Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны
Из Долины Скал Ингу вывел звонок мобильного телефона. Простенькая праздничная мелодия. «Макс вызывает».
Макс!
— Да!
— Привет! Что делаешь?..
Наконец-то!
— Читаю о бессмертных зеленых гуманоидах. Причем, кажется, они еще к тому же и «голубые»…
— Это где ж такие обитают?
— В Долине Скал. А почему это ты заинтересовался «голубыми» зелеными человечками?
— Вообще-то меня интересует совсем другой человек. Надеюсь, он не против, если я сейчас за ним заеду?
— Он-то не против, — улыбнулась Инга. — Но вообще-то я сейчас не дома.
— Но, надеюсь, не в Долине Скал?
— К счастью, нет. Всего лишь в районной гостинице.
— Что ты там делаешь? — расстроился Макс.
— Лежу. На кровати. Читаю. А дальше ты уже знаешь…
— И когда мы теперь увидимся?
— Послезавтра. Вечером. Надеюсь.
— Ладно, — вздохнул Макс. — Буду ждать. Ну пока…
— Пока, пока…
Макс как всегда резко заканчил разговор, но все равно после его звонка бродить по Долине Скал будет значительно веселее.
Инга вернулась к рукописи.
— Одинокий Лот! Отзовись! — спотыкаясь и падая, Слепец Дин спешил к Скале Пророчеств, поднимая вокруг себя облако розоватой пыли.
Эрнист нахмурился.
Останься он наедине с Одиноким Лотом, ему в конце-концов удалось бы хоть немного облегчить страдания своего гуру. Впрочем, стоит ли удивляться? Слепец Дин всегда появляется некстати.
— Молю, поведай нам, о Великий Пророк, что открыл тебе Голос! — в нетерпении восклицал Слепец Дин, простирая руки к Одинокому Лоту. — Молю, скажи, обещает ли пророчество Избавление Слепцам?
— О каком пророчестве ты говоришь? — испугался Одинокий Лот. Вот то, что страшнее огня, который пожирает его изнутри. — Я не ведаю ни о каком Пророчестве.
— Врешь! Ведаешь! Еще как ведаешь! Ты хочешь один получить Избавление! Ты хочешь, чтобы мы навсегда остались в Долине Скал! Я слышал твой смех высоко-высоко над Долиной Скол. Я также слышал твой крик!
— Мы все слышали, Одинокий Лот!
— Твой голос был подобен падающим камням!
Подоспели Орис и Аксис.
— Я не знаю, о чем вы говорите! — упрямствовал Одинокий Лот.
— Знаешь! Знаешь! Не пытайся скрыть очевидного! — со всей Долины Скал к Скале Пророчеств потянулись бессмертные и Слепцы.
— Почему ты хочешь скрыть от нас Истину! — в отчаянии вскричал Аксис, заглядывая в лицо Одинокого Лота. — Посмотри, посмотри нам в глаза!
На лице Одинокого Лота не отразилось смятения, оно ничего не выражало. И, конечно, Аксис не мог увидеть тот огонь, который отныне всегда стоял перед внутренним взором Одинокого Лота, но Аксис, даже пребывая в таком волнении, не мог не заметить, как неподвижен стал взгляд Одинокого Лота.
— Он ослеп… — в изумлении произнес Аксис. — Одинокий Лот стал Слепцом.
Толпа загудела. Какие только чувства не отражались на бессмертных лицах Многоликого Януса. Недоумение. Отчаяние. Страх. Сострадание. Ликование. Скорбь. Надежда.
— Ты был в Лесу Прозрений! — обличали тысячи голосов Многоликого Януса, сливаясь в один. — ПОЧЕМУ МЫ НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛИ???
Никому никогда не удавалось войти в Лес Прозрений и покинуть его незамеченным. Разве что несчастному Дину, который вышел из Леса Прозрений уже не в Долину Скал, а в Долину Теней.
Многоликий Янус непрерывно и ревностно следил за Лесом Прозрений. Что там, в этом манящем лесу, никто толком не помнил. Хотя все прошли хотя бы единожды через Лес Прозрений. Все, кроме Эрниста. О, если бы они знали раньше! Каждый, кто единожды прошел через Лес Прозрений, уже не мог остаться Вечно Юным, но даже не это самое страшное. Из памяти бессмертных стиралось все, что открылось их глазам там, в Лесу Прозрений. Только обрывки каких-то восхитительных видений и то ощущение блаженства, возвращаться к которому хотелось снова и снова. Но только трижды позволено войти в Лес Прозрений. Многие не выдерживали, и сразу, едва выйдя из сиреневого леса, тотчас же, обезумев, бросался обратно. Но, каждый, вошедший дважды в Лес Прозрений, возвращался оттуда уже Слепцом. И с каждым годом в Долине Скал становилось все больше Слепцов. Пока бессмертный бродил по чарующему и страшному лесу, Многоликий Янус, стонал, изнемогая от зависти, но, когда несчастный выходил ослепшим, и, содрогаясь в рыданиях, падал на песок, толпа сочувствовала и злорадствовала.
Последним, не считая, конечно, Эрниста, в Лес Прозрений вошел мудрейший из мудрейших в Долине Скал, мудростью своей превосходивший даже Одинокого Лота, Мун. Но, едва выйдя из сиреневого леса, сразу же ринулся обратно. И когда Слепец Мун вернулся в Долину Скал уже ослепшим, обезумев, с воем он пополз назад, в Лес Прозрений. Вечно Юный пытался его остановить. Но Слепец Мун был так силен в эти минуты, что с легкостью откинул Эрниста, силой своей превосходящего всякого в Долине Скал.
Больше Мун в Долину Скал не вернулся. Бессмертные решили было, что он обрел вечную эйфорию, и уже, обгоняя и сбивая друг друга с ног, устремились к вожделенному лесу, как вдруг над Долиной Скал погасло солнце, и на почерневшем вмиг небе засверкали молнии. И в этом мраке и ужасе раздался душераздирающий вопль Муна.
— Я жду вас всех в Долине Теней! — крикнул на прощание Мун и рассмеялся так, что задрожали скалы.
Казалось, никогда больше солнце не взойдет над Долиной Скал. Но черные тучи рассеялись. Только в Долине Теней, за Лесом Прозрений, по-прежнему клубилась черная пыль.
Долина Теней замкнутым кольцом окружала Долину Скал, так что Долина Скал была лишь крошечным островком тверди в безбрежном океане хаоса, где нет ни неба, ни земли.
И теперь в этом Океане оказался Мун.
Самые безрассудные, те, которые отваживались подходить совсем близко к краю Долины Теней, поначалу могли различать слова Муна-Тени и даже видеть его мечущуюся тень.
Это всегда были одни и те же страшные слова «Встретился в Долине Теней». Но постепенно от бесконечных страданий Мун — Тень забыл членораздельную речь, и мог только завывать, печально и жутко.
Столь жестокой оказалась расплата за мгновения эйфории в Лесу Прозрений.
Значит, это тот самый лес, который Аникшин нарисовал фиолетовым фломастером, а портрет в черно-серых тонах, по всей видимости, изображает Муна- Тень. Да уж, невеселые мысли, наверное, преследовали Аникшина в его последние дни…
— Почему ты хочешь скрыть от нас Истину, Одинокий Лот??? — кричал, безумствовал Многоликий Янус. — Мы все равно ее узнаем. Пусть нам не дано в минуты откровения подниматься по воздуху, как облако, зато у нас есть цепкие пальцы с острыми ногтями, затвердевшими веками. Мы поднимемся на вершину Скалы Пророчеств. Мы узнаем Истину!
И толпа ринулась к Скале Пророчеств. «Что ж, — горько усмехнулся Одинокий Лот, — так или иначе они узнали бы о Пророчестве. Но, по крайней мере, пока они будут добираться до вершины Скалы Пророчеств, будет время поговорить с Эрнистом».
— Я здесь… Я останусь с тобой… — дотронулся до плеча ослепшего философа Эрнист.
— Я знаю… — эхом отозвался Одинокий Лот. Ему не нужно было зрение, чтобы безошибочно ощущать присутствие Эрниста.
Эрнист осторожно положил руку Одинокого Лота на свои плечи:
— Отойдем подальше, чтобы не слышать шума.
Когда голоса Многоликого Януса немного смолкли, Эрнист и Одинокий Лот опустились на песок, у подножия невысокой скалы.
— Лот, — тихо произнес Эрнист. — Я ведь тоже слышал твой смех и твой крик. Я тоже знаю, и, может быть, даже лучше, чем кто-то другой, что тебя посетило озарение… Не забывай, Одинокий Лот, что я тоже один из ликов Многоликого Януса.
— О нет, Эрнист, — с жаром возразил мудрец. — Но лучше бы это было так! Ты не один из нас. Ты другой.
— Но, Лот, не обо мне мы сейчас говорим. Не уходи, молю, от ответа… Не скрою, я с нетерпением безумца жду вести об Избавлении. Но сейчас еще больше мне не дает покоя мысль, что же с тобой случилось. Ведь ты не был в Лесу Прозрений. Многоликий Янус не может ошибаться. Что же с тобой произошло?
— О, Эрнист, отчаяние ослепило меня!
Одинокий Лот вздохнул. Не оставалось ничего, кроме как рассказать Эрнисту Истину. Или хотя бы часть Истины.
— Отчаяние? Но, Лот, что стало причиной твоего отчаяния?
Внезапная, безумная мысль посетила Одинокого Лота, и он с жаром обратился к Эрнисту:
— Я открою тебе Истину, Эрнист. Раньше, чем о ней узнают все остальные. Но сначала поклянись мне, что никогда, никогда не войдешь в Лес Прозрений!
— О, Лот! — удивился Эрнист. — Я ведь уже обещал тебе это однажды, и видишь… О! — вскричал Эринст, проклиная себя за то, что он так неосторожно позволил этому слову сорваться с губ своих, да еще в тот день, когда для Одинокого Лота навсегда погасло солнце. — О, Лот, прости, прости меня!..
