Светлана Алешина - Спасатель
Глава четвертая
Я распрощалась с Ефимом, вышла на набережную и присела на лавочке в тени, в относительном уединении. Относительном потому, что рядом со мной на лавочку тут же плюхнулся какой-то старичок-пенсионер с клюшкой в трясущихся руках. Но поскольку смотрел он только прямо – на волжскую воду, признаков жизненной активности не подавал, я моментально про него забыла.
Я курила уже вторую сигарету, когда поняла, что думаю все об одном и том же. О странной структуре внутри МЧС, о существовании которой я только что узнала с помощью Ефима Шаблина.
Появление такого рода скрытых формирований внутри стабильно существующей структуры типа нашего МЧС однозначно свидетельствует о том, что появились симптомы нарушения стабильности. Или уже произошедшее, например, из-за конкурентной борьбы с ФСБ, или – планируемое, что, может быть, связано только с перспективными планами нашего руководства, а скорее всего – самого министра.
Постойте! Уж не в президенты ли он нацелился? А что? Имидж у него отличный для предвыборной кампании – энергичность, воля к действию, оперативность такая, что нашим остальным чиновникам только в кошмарном сне может привидеться. Сам всегда выезжает на сложные и опасные объекты. Молод, по крайней мере, на вид. Лицо – открытое, улыбается редко (серьезен), но улыбка добрая, располагающая. Говорит мало (зря не болтает), но обдуманно. За свои слова всегда готов ответить. Наконец, уже в силу своей профессии – всегда выступает в роли спасателя. Трудно ли для умелого политика сделать шаг от спасателя к образу Спасителя всей России?..
Я даже рассмеялась своим мыслям… Господи, какой ерундой я себе голову засоряю! Словно подумать больше не о чем…
Раз уж я решила «сачкануть» сегодняшнюю смену, вдохновленная на это туманным благословлением своего командира, то не тратить же время на интеллектуальные упражнения по поводу президентского кресла, которое, кстати, и сейчас не пустует…
Я достала из сумочки список пассажиров теплохода и еще раз посмотрела на их общее число – всего двести пятьдесят восемь человек. Теплоход фактически шел полупустым… Как же тогда понимать фразу капитана? В каком же это смысле пассажиров было слишком много? Интересно, а будь их человек сто, например, это как – много или мало. Или – достаточно? Достаточно – для чего? Как же мне все-таки умудриться поговорить об этом с капитаном Самойловым, на пути к которому неожиданно встал этот отвратительный хлыщ – Морозов?
Ответа на этот вопрос я не находила. В голове машинально всплыл разгневанный голос булгаковского губернатора: «Как ты посмел? … Ты сам все решил!..» Что – посмел? И что решил? И при чем здесь сам губернатор? Он-то тут с какого бока?
Я рассеянно проглядывала список пассажиров. Против некоторых фамилий стояли отметки – «погиб». Таких было много, я не стала пересчитывать, но не меньше ста человек…
Вдруг на глаза мне попалась знакомая фамилия… Я даже лоб наморщила, стараясь вспомнить, почему она застряла у меня в памяти… Распространенных фамилий в списке было немало, но эта была редкой и даже какой-то странной – двойная фамилия «Патрицианов-Горбенко». Где же она мне попадалась?..
Ну конечно! Мы же совсем недавно с Игорьком смеялись, что нельзя с такой фамилией проповедовать идеи пролетарского единства… Ведь это пресс-секретарь председателя ППИ – «партии пролетарской идеи», или, как ее называют политические противники, «партии принципиальных идиотов».
Против фамилии Патрицианов-Горбенко стояла красная отметина – «погиб»… Вот и появился повод отблагодарить Фимку за его услугу. Нужно ему срочно сообщить о моем открытии, вряд ли он успел изучить списки погибших… Он, как и большинство репортеров, больше по верхам порхает – на крыльях собственной фантазии…
Благо от гостиницы я далеко отойти не успела… Я поднялась с лавочки, и тут только «неживой старичок» повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Я сделала ему ручкой, сказала: «Пока, дедуля!» и поспешила к гостинице. На ступеньках ее широченного парадного подъезда я оглянулась. На лавочке сидели уже два старичка! Издалека они были похожи, как близнецы… Или у меня в глазах двоится? С чего бы это?.. Да нет – точно – два старичка стало. Странно…
На этот раз Ефима даже искать не пришлось – он сидел у одного из трех десятков телефонов на первом этаже и передавал в Москву свой репортаж. По всей видимости, репортаж ни о чем, поскольку комиссия работу еще не завершила, выводов своих не обнародовала. Передавать было нечего, но работа есть работа, и Фима наворачивал одну на другую мрачные подробности катастрофы.
Через пару минут он закончил передачу своего текста и, даже не спросив, зачем я тут опять появилась, потащил меня за руку в ресторан. Журналистов на спасательных работах бесплатно не кормили, и Ефим питался в гостиничном ресторане, впрочем, был только рад этому, поскольку считал себя знатоком гастрономии и любителем хорошей кухни, гурманом. И хвастался этим.
Как только я сообщила ему что среди погибших обнаружила фамилию пресс-секретаря ППИ Патрицианова-Горбенко, он забыл о еде, потребовал у меня список и принялся его изучать. Лентяй ты, все-таки, Фимочка! Словно не мог раньше этого сделать!
Фимка разглядывал список минуты полторы, а потом посмотрел на меня круглыми от радости и какого-то азарта глазами и заявил:
– Ольга, ты гений! И я тоже!
Он придвинул свой стул ближе ко мне и ткнул пальцем в список.
– Смотри! Видишь эту фамилию? Бухарин? Иван Спиридонович? Знаешь, кто это?
Я недоуменно покачала головой и промолчала, поскольку рот мой был занят. Фимкино возбуждение не мешало моему аппетиту.
– Слушай сюда! «Бухарин» – это псевдоним лидера ППИ Суханова. Имя и отчество совпадают! Даю голову на отсечение, что это он! Во-первых, ассоциация с Николаем Бухариным, сама понимаешь, во-вторых, он, как и любой нормальный мужик, выпить был не дурак. В его духе псевдонимчик! Кроме того, он сейчас должен быть на отдыхе, в прессе прошло сообщение, что он отдыхает после серии митингов в городах на Верхней Волге, а затем – такая же серия в Нижнем Поволжье… Ему в самый раз было отправиться сверху вниз на теплоходе! А псевдоним – чтобы лишнего внимания к себе не привлекать – отдохнуть что ли нельзя человеку в самом-то деле?
Он опять посмотрел на меня совершенно очумелым взглядом и сказал как-то сладострастно:
– Ух, как я развернусь теперь! Мне весь подвал на первой полосе отдадут в завтрашнем выпуске… Я это так разрисую…
Тут же он настороженно оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что кто-нибудь из собратьев по перу из конкурирующих изданий мог нас подслушать, убедился, что ни одной знакомой журналистской физиономии рядом не видно, и радостно рассмеялся.
– Ольга – я твой должник по гроб жизни! – заявил он, влепил мне поцелуй куда-то под левый глаз и опять помчался к телефону – диктовать новый репортаж с сенсационным известием о гибели одного из российских политических лидеров.
Конечно, Фимка – циник. Во всем, что касается его профессии. Но то, что завтра его будет читать вся Россия, – от этого у него голова кружилась. И не просто ведь читать. Негодовать будет там, где он заставит ее негодовать, ужаснется точно в том месте текста, где у него запланирована такая реакция читателей, озадаченно почешет в затылке – уж он-то сумеет озадачить кого хочешь своими рассуждениями и фантазиями. Фимка, повторяю, циник, но он какой-то романтический циник, если, конечно, такие вообще бывают. Может быть, поэтому меня не коробит от его цинизма?..
Я была несколько ошеломлена и Фимкиной экспрессией, и новыми фактами. Тут можно даже и не думать, не анализировать – сейчас же многочисленные версии посыплются как из рога изобилия. Но самая популярная для средств массовой информации будет, конечно, версия о политическом убийстве…
Мне что-то слабо верилось в то, что для гипотетической ликвидации этого самого Суханова можно было организовать катастрофу такого масштаба. В моем представлении – это выстрел из пушки по воробью…
Причем у тех, кто хотел бы его смерти, не было ведь никакой гарантии, что он случайно не останется жив… В катастрофах контрольных выстрелов никто не делает… А если предположить, что среди спасателей есть человек, который проконтролировал факт наступления его смерти?.. И если она не наступила, «помог» Суханову войти в список погибших… То есть попросту – киллер среди спасателей? Почему не может быть такого варианта?
Да нет! Это вообще чушь собачья! И не только потому, что я слишком высокого мнения о спасателях и не хочу даже думать, что наша репутация может оказаться испорченной. Все это само по себе слишком сложно для исполнения и слишком ненадежно в смысле достижения результата… Гораздо проще – выстрел, взрыв мины или гранаты, отравление – самый популярный сегодня репертуар…
