Эдуард Хруцкий - Тревожный август
Утром следующего дня он вызвал Полесова, Муравьева и Белова.
— Вот, — сказал Данилов, — прочтите приказ. Всем ясно? Освобождаю вас от всех дел. Передадите их Парамонову. Новички заканчивать будут. Весь сегодняшний день ваш. Помогите новым сотрудникам. Завтра начнем работу. У меня все. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Зазвонил телефон.
— Данилов.
— Иван Александрович, к вам из госбезопасности товарищ поднялся, — предупредил дежурный.
Данилов еще трубки не успел положить, как в кабинет вошел Королев:
— У тебя совещание?
— Уже кончил. Идите, товарищи.
— Нет, ты их попроси задержаться. Как я понимаю, это и есть группа по работе над делом «ювелиров»?
— Да.
— Ну тогда мое сообщение будет всем небезынтересным. — Королев взял стул и сел к окну, чтобы видеть всех находящихся в комнате.
— Вот какое дело, товарищи. Показания Поповой очень заинтересовали нас, мы послали нашего сотрудника в оперативную партизанскую группу, действующую в районе Минска. В ее составе находилось несколько работников белорусского Ювелирторга. Наш сотрудник предъявил для опознания фотокарточку Шантреля, ту самую, из его личного дела. Никто его не узнал. Это не Шантрель. Что нам удалось еще установить, — Королев достал из планшета блокнот, — старший инкассатор Григорий Яковлевич Шантрель на машине-полуторке с охраной выехал из Минска буквально за несколько часов до того, как в город вошли передовые немецкие части.
— Видимо, выехать выехал, — сказал Муравьев, — а в Москву доехал другой.
— Игорь! — Данилов строго поглядел на него.
— Ничего, ничего, — Королев полистал блокнот. — Дальше нами установлено, что дорога на восток в это время была, правда ненадолго, блокирована фашистскими диверсантами. Так что выводы делайте сами.
— А вы что предполагаете? — спросил Полесов.
— Я думаю так, Степан Андреевич, машину с ценностями немцы перехватили, охрану уничтожили, а потом подставили своих, они и довезли золотишко в Москву. Комбинация почти беспроигрышная: человеку, спасшему большие ценности, поверят, да и документы у них были в полном порядке, переставить карточки для специалиста — дело плевое.
— Я так предполагаю, — подумав, проговорил Данилов, — что если они пожертвовали ценностями, то неспроста посылали к нам этого человека.
— Насчет золота, — Королев зло усмехнулся, — они спокойны были. Считали, что захватят Москву с налету, так что ценности никуда не денутся, а вот чего они человека посылали, над этим подумать надо. — Он показал глазами на оперативников.
Данилов понял.
— Вы свободны, действуйте.
Когда они вышли, Королев, навалясь грудью на стол Данилова, тихо сказал:
— Опять, видно, Иван Александрович, вторглись вы в нашу сферу. Я с Сергеевым говорил об этом, он не возражает против совместной работы. Давай договоримся: берешь человека, если что интересное — сразу к нам.
— Боишься, Виктор Кузьмич, что я государственную тайну разглашу? Так выходит?
— Нет, совсем не так. Ни за тебя, ни за твоих ребят я не боюсь. Я другого боюсь.
— Чего?
— Знаешь, как Сергеев говорит, — Королев вплотную приблизил лицо, — меньше знаешь — дольше живешь.
— Это точно, к сожалению.
— Ну ладно, хватит об этом. Я тут материалы смотрел. В допросе Спиридоновой сказано, что этот аферист... как его?
— Гомельский.
— Правильно, Гомельский, и тот, кто выдает себя за Шантреля, земляки.
— Точно. По нашим предположениям, они оба из Харькова.
— Так вот какое дело, друг мой Данилов. — Королев встал, прошелся по кабинету. — Есть одна комбинация, пока я еще не уточнил ничего, но через два часа полная ясность будет. Приезжай в наркомат к шестнадцати, — капитан поглядел на часы, — нет, лучше к восемнадцати. Лады?
— Лады.
— Ну тогда я не прощаюсь.
Данилов вышел из управления в семнадцать тридцать. Машину вызывать не стал: от Петровки до площади Дзержинского, где помещался наркомат, было двадцать минут хода. Погода испортилась, начал накрапывать мелкий дождик. Данилов ускорил шаг, через проходной двор вышел на Неглинную и там быстренько на Кузнецкий мост.
В ГУМ Данилов заходить не стал, опасаясь, как бы от него не потребовали срочно написать какую-нибудь справку, до которой работники наркомата были весьма охочи. Он позвонил Королеву прямо из бюро пропусков.
— Пришел, — обрадовался капитан, — а я тут кое с кем договорился. Ты жди, я сейчас.
Через несколько минут он спустился и повел Данилова подземным переходом в другое здание. Иван Александрович здесь был впервые, поэтому разглядывал все с любопытством.
— Что, любуешься нашим «метро»? — усмехнулся Королев.
— Солидно сработано.
— Фирма. Это тебе не уголовный розыск.
— Уж это точно.
— Мало почтения в голосе слышу, товарищ Данилов, — Королев засмеялся и показал на дверь: — Нам сюда.
Потом лифт поднял их на четвертый этаж, и они шли длинным коридором мимо одинаковых дверей с круглыми цифровыми табличками.
— Все, пришли, — Королев толкнул дверь и пропустил Данилова вперед.
Из-за стола навстречу им поднялся лейтенант с зелеными пограничными петлицами:
— Товарищи Королев и Данилов?
— Они самые. — Капитан достал удостоверение.
Лейтенант бегло взглянул на него и показал рукой на дверь:
— Товарищ полковник вас ждет.
В небольшом кабинете, всю стену которого занимала завешанная шторкой карта, за столом сидел полковник погранвойск.
— Товарищ полковник, капитан Королев и начальник отделения по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска Данилов, — доложил Королев.
— Мне звонили о вас, садитесь. Я дал команду узнать, есть ли в районе действий партизанской группы интересующий вас человек.
Полковник нажал кнопку. В дверях появился адъютант.
— Новожилова ко мне.
— Слушаюсь.
«А порядок у них железный», — подумал Данилов. Он не успел спросить у Королева, к кому и зачем они идут, и поэтому чувствовал себя не в своей тарелке. А спрашивать у Королева именно сейчас было совсем неудобно. Что подумает о нем полковник-пограничник? Мол, пришел, куда и зачем — не знает. Видимо, этот отдел имел какое-то отношение к партизанским отрядам. Данилов решил пока ждать.
— Разрешите?
В кабинет вошел майор с такими же зелеными петлицами.
— Ну что у вас, Новожилов?
— Мы связались по радио и получили ответ. Пономарев, начальник уголовного розыска Харькова, действительно находится в указанном вами соеднинении.
— Спасибо. Можете идти. Ну вот, товарищи, интересующий вас человек нашелся.
— Товарищ полковник, — Королев мельком взглянул на Данилова. И Иван Александрович увидел сразу повеселевшие глаза капитана. — Товарищ полковник, — продолжал он, — нам надо послать туда своего человека.
— Ну что ж. На этот счет также есть распоряжение замнаркома. Кто полетит? Кто-нибудь из ваших сотрудников?
— Нет, мои, к сожалению, все заняты. Придется послать кого-нибудь из наших коллег. — Королев кивнул в сторону Данилова.
— Прекрасно. Поторопитесь. Он должен быть у меня к двадцати одному часу.
Только теперь Данилов понял все до конца. Пономарев, тот самый Пономарев, о котором говорил Муштаков. Надо лететь к нему и показать фотографию того, кто выдал себя за Шантреля.
В коридоре Королев спросил:
— Знаешь, где мы были?
— Нет.
— У начальника штаба ОМСБОН[7] полковника Орлова.
Данилов присвистнул.
— Так-то. Видишь, как я все организовал. Теперь знай лови своих бандитов.
— Фирма, — Данилов хлопнул Королева по спине. — Работа высокого класса.
— То-то. Кто полетит?
— Я.
— Нет, брат, не выйдет. Ты операцией руководишь, у тебя в руках все нити. Не выйдет.
— А жаль. Я на самолете ни разу в жизни не летал.
— Ничего, успеешь. Кончится война, возьмешь билет — и в Крым, с комфортом. Так кто полетит?
— Думаю, Муравьев.
— Это тот, молодой, с двумя шпалами?
— Тот самый.
— Вроде боевой парень. Не подведет?
— А чего сложного? На самолете туда и обратно, да карточку Пономареву показать. Всего страху сутки, — наивно, словно не понимая, ответил Данилов.
— Это точно. Дело пустяшное. Рейс Москва — Великие Луки с посадкой в живописных местах. — Лицо Королева стало строгим. — Все может случиться, Иван Александрович, ведь в тыл летят.
— Я за него ручаюсь, Виктор Кузьмич, а если моего слова мало, то возьми у нас в парткоме рекомендацию, которую я вчера ему написал. Для вступления в партию, между прочим.
Муравьев
Минут через сорок машина остановилась. По темным окнам скользнул узкий луч фонаря.
— Документы, — скомандовал кто-то невидимый в темноте.
