Марина Серова - Хорошее время, чтобы умереть
– Вам никто не звонил на домашний, пока вы смотрели телевизор? Или, может, вы кому-нибудь звонили?
– Я? Нет, я в это время не звонила, и мне тоже никто не звонил. Да и зачем звонить, когда смотришь передачу? Я не умею делать одновременно пять дел. А что?
– Нет, ничего… Хорошо, – кивнула я.
– Хорошо? Извините, Татьяна, а вы теперь сможете вытащить из кутузки нашего мальчика?
– Теперь? – Я внимательно посмотрела на хозяйку. – Да, именно теперь я его и вытащу.
– Правда? – обрадовалась Элла Ивановна. – Пожалуйста, умоляю вас: вытащите его быстрее! Вы не представляете, как ему там плохо.
Я усмехнулась:
– Боюсь, это вы не представляете, как ему там плохо!
Женщина заметно побледнела. Она нервно поправила белую шаль на своих плечах и посмотрела на меня жалобно.
– Татьяна, а может, вам съездить в церковь? – вдруг спросила она. – Поставите там свечу, помолитесь, попросите о помощи в ваших делах…
– Это ваше дело – молиться о своих близких. Если я буду сидеть и ждать, когда мне сверху скинут раскрытие преступления, боюсь, ваш внук отправится на зону отбывать свой срок. Поэтому свечку в церкви поставите вы, а я пока опрошу всех ваших родственников…
– Но они ничего не знают! – заверила меня Элла Ивановна. – К Ахолии никто из нас давно не ходит, равно как и она к нам. Не ходила… Господи, я все еще не могу поверить, что она умерла. Есть же на свете справедливость! Высшая справедливость… Она получила по заслугам…
– Она не умерла, – поправила я хозяйку, – ее, если помните, убили, это разные вещи.
– Значит, она кого-то достала своими пакостями: бумеранг, брошенный ею, вернулся… Или она думала, что будет вечно гадить людям в души?
– Элла Ивановна, то, что вытворяла ваша сестра, – другой вопрос. Мое дело – раскрыть убийство, освободить вашего внука и посадить на скамью подсудимых настоящего преступника. И было бы неплохо, если бы вы все помогали мне в этом.
– Но я же сказала: мы все с готовностью, ведь речь идет о нашем внуке…
– Тогда ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос: когда ваш Роман стал прикладываться, так сказать, к бутылке и потерял работу, он часто приходил к вам за деньгами?
– Вы и это знаете… – женщина вздохнула, снова нервно поправила шаль, – да, в этом доме, в этом вертепе его научили таким вещам, которые в нашей семье были абсолютно неприемлемы. У нас никогда не было алкоголиков или тунеядцев, а в семье этой… хм, Насти… – Элла Ивановна с трудом выговорила имя жены Романа, словно ей было до ужаса противно, – вот там могли позволить себе многое, кое-что даже противоречащее закону. Но я сейчас не об этом. Да, Ромочку научили там пить, из-за этого его выгнали из спорта, он устроился тренером в детскую спортивную школу, потом он потерял эту работу… Кстати, почему полиция не интересуется этим? Я имею в виду, этой бандитской семейкой.
– Элла Ивановна, давайте сейчас поговорим о Романе, – напомнила я хозяйке.
– Давайте поговорим… Знаете, когда Ромочка потерял работу, он действительно начал приходить к нам и просить денег. Первое время мы, разумеется, давали ему, когда тысячу рублей, когда пятьсот… Он обещал взяться за ум, бросить пить, но продолжал прикладываться к бутылке. Мы пригрозили, что не будем давать ему денег, он клялся, что «завяжет с этим делом», что скоро устроится на хорошую работу, что, мол, его уже куда-то там пригласили… Но время шло, он продолжал тунеядствовать…
Женщина всхлипнула, промокнула платочком покрасневшие глаза.
– Вы пытались лечить его? – спросила я.
– От алкоголизма? Разумеется. И дед, и отец много раз беседовали с ним на эту тему, уговаривали кодироваться. Мы даже отвозили его в специальную клинику…
– И что? Это не дало результата?
Элла Ивановна горестно покачала головой, по ее щекам потекли слезы.
– Из клиники он сбежал на пятый день. И это несмотря на то, что мы заплатили за лечение вперед, притом большие деньги, и он клятвенно обещал нам пройти там полный курс…
– На что же Роман жил? Вы так и кормили его?
– Если бы! Я имею в виду, если бы наши деньги шли ему на еду. Нет, он практически все пропивал, и мы, разумеется, перестали давать ему… А какой смысл? Он спивался на наши деньги, опускался все больше, катился в пропасть. Он не слушал наши уговоры и увещевания, даже слезы матери не трогали Ромочку…
– И вы считаете, что в таком положении он не мог убить свою тетку, вашу сестру? Ведь с ее смертью он разом получил все – и жилье, и приличные деньги…
– Нет, нет! – перебила меня хозяйка. – Татьяна, даже не думайте об этом! Ромочка абсолютно безобиден. Да, он алкоголик, он практически опустившаяся личность, но убийство – это совсем другое. Вы знаете, однажды я случайно увидела его около пивного ларька, он стоял в компании собутыльников в подпитии, разумеется, они о чем-то там говорили – так, пьяный бред, ничего больше… И тут вдруг мимо них прошла девушка, молоденькая совсем, лет семнадцати. Один из приятелей Романа что-то сказал ей, очевидно, нечто непристойное, потому что все остальные дружно заржали и стали выкрикивать нецензурные слова… Извините, по понятным причинам я не могу повторить их… Девушка остановилась, так испуганно-удивленно посмотрела на пьяную компанию, а те снова выкрикнули какую-то мерзость, ну, вроде того, чего, мол, встала, давай, займись делом, сделай это…
Элла Ивановна многозначительно посмотрела на меня, покашляла, затем, убедившись, что я догадываюсь, о чем речь, продолжила:
– Так вот, Ромочка вдруг как-то сразу протрезвел и сказал тому хаму, который говорил гадости: прекрати, мол, не видишь, девчонка совсем, притом хорошая девчонка. Да. А я стою в сторонке за деревом и наблюдаю, что будет дальше. Что именно говорили Роман и его собутыльник, мне не было слышно, только вдруг вижу, мой внук дает этому хаму по физиономии! Представляете?! Началась потасовка, эти алкаши – все трое – начали Ромочку бить… Я закричала: «Полиция! Полиция!..», подбежала к Роману, стала отталкивать от него этих его дружков… Ох… Да, их тогда всех забрали в отделение, Роман получил несколько синяков, но потом сказал мне, что заступился за девочку и не жалеет. Вот видите, какой он у нас благородный! А уж убить… Нет, никогда не поверю, чтобы он поднял руку на человека, тем более на женщину, пожилую женщину, даже на такую, как наша Холя.
Элла Ивановна сидела, гордо вскинув голову. В ее глазах читалась решимость защищать своего внука во что бы то ни стало. Что ж, она имела на это право.
– А что, ваша сестра могла… извините, нагадить человеку так, что кто-то мог решиться и на убийство?
– Ахолия могла довести до чего угодно! Она и меня много раз доводила до белого каления, потому я и перестала пускать ее в дом, как говорится, от греха подальше. Да и потом, я что, заслужила оскорбления?!
Я подумала с минуту, вспомнила свой разговор с Андреем и задала хозяйке очередной вопрос:
– Элла Ивановна, говорят, ваша сестра хорошо училась в институте и даже рассчитывала остаться в аспирантуре?
– Это со слов самой Ахолии, но она могла и приврать.
– Что, водился за ней такой грешок?
Женщина кивнула.
– Да, мне она рассказывала, что рассчитывает окончить институт с отличием и поступить в аспирантуру. Хвалилась своими способностями к медицине, к науке, диссертацию вроде бы собиралась писать. Профессора, мол, говорят, она большие надежды подает, будущее светило в области инфекционных болезней… уж, не знаю, как эта наука у них там называется. Но я, честно говоря, не уверена, что все обстояло именно так. Конечно, Ахолия из-за своего вредного характера могла и переругаться со всеми в институте. Она была очень амбициозной, даже чересчур, стремилась к известности, всеобщему признанию, говорила, что о ней еще услышат… Но, получив диплом, вдруг пошла работать простым лаборантом на санэпидемстанцию. Мы тогда еще хоть изредка, но встречались, и я спросила ее, почему. Как же, мол, твоя диссертация? Знаете, что она мне ответила? Карьеру, говорит, можно делать везде! Я, мол, через несколько лет из этой гребаной (извините, Татьяна) станции выйду прямо в министерство здравоохранения.
– И как? – спросила я, сделав вид, что не знаю о карьерных достижениях покойной. – Попала ваша сестра в министерство?
– Куда там! – усмехнулась Элла Ивановна. – Слава богу, что на станции оставили, не уволили.
– А что, было за что? – тут же уточнила я.
– Я точно не знаю, Ахолия рассказывала далеко не все, но, говорят, она там не то с кем-то поругалась, не то подралась… В общем, были какие-то разборки, ей объявили выговор, предупредили о возможном увольнении… Она после этого вроде бы даже притихла…
– Вроде бы? – переспросила я.
– Извините, Татьяна, точно я не знаю или уже забыла, – женщина горестно покачала головой.
– Элла Ивановна, давайте вернемся к вашему внуку, – предложила я. – Скажите, Роман был в курсе насчет завещания?
