Марина Серова - Ловкая бестия
И началось ведь все это с тех самых загадочных «шизофренических» тестов, когда какие-то высоколобые дяди что-то такое решили в отношении меня, а вот что именно — мне даже сегодня неизвестно.
Выходит, во мне есть неопределимые для меня самой качества, которые мои учителя считают нужным во мне развивать, до поры до времени не открывая карты подопытному кролику. Покамест меня утешало лишь то, что на новом месте учебы мной, в общем, довольны и что рано или поздно им придется поговорить со мной по душам. В конце концов, даже интересно будет в один прекрасный день узнать то, что открыли в тебе другие!
ГЛАВА 4
Обещанный ужин оказался отменным. Основное блюдо мы вкусили в маленьком и безумно дорогом ресторанчике — Симбирцев заказал места по телефону. А десерт был перенесен к нему домой.
Одноэтажный уютный домик босса примостился между типографией и загсом в самом центре города. Он был выстроен на редкость удачно — не бросался в глаза, вписывался в общий архитектурный фон конца девятнадцатого века и с улицы походил на дом какого-нибудь купца, приспособленный городскими властями для своих нужд, и разве что вывеска на здании отсутствовала.
Устроившись в глубоком кресле с ногами, босс напоминал «усталого, но довольного» брокера с Уолл-стрит. Шеф позволил себе расслабиться и за легкой закуской порассуждать на общие темы.
— А ведь раньше, Женя, — говорил Леонид Борисович, любовно поддевая серебряной вилкой ломтик семги, — есть вместе было крайне неприличным. Вообще культура справилась со многими телесными причиндалами. Еда, секс… Ведь, в сущности, когда люди едят вместе — это очень смешно, не правда ли?
В знак согласия я только молча кивнула, так как мой рот в этот момент был занят тщательным пережевыванием французского батона, намазанного канадским маслом и норвежской черной икрой.
— Я вам не очень противен? — спросил вдруг Леонид Борисович.
— Почему вы задаете мне этот вопрос? — улыбнулась я боссу.
— Ну, — пожал он плечами, — я не пылкий молодой юноша, опять же не культурист. Тем паче ваш начальник. Немного пошловато, правда?
— Мой непосредственный начальник — господин Сидорчук, отвечающий за вашу охрану, — уточнила я, нацеливаясь на новый бутерброд. — Вот он-то как раз не вызывает у меня сильного сексуального желания.
Симбирцев расхохотался.
— Сидорчук!.. Да уж, это на любителя. Впрочем, кажется, у него есть жена. Даже две, если быть точным. Нет-нет, он не мусульманин и не мормон. Одна — прежняя, другая — теперешняя. И, знаете, — решил посплетничать Леонид Борисович, — он живет как бы на две семьи. По выходным регулярно навещает старую супругу, приносит детям подарки, дает деньги. Большие деньги, между прочим. Так что та рада-радехонька, готовится к уик-эндам, как к празднику. Даже хахаля себе не заводит, а уж о втором замужестве вообще думать себе запрещает. К чему это я?..
— Насчет сексуальной привлекательности, — напомнила я шефу. — Если вы хотите выслушать мой откровенный ответ, — а по-моему вы не такой глупый человек, чтобы выпрашивать комплименты, — то слушайте.
Симбирцев быстро вытер губы салфеткой и уставился на меня, подперев голову рукой.
— От вас исходит некая энергия, — серьезно сказала я. — Это определенная мужская энергия, которую женщины чуют безошибочно. Вы, наверное, обращали внимание, что есть мужчины, которые не то что на супермена, но и на роль узника Дахау не годятся. И, однако, женщины виснут на них, как будто перед ними Казанова.
— Да, такое бывает, — с готовностью подтвердил Леонид Борисович.
— Обычно люди вокруг такого человека недоумевают. Казалось бы, говорят они себе, я такой-растакой, а они все липнут к этому хлюпику, — продолжала я. — В чем секрет? Вот в этих невидимых флюидах.
— И что же это за флюиды?
— Как ни странно, — ответила я, — они не связаны напрямую именно с сексом. Такой счастливчик может вовсе не быть сексуальным гигантом. Просто это такая органика, вот и все. А что касается ваших флюидов, дорогой босс, то смею вас заверить, что они не связаны с вашими деньгами или общественным положением.
— Вот как? — приятно удивился Симбирцев. — Что ж, один-ноль в вашу пользу.
Я была искренна лишь наполовину. Симбирцев действительно был довольно непрезентабелен, но я сейчас действовала как запущенный механизм — механизм для охраны объекта. А для наилучшего функционирования этого механизма следовало как можно доскональнее изучить объект. Секс в данном случае стоял едва ли не на первом месте.
Спальня Симбирцева оказалась довольно скромной по сравнению с гостиной его особняка.
Если в огромной пятиугольной комнате стоял круглый обеденный стол, маленький — журнальный и еще один — письменный, по стенам и в центре были расставлены кресла из одного гарнитура, но разной величины, короче, если в комнате было всего много, то в спальне — одна кровать и больше ровным счетом ничего.
Зато она занимала собой всю комнату. На ложе вполне могли бы уместиться человек десять поперек. Я представила себе Симбирцева на этом громадном четвероногом матрасе, и он сразу же показался мне взрослым ребенком, нуждающимся в ласке и заботе.
Надо сказать, что босс был в этот вечер очень предупредителен.
Он вошел в роль джентльмена и ухаживал за мной вполне искренне. Так что в его объятиях я оказалась вполне закономерно. Как и следовало ожидать, Леня оказался не Бог весть каким профессионалом в постели, но на четверку вполне тянул. Опять же не могу не отметить тот факт, что к партнеру — в данном случае ко мне — он был очень внимателен и не думал только о себе, как, увы, большинство мужчин в подобных ситуациях: еще один плюс в его пользу.
Я получила то, что хотела, — узнала Симбирцева поближе. Не могу сказать, что можно логически вербализовать эту информацию, скорее нет, чем да. И тем не менее какой-то мой внутренний аналитик уже вовсю обрабатывал мои ощущения и выдавал мне блок вычлененной информации.
— Прямо как в первый раз, — проговорил Леонид, целуя меня в губы, перед тем как рухнуть в сон. — Это было волшебно…
Он повернулся на бок и тут же засопел, прижав колени к груди.
В первый раз…
Интересно, как это было в первый раз у человека, который сейчас лежит рядом?
Что касается моего «первого раза», то я помню это как сейчас.
* * *Первый раз меня трахнули на выпускном вечере в 1987 году.
Несмотря на бешеную антиалкогольную пропаганду, вчерашние десятиклассники просто не могли не отметить такое замечательное событие и запасались горючим загодя, всеми правдами и неправдами — покупкой водки с рук, использованием чужих талонов на спиртное, визитами к тщательно законспирированным самогонщикам.
Что касается неизбежного и дефицитного шампанского, то эту тяжелейшую обузу взяли на себя родители, и, напрягая сановных и влиятельных знакомых, ящик шипучего напитка с черными этикетками был обеспечен. Но надолго его, само собой, не хватило, и уже через два часа после начала все дружно выставили на столы затаренные запасы и пир начал набирать все новые и новые обороты.
Когда все, включая и родителей, изрядно поднабрались еще во время официальной части, которая плавно перешла от речей и докладов к тостам за здоровье всего состава школы поименно, виновники торжества покинули застолье и оттягивались на танцах.
Атмосфера, что и говорить, была возбуждающей. Полутемный зал, освещаемый яркими вспышками цветомузыки, кровь, бьющаяся в такт партии ударника или плавно перетекающая по жилам во время медленных танцев…
Этот вечер обещал многое. Так получилось, что к нам присоединились и некоторые преподаватели, из тех, что помоложе. Было особенно приятно теперь ощущать себя с ними на равных — и нам и им.
Я танцевала уже третий танец с учителем физкультуры — молодым парнем, два года назад закончившим педагогический. Юрий Владимирович («Можно просто Юра», — тихо шепнул он мне на ухо) сегодня был невероятно красив и казался героем американского боевика.
В то время эпоха видео была в самом расцвете и мы жадно смотрели все подряд, усваивая за месяцы многолетний путь мирового кино.
Понятно, что девять десятых потребляемой кинопродукции было американского производства. Девушки из нашего класса даже разделились на своеобразные группки, предпочитавшие того или иного кумира. Наибольшей популярностью пользовались Шварценеггер, Сталлоне и Ван Дамм. Я запала на Жан-Клода и сейчас не без удовольствия обнаружила, что «просто Юра» чем-то напоминает грустного силача. Или в этом было виновато мерцающее освещение?
Самое интересное, что «просто Юра «почти не говорил. Мы плыли в танце, мягко качаясь на волнах музыки. Наверное, я в тот момент была похожа на мечтательную рыбу — рот полуоткрыт, глаза удивленно моргают.
