Леон Маркс - Хочешь жить - стреляй первым
Глава 8
Утром, когда я еще спал, позвонили в двери. Я проснулся, чувствуя себя подавленным, я решил не открывать, но позвонили опять. И поскольку мне сон все равно уже испортили, я пошел открывать дверь. Лучше бы я этого не делал, но я не мог бы знать, что меня будет ожидать. А в таком состоянии — я плохо соображал.
Открыв двери, я увидел на улице милиционеров. Сон как рукой сняло, и я поежился от холода.
— Доброе утро, уголовный розыск, подполковник Сверлов, — представился он. — У меня есть ордер на обыск вашего дома. Вот, пожалуйста, — он протянул мне лист, подписанный окружным прокурором.
Мне стало совсем не хорошо. Я понял, что мне придеться впустить их в дом. Не исключено, что меня они могут забрать с собой на допрос. Я попытался овладеть собой.
— Проходите, — сказал я.
— Приступайте к делу, — сказал подполковник своим ребятам, — переверните весь дом вверх дном, но найдите улики, которые на него указывают.
Я стоял рядом и чтобы не чувствовать себя не в своей тарелке произнес:
— Таковых вы не найдете.
— Нет, я уверен, что найдем.
— Ваше право так считать, но скоро время покажет.
К этому времени я взял себя в руки и держался довольно-таки уверенно. Что они найдут? Мою "берету". Ну это им ничего не даст. Подброшенный мне ствол, я выбросил, и вряд ли его найдут в скором времени, если вообще найдут.
— Ну, Козаков, пока мои люди обыскивают ваш дом, мы здесь можем спокойно побеседовать. Поправка — это не беседа, а допрос третьей степени.
Его шутка оставляла желать лучшего и я не был от нее в восторге.
— Какое дело вы сейчас расследуете? — начал он допрос.
— Это конфиденциальная информация, — невозмутимо заявил я.
— При необходимости я могу потребовать у вас всю информацию изложить.
— Разумеется, если этого потребует закон.
— Вы знали Степана?
— Какого еще Степана? Их сотни в городе.
— Омельченка Степана.
В данном случае мне не было смысла лгать и я ответил, что знаю.
— По какому поводу?
— Это касается того дела, что я веду.
— Послушайте, вы упорно продолжаете гнуть свою линию. Будьте добры ответить на поставленный вопрос.
— Давайте разберемся вот в чем. Это — официальный допрос?
— Безусловно, разговор записывается на пленку. А затем ваши показания будут внесены в протокол.
— Я знаю, можете дальше не говорить. За дачу ложных показаний меня могут притянуть к уголовной ответственности. Я выступаю как свидетель или как подозреваемый?
— Как подозреваемый.
Я заставил Сверлова открыть его же собственные карты.
— Поскольку я выступаю как подозреваемый, то по закону могу не отвечать на ваши вопросы. Либо же делать это в присутствии адвоката.
— Не хотите, не отвечайте, — вздохнул подполковник, — но на суде вам придется отвечать на все вопросы прокурора четко и ясно.
— У вас не достаточно улик, чтобы мне предъявлять обвинения.
— Вы так уверенны? Отпечатки пальцев, визитная карточка вашего агентства и свидетель, который видел, как вы выходили из дома Омельченка в день убийства.
— Свидетель? Какой свидетель? — спросил я.
— В зале суда увидите.
— Как я могу быть уверен, что его показания достоверны?
— Не волнуйтесь — мы проверяем показания свидетеля. А пока вам не нужно знать кто он. Когда вам предъявят официальное обвинение, вы можете поинтересоваться личностью свидетеля. Вашему адвокату будет предоставлена необходимая информация. Итак, я установил, что вы знаете Степана и были у него в доме в день убийства.
— Минуточку, а показания одного свидетеля не достаточно. По закону — нужно хотя бы два свидетеля.
— Тем не менее я спрашиваю вас: вы были у Омельченка дома в день убийства?
— Простите, но это может рассматриваться уже как клевета, — я не собирался так легко сдаваться и использовал все возможные средства, в рамках закона.
— Вот тут вы ошибаетесь. Это мое предположение, что вы там были, и что бы развеять сомнения я вам задал вопрос. Учтите, что если вы обманите меня, то вам будет плохо. Не спасет даже адвокат.
Я понял, чтобы выкрутиться из этого положения, мне придется в большинстве случаев говорить правду.
— Да, я был у него дома в день убийства.
— В котором часу?
— Я уже не помню.
— Что вы у него делали?
— Хотел с ним поговорить.
— И почему не получилось?
— Потому что в живых его уже не было.
— Хорошо, вы видели что-нибудь необычное в доме?
— Конечно, в библиотеке я нашел труп.
— Как вы очутились в библиотеке?
— Входная дверь была открыта, а на первом этаже я заметил свет в комнате. Зашел в дом и открыл двери, из-за которой, выбивался луч света. Это оказалась библиотека. Там я и увидел труп Омельченка.
— Вы что-нибудь трогали на месте убийства?
Этот вопрос мне нравился меньше всего. Я везде успел наследить и не знаю, какие результаты экспертизы на руках у Сверлова.
— Да, огляделся по сторонам в поиски чего-то необычного, но такое мне на глаза не попалось.
— Вы ничего с собой не забирали с места преступления?
— Нет, — я держался уверенно, хотя сердце казалось выскочит из груди.
— А почему вы не сообщили об этом милиции?
— Потому что сам едва с ней не столкнулся. Когда я уносил оттуда ноги, опергруппа прибыла на место происшествия. А потом не звонил, так как не было уже смысла.
— Мне тогда тем более не понятно, почему вы сбежали с места преступления, когда приехали оперативники, если вы знали, что вам нечего бояться. Ведь по вашим словам вы не убивали Степана.
— Я опасался, что мне не поверят и поэтому улизнул от них.
— Это не убедительный аргумент.
— Меня бы все равно повязали на месте преступления, и тогда у меня не было бы никаких шансов найти убийцу.
— Ха! — усмехнулся Сверлов. — Вы очень интересный человек. Вы же знаете, что это абсурд. Зачем вам искать убийцу?
— Как зачем? Чтобы с меня сняли все подозрения.
— А я подозреваю, что вы что-то недоговариваете. Вы наверняка замешаны в этом деле, даже если прямого отношения не имеете.
"Наверное, — эта часть беседы не записывается на диктофон или он потом сотрет эту часть, иначе он себя выставляет в невыгодном свете. Например, его могут обвинить за клевету".
— Вы знаете, что я вам скажу, товарищ подполковник. Вы глубоко заблуждаетесь в своих доводах. Как ни жаль, но вы заслеплены желанием посадить меня за решетку и кроме этого ничего не желаете знать. А ведь настоящий убийца преспокойно отдыхает и смеется с вас. Подумайте, может в вашем отделе кто-то из ребят замешан в убийстве. Никогда об этом не думали?
Сверлов моментально напрягся и нахмурился. На его лице было написано изумление. Такого удара от меня он никак не ожидал.
— О чем вы говорите? — спросил он.
— О том, что двое ребят с убойного отдела, который вы возглавляете, являются продажными. Они работают на того, кто убил Омельченка и хотел подставить меня.
— Откуда у вас такая информация?
Вовремя я все-таки выложил на стол козырь, который Сверлов никак не ожидал увидеть у меня. Правильно, лучшая защита — это нападение. В этом я сейчас убедился.
— Мне дали некоторую наводку, но это не важно.
— Блефуете, сыщик?
— Нет, конечно. Этим занимаются те, кто играют в покер. А я сказал правду, что двое ментов — коррумпированы.
— Назовите их.
— Я не идиот, чтобы это делать, но вы будете лишены к доступу информации такого рода. Мы с вами можем найти общий язык. Вы можете для меня сделать услугу, а я — для вас.
— Я на это не клюну, не расчитуйте.
Я сделал неосторожный ход и теперь могу осложнить создавшеюся ситуацию.
— Ладно, я просто думал, что вы поймете о чем я. Но на нет и суда нет.
— Козаков, вы опять пытаетесь запудрить мне мозги. Я уже говорил, что улик достаточно, чтобы вас представить перед судом. Скоро так и произойдет.
— Вы же прекрасно знаете, что этих улик достаточно, чтобы подозревать человека, а не сразу сажать за решетку. Здесь вам меня не запугать, что бы я сдался. Я — юрист по образованию и не хуже вас знаю тонкости проведения техники допроса и порядка выдвигания конкретных обвинений. Должен подчеркнуть, что на мой взгляд, лучше пойти в другом направлении. Например, на киностудии "Белый Орел" навестить режиссера Олухина.
— А вы что, были на этой киностудии?
— Я следил за Степаном и видел, как он заходил на киностудию. — уклонился я от ответа.
— А вы там были?
— Все, без адвоката не буду отвечать на ваши вопросы. С меня хватит.
— Хорошо, не забудьте на суд взять адвоката.
Я пропустил дурацкую фразу мимо ушей. По-моему положение никак не улучшилось. Дверь приоткрылась и в дверном проеме показалась голова капитана:
