Ольга Баскова - Вуаль темнее ночи
– Разве талант измеряется временем? – удивился Костя. – Другие вон долго работают, а результата никакого. Если в человеке нет таланта, то не помогут и годы выступлений.
Виктор смягчился:
– Вы правы. Но тогда скажу по-другому: у Бучумова нет никакого таланта, а он лезет в ведущие.
Полицейские переглянулись. Лавровский говорил о Бучумове в настоящем времени, словно не знал о его гибели.
– Но его любят зрители, – парировал Павел.
Виктор развел руками:
– Какие зрители? Эти молодые вертихвостки? На меня ходят те, кто умеет ценить настоящее искусство, – он вдруг замолчал и уставился на гостей. – А зачем, собственно, о нем говорить? Не за этим же вы приехали, чтобы я дал вам оценку его таланту.
– Бучумов погиб вчера вечером во время спектакля, – пояснил Костя. – Точнее, был убит.
Морщинистое лицо актера побагровело.
– Бучумов убит? Вы не шутите? А что произошло? Несчастный случай?
– Странно, что вы об этом не знаете, – посетовал Киселев.
Лавровский щелкнул длинными пальцами с утолщенными суставами:
– Видите ли, может быть, мне и звонили, однако мы с женой давно уже выключаем телефоны. Когда мы в загородном доме, то только отдыхаем и наслаждаемся природой. Возможно, мне звонила и моя жена, но я еще не включил мобильный, – он подошел к книжному шкафу и взял с полки телефон. – Точно, мне звонила Аня, моя жена. Странно, что она это сделала. Она ведь знает… – он остановил сам себя. – Но как это произошло? Клянусь вам, я действительно ничего не знаю.
– Руденко заколол его на сцене кинжалом, которым заменили бутафорский, – сказал Константин. – И сейчас мы проверяем всех на причастность к этому преступлению.
Лавровский откинулся на стуле:
– А при чем тут я?
– Мы знаем, вы завидовали Бучумову и несколько раз даже угрожали ему и другим, – бросил Киселев.
Виктор не смутился:
– Допустим, это так. Но одно дело – угрозы, а другое – убийство. Я бы никогда не решился на него.
– А вот гример Лариса видела и готова дать показания на суде, как вы что-то подсыпали в бокалы актерам, которые позже заболели и умерли. – Киселев думал, что это заявление смутит актера, однако ошибся.
– Если бы наша Лариса действительно видела что-то заслуживающее внимания, то она бы обратилась к вам, – заметил он не без оснований.
– Она не обратилась, потому что врачи поставили диагнозы, не связанные с отравлением, – сказал Костя. – Но при сложившейся ситуации трупы можно эксгумировать.
– Ну, если это нужно, – развел руками Лавровский. – В общем, делайте, как хотите. Я тут ни при чем.
– И все же вам лучше рассказать, зачем вы копошились возле их бокалов, – посоветовал Скворцов. – Ну представьте себе, начнется следствие. Вас затаскают в контору. У вас много недоброжелателей. Возможно, потом, когда все прояснится, вас и выпустят, но здоровье будет подорвано. Подумайте, нужно ли вам все это?
Виктор минуту разглядывал свои ногти, а потом ответил:
– Вы правы. Я расскажу вам все, но, мне кажется, за это не сажают. Видите ли, мне действительно было неприятно, что руководство театра, не обращая внимания на мои прошлые заслуги, толкает вперед бездарных выскочек. Я пробовал поговорить с ними, чтобы они не отнимали у меня роли. Те роли, которые я уже играю много лет. Однако они не пошли мне навстречу. И тогда я обратился к старухе, она, кстати, живет в нашем поселке. Я дам адрес. Только сейчас я осознал, какой был дурак. Я попросил ее сделать так, чтобы мои угрозы возымели действие, чтобы меня начали бояться. И, таким образом, думал я, мои роли останутся при мне. Кто сыграет роль Лавровского и навлечет его гнев, пусть того постигнет какая-нибудь неприятность. Однако она дала мне честное слово, что ни один из актеров не то что не умрет, но даже не заболеет, – он смущенно кашлянул, – серьезно не заболеет. И старуха подарила мне два медных пятака. «Если кто тебе сделает худо, ты тому худо еще пуще сделаешь! – объяснила бабка свой подарок. – Брось эти денежки в вино или лучше в кофе – тут твоему врагу несладко придется». Оказалось, этими пятаками закрывали глаза мертвецу. Придя домой, я все рассказал жене Анне, и она категорически запретила мне их применять. Однако я попытался, но испугался и тут же вытащил их из бокала. Клянусь, это все. Так что делайте вашу эксгумацию. Я могу попросить прощения перед всем коллективом, – его глаза увлажнились слезами, а полицейские подумали: не хорошая ли это актерская игра?
– Мы проверим ваши показания, – сказал ему Павел. – Думаю, на всякий случай вам не нужно уезжать из города.
Старик закивал:
– Да я и не собирался… Мы с Анечкой прекрасно проводим время здесь.
Он так заискивающе смотрел на оперативников, что тем стало противно.
– Пойдем, – Киселев кивнул актеру, даже не протянув ему руку на прощанье. – Не провожайте нас. Я видел, что вы не закрыли калитку.
Лавровский отрешенно рассматривал узоры на ковре:
– Да. До свиданья.
Когда они вышли на улицу, Павел поморщился:
– До чего неприятный тип. А ведь я тоже считал его звездой. Теперь в жизни не пойду ни на один спектакль с его участием. Дойти до такой низости – что может быть хуже? Зависть вызывает деградацию.
– Это ты верно заметил, – согласился Костя. – Куда теперь?
– Я направлюсь к Ларисе, которая обещала мне список женщин, брошенных Бучумовым, – ответил Киселев. – А ты поезжай в отдел.
– Я на минутку загляну домой, – сказал Скворцов. – Полинка куксилась целую ночь. Я ненадолго.
– Помню, как у нашей дочурки резались зубы, – вставил приятель. – Мы с Настеной чередовались у ее кровати. Конечно, иди и заодно там пообедай. Встретимся в отделе.
Друзья пожали друг другу руки, и Константин помчался к супруге.
Глава 9
Катя очень обрадовалась приходу мужа.
– Я рада, что ты пообедаешь дома, – сказала она, обнимая его.
– Мысли о твоих варениках с творогом не дают покоя, – признался Костя. – Кстати, они еще живы?
– Кроме тебя, я никому не разрешу к ним притронуться, – пояснила супруга. – Кстати, пришла моя мама и принесла свиные отбивные. Запах восхитительный.
Скворцов покачал головой:
– Оставь на ужин. А сейчас – вареники.
Зорина поставила на огонь кастрюлю с водой и достала банку сметаны.
– Мама забрала Полину с собой, они погуляют в парке. Я помогла вынести коляску. Когда нужно будет их забирать, она мне позвонит. Так что мы с тобой посидим в тишине и покое.
– А ты сама-то обедала? – поинтересовался Костя.
Катя смущенно улыбнулась:
– Не успела. Я почему маму вызвала… Мне позвонил Пенкин. Он хочет, чтобы я освещала дело Бучумова. Разумеется, я ему не отказала.
Анатолий Сергеевич Пенкин, главный редактор газеты «Вести Приреченска», в которой Зорина вела криминальную хронику, так ценил свою подчиненную, что не дал ей догулять декретный отпуск.
– Пришлось сбегать в редакцию и пообщаться с моей коллегой Ритой Корсунь, – продолжала журналистка. – Понимаешь, она освещает у нас искусство и культуру. Так вот, в прошлом году Рита готовила огромный материал об этом артисте. Он ведь появился в театре неожиданно, скажем, как бриллиант на помойке. Не очень удачное сравнение, но оно мне кажется метким.
– По-моему, удачное. – Костя с жадностью смотрел, как жена кидает вареники в кипящую воду. – Так что материальчик?
– Есть много интересного, – Катя снова присела на табуретку. – Сначала ты расскажи мне все, что произошло, а я сделаю свои добавления.
Скворцов кивнул:
– Слушай.
Он подробно осветил все последние события. Зорина слушала очень внимательно, наклонив голову набок. Когда супруг закончил, она тихо заметила:
– Любопытно. И вы подозреваете эту несчастную Веру?
Кипящая вода из кастрюли выплеснулась на газовую конфорку, и та предупреждающе зашипела. Журналистка вскочила и бросилась к плите.
– Готовы твои вареники, – она взяла тарелку и половник и вскоре поставила перед Костей дымящееся блюдо. – Сметану дать? Вчера на рынок ходила, так что рыночная, а не магазинная.
– Давай, – кивнул муж.
– Пока у тебя свободен рот, ответь на мой вопрос, – насела Катя. – Так вы подозреваете ее?
Костя нанизал на вилку вареник, обильно намазал его сметаной, посыпал сверху сахаром и ответил:
– Пока она единственная подозреваемая. Лавровский не похож на убийцу. У него кишка тонка. Он только и способен, что обратиться к деревенской бабке.
– А те артисты, которые умерли после его угроз? – поинтересовалась супруга.
– Петя должен просмотреть их истории болезни и поговорить с лечащими врачами, – пояснил Скворцов с набитым ртом. – А у тебя есть мысли на этот счет?
– Есть, – подтвердила Зорина. – Чутье мне подсказывает: девушка не виновата. Ты считаешь, что Лавровский был способен только кинуть пятаки в шампанское или кофе, и то побоялся это сделать, а я думаю аналогичное про эту Веру. Она, мне кажется, тоже способна только выколоть глаза циркулем, и то на снимке.
