остаться втроём, так и быть, я повернусь к стенке.
Фуад решил лучше помолчать, он понимал, что я должен выговориться, иначе меня не уломать. Я терпеливо ждал, но, видя что на вытянутом лице Фуада не отражено ни единой мысли, спросил:
− Чего ты уставился? Как нам теперь быть, я и не знаю. Хотя бы попробуй меня уговорить, − но взглянув на него, продолжил, − только не повторяйся, нет, лучше помолчи? Когда ты молчишь, выглядишь не таким глупым.
− Она зацепила меня, она славная, − выговорил Фуад.
Я поморщился и махнул рукой:
− А ну, отойди, сын гор, дай нам взглянуть на нашу невесту.
Она была хорошенькая, хлопала длинными ресницами и не сводила с него глаз. В смышленых карих глазах мерцал неугасающий весёлый огонёк. В это время зазвенел мой мобильный телефон.
− Привет, мамзельки, как жизнь молодая? Как спится, — раздался хихикающий голос, − Уже обнялись? Хотел бы сейчас посмотреть на вас. Главное, не опоздайте к завтраку.
Это был голос Максуда. Я прикрыл рукой телефон, прижал палец к губам и сделал им знак войти. Фуад взял за руку японочку, вошёл в комнату и прикрыл дверь, ничего не понимая.
− Этот старый остряк, твой родственничек, решил поиздеваться над нами. Ты дай ей телефон, пускай она с ним поговорит немного на своём, а потом мы с ним по-быстрому расправимся.
Фуад быстро объяснил Юсико обстановку, и мы передали ей телефон. Юсико приняла нашу игру и начала весело говорить что-то на своём. Фуад взял у неё телефон и лихо соврал:
− Максуд, спасибо за номер, кровать такая широкая, что мы разместились вчетвером. Ты не представляешь, мы подцепили двух таких шикарных девиц, ноги от ушей. Мы уже в постели, так что ты не мешай.
Я перехватил телефон, в трубке молчали, Максуд дрожащим голосом прошептал:
− И Малик с вами?
− А почему бы и нет, я что, дал обет верности? − притворно обиженным голосом сказал я, и чтобы его ещё больше раззадорить, добавил. − Такие шикарные девицы, что даже я не устоял.
Молчание. Довольно длительное.
− Ты там, Максуд?
− Здесь.
Это его окончательно убило и, поняв, что его обставили, пробубнив что— то вроде “спокойной ночи и не разнесите весь отель”, дал отбой. Мы расхохотались и дорого бы заплатили за возможность посмотреть в этот момент на физиономию Максуда. Насмеявшись, Фуад снова молча уставился на меня. − Ну, ты тёртый перец. Не забыл, завтра рано утром мы вылетаем, нас Москва ждёт.
Он, продолжая молчать, покачал головой.
− Не прикидывайся бревном, если я на что-то и соглашусь, то только ради прекрасных прищуренных глаз Юсико. Стой, стой, не торопись, я ещё не дал согласия, − выдержал длинную паузу и, вздохнув, сказал. − Сам знаешь. Хорошие поступки совершать тяжелее. Я ещё думаю. Не ёрзай и не стучи “копытами”,ты меня отвлекаешь, мешаешь собраться с мыслями. Разговор предстоит долгий. Если будешь подгонять меня, времени уйдёт ещё больше. Придётся потерпеть тебе. Благодаря мне ты научился нормально говорить на французском. Теперь учись японскому и смотри, не ударь лицом в грязь. И ещё, мы вылетаем в восемь тридцать, значит из отеля надо выходить к шест, и чтобы к этому времени ты был на ногах. Понятно? Завтра нас ждёт Москва.
− Не беспокойся. Буду готов на все сто.
Фуад у дверей обхватил меня и уткнулся своим орлиным носом в шею.
− Что такой холодный нос? Ты его в холодильнике держал? − проворчал я и отодвинулся. − И давай без “телячьих” нежностей.
Он убрал руки и быстро потёр нос ладонью.
