Марина Серова - Прогулка по лезвию
— Звоните.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
Заведующая «Родника» набрала номер, и по тому, как она кивает мне, я поняла, что трубку взял шофер Райского. Софья попросила приехать его немедленно, и он сказал, что сейчас подъедет.
— Людей, которые предлагали вам водку, вы видели раньше?
— Нет, они зашли ко мне первый раз. Это чистая правда, можете мне поверить.
— Я верю. Теперь настало время для самого неприятного вопроса для вас, но попрошу ответить на него честно. Вы брали левый спирт?
— Иногда приходят машины. Выгружали нам несколько ящиков.
— «Иногда» — это сколько? Раз в неделю, в месяц?
— Скажем, раз в две недели.
— И сколько ящиков вы забирали, что привозили?
— Привозили «Гошу». Алкаши любят, дешевая. Я, кстати, сама пила. И ничего, в принципе, неплохая водка. Нам на две недели надо пятнадцать ящиков. Я имею в виду «Гошу».
— Да что вы говорите? Не из-за нее ли люди травятся?
И я, и она знали ответ — рядом с людьми, которые отправились на тот свет, находили именно «Гошу».
— Так кто умирает-то? Синяки, которые пьют все, что ни попадя. Откуда вы знаете, что они пили до «Гоши» и что — после. Я вам так скажу, единственным недостатком этой водки было то, что на нее никогда не было нормальных документов. Ни сертификата, ни накладных — все это приходится делать уже здесь, на месте.
— По какой цене вы ее берете? Заведующая закатила глаза.
— Сейчас… То ли по четырнадцать двадцать, то ли по четырнадцать пятьдесят.
— Почти сто процентов имеем, не так ли?
— Бизнес есть бизнес, — ответила она.
— Может быть, по этой причине Райский и не захотел сотрудничать еще с какими-то пришлыми людьми, когда у него был налажен источник, из которого он получал спирт? Не будете же вы утверждать, что он не знал, что продается в его магазине?
— Да, конечно, — согласилась слониха, — он знал, какой нам привозят товар.
— Ну хорошо. Еще вопрос. Знал ли Райский Леонова?
— Ну а как же, «Маркиза» ведь тоже практически его предприятие.
— А какими магазинами он еще владеет?
— «Русское Поле» его, затем несколько более мелких магазинов, о них я не знаю. И везде он держит большую часть акций. Предпочитает отдавать часть прибыли директорам, их заместителям. Я хотела сказать, предпочитал…
— Реальный подход к делу, — согласилась я. — Откуда везли вам эту водку?
— Так как документов на нее никаких не было, я не могу вам этого сказать. Знаю, что привозил ее обычно «ЗИЛ» с московскими номерами. — Раз в две недели к вам, раз в две недели в «Маркизу», раз в две недели в «Русское Поле», плюс, как вы сказали, еще несколько мелких магазинов. Неплохо получалось, наверное.
— Это любимое русское занятие считать чужие деньги, — напомнила мне Софья Ильинична.
— Но мы сейчас считаем деньги покойного, и, кроме всего прочего, это необходимо сделать для того, чтобы понять, о каких суммах шла речь. В противном случае никто бы и не стал взрывать «Волгу» вместе с Райским.
Постучавшись, в кабинет заведующей заглянула продавщица и сказала, что приехала милиция.
— И что они хотят? — спросила Софья.
— Ничего, стоят, разбираются со сгоревшей «Волгой», опрашивают очевидцев.
— Я ничего не видела, ничего не знаю, — раздраженно ответила заведующая магазином.
— И еще, Софья Ильинична, к вам пришел какой-то молодой человек. Мы переглянулись.
— Пусть заходит, — сказала строго Софья. — Если милиция захочет меня увидеть, говорите, что меня нет. Я уехала.
Продавщица, уяснив ситуацию, испарилась. В кабинет вошел невысокий юноша, чье лицо было бледным, а глаза потухшими. Все его существо выражало смятение и непонимание того, что происходит.
— Софья Ильинична, неужели с Игорем все? Она не стала говорить ему ни да, ни нет на очевидное, а он продолжал:
— Я видел «Волгу», как же так?
— Вот мы сейчас у тебя и узнаем, — сказала я, — что ты делал вчера в Клину ночью?
Тот от неожиданности выпучил на меня глаза и рванулся было к двери, но я вовремя успела схватить его. Он пытался отбиться, но в результате лишь заработал себе головную боль. Я и не думала его щадить. Несколько ударов — и больше Толя никуда не торопился. Я схватила его за кожаную куртку и усадила на стул, отмечая при этом для себя, что Софье полезно понаблюдать за тем, как я профессионально разделываюсь с молодым, здоровым человеком. Будет ко мне относиться куда более уважительно, а это не помешает, так как впереди у нас наверняка еще не один диалог.
— Что ты делал в Клину?
Он молчал, время от времени касаясь рукой окровавленной губы.
— Я не слышу.
— Меня не было в Клину.
— Но «Волга», к которой ты прикреплен, там была.
— Это не я. Я просто дал возможность другим. съездить на ней.
— Почему ты так поступил? Анатолий покосился на Софью, которая стала медленно подниматься со стула.
— Прибью сосунка! — прошипела она. Ее руки сжались в кулаки, размер которых раза в два превосходил мои миниатюрные ладошки.
Увидев, как на него надвигается тяжелая самоходная артиллерийская установка, Анатолий вытянул вперед руки, как бы защищаясь, и сказал, что он все расскажет.
"Потрясающе, — думала я, — сегодня великий день признаний» — Он унизил меня, — начал Анатолий, — Обидел. Я хотел отомстить.
— И что же такого он с тобой сделал? — спросила я.
— А вот она знает. Софья остановилась.
— Об этом не смей!
— Ну почему же, вы должны знать всю правду. Он в один прекрасный вечер напился, я отвозил его домой к Софье Ильиничне, а там он предложил мне ее, и она была не против. Он мне заплатил и смотрел, как я ее…
Все было ясно, как день.
— А после этого он не мог простить мне, что я ее… И он сам меня…
От таких вывертов мне стало не По себе. Разврат! Разврат!
— Все понятно, он тебя обидел, и что дальше?
Толик смотрел то на меня, то на завмага.
— Примерно неделю назад, после того, как я отвез шефа, ко мне подошли прямо на улице двое. В это время я мыл машину перед тем, как поставить ее в гараж, чтобы наутро она была чистой. Райский любил ездить по городу на надраенной машине.
— Ты раньше видел когда-нибудь людей, которые подошли к тебе на разговор? — спросила я.
— Нет, — он покачал головой, — эти личности мне были незнакомы. Тогда. Они спросили, не хочу ли я заработать, и я спросил их, что надо сделать? После этого один пнул меня ногой в живот. Я согнулся пополам, и в таком виде они затащили меня в гараж и стали бить. Лицо ни разу не задели. Это я понял только тогда, когда добрел до дома и посмотрел на себя в зеркало. После экзекуции мне внушили, что если я буду болтать, то меня убьют.
— А почему же ты сейчас разговорился? — я не была уверена в достоверности его рассказа.
— Потому что и вы меня бьете, — ответил он, — что же, вы думаете, я буду молчать? Я смотрю, у вас сил много, вот вы и будете разбираться с этой мафией.
— С чего ты решил, что это мафия?
— А кто же это, по-вашему? После того, как они обработали меня, сообщили, что я должен теперь во всем их слушаться, в случае же неповиновения меня ждет страшная смерть.
Парня запугали.
— Ну хорошо, дальше, — предложила я.
— Мне надо было разместить в машине передатчик, чтобы они могли следить за Райским, когда он разъезжает по городу. Кроме этого, мне необходимо было определить частоту, на которой работает электронная сигнализация. Мне кинули под ноги тысячу долларов, и после этого эти два моих мучителя ушли из гаража. Когда я выполз, чтобы посмотреть им вслед, я увидел, что они садятся во внедорожник.
— Что за машина? — уточнила я.
— Черный «Гранд Чероки».
— Ты запомнил внешность этих людей?
— А как же? — сказал Толик. — Ведь видел я их дважды. В первый раз, когда меня били в гараже — там не слишком хорошие условия для того, чтобы изучать их физиономии, а вот во второй раз — когда отдавал им бумажку с частотой, на которой функционировала сигнализация, рассмотрел их. Пришлось доставать сканер, но это в наше время не проблема.
— Опиши внешность, — попросила я.
— Один высокий, черноволосый. Лицо узкое, острый подбородок, черные глаза.
Описывая человека, он ритмично размахивал рукой туда-сюда. Видимо, подобная жестикуляция помогала ему сообщать детали.
— Над верхней губой небольшой шрам. Наверно, какая-нибудь женщина провела ноготком, или же просто пасть порвали. Второй — чуть пониже. В плечах пошире, рожа круглая, щеки из-за спины видать.
При этом он посмотрел на Слониху, которой последняя деталь в описании явно не понравилась. Тем не менее, он продолжал:
— Одет лучше, чем чернявый, и бил меня меньше, больше наблюдал. Постарше будет. Глаза тоже темно-карие, почти черные. Пожалуй, больше я ничего про них сказать не могу.
— Когда они с тобой встречались, называли друг друга как-нибудь?
— Никак не называли. Что же они, идиоты?
