Александр Звягинцев - Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)
Итак, что это были за люди, пытавшиеся его задержать? Кто они? Кто их послал? Может, именно они и подстроили аварию Разумовской. Значит, это был преступный умысел. Тогда надо понять, кто за этим может стоять.
Наезд на Женю выглядит таким демонстративно грубым, садистским и в то же время мелким – и по деньгам тоже – что трудно соединить его как-то со всем остальным – Разумовской, Грюнвальд, американскими фондами, швейцарскими судьями… Может, действительно, какие-то российские бандиты решили банально подоить свою соотечественницу? Подобно тому, как китайские триады вымогают деньги у китайских же диаспор? И тогда это обычный криминал, вписать в который произошедшее с Разумовской очень трудно. С другой стороны, ему приходилось сталкиваться с делами, когда известные люди, причастные к государственным тайнам, или бизнесмены, ворочающие миллионами, случайно становились жертвами заурядного бандитского нападения… Или вообще жертвой потерявшего работу гастарбайтера или мучающегося от ломки наркомана. Но если тут такой случай, тогда не надо ломать голову, а надо просто иметь под рукой оружие или кирпич, на худой конец.
Но оставим в стороне простые объяснения. Перейдем к более сложным.
Если на Разумовскую все-таки покушались, это могло быть связано либо с ее профессиональной деятельностью вообще, либо с ее нынешней поездкой в Берн.
Начнем с последнего. Она прилетела в Берн, чтобы как-то помочь своей подруге, у которой арестовали счета. И кому могла тут помешать? Помешать настолько, что люди пошли на убийство. Причем изощренное и хорошо подготовленное по исполнению. Женя Абрамова, судя по всему, стала жертвой шантажа неведомых вымогателей. Можно допустить, что приезд Разумовской мог сильно помешать планам шантажистов. Одно дело шантажировать слабую Женю, а другое столкнуться с таким человеком, как Разумовская. Но представить себе, что из-за этого ее решили убрать? Подготовили убийство, рискуя тем, что в случае малейшего промаха делом может заняться полиция? Верится с трудом. Опять же исходя из масштабов шантажа.
Так что страдания и драмы Жени Абрамовой это, скорее всего, отдельная тема, к смерти Разумовской отношения не имеющая. Правда, так и остается неясной причина, по которой были арестованы счета Жени. В принципе это, конечно, надо выяснить. Хотя какая разница, к чему решил придраться швейцарский судья?
«А что касается страданий госпожи Абрамовой, то это не твоя забота, дорогой товарищ, зло подумал Ледников. У тебя другая миссия, и будь добр – не отвлекайся. Если девушка не хочет ехать в Москву сама, пусть убеждает отца срочно приехать и спасти ее от злодеев. Если господин бывший министр очень постарается, его выпустят. И хватит об этом! Лучше подумай о себе – ведь тебя тоже пасут. Нет. Так нельзя, одно событие отрывать от другого. Все это звенья одной цепи. И третьего здесь не дано».
Перейдем к профессиональной деятельности Разумовской. Официально Гуманитарный некоммерческий фонд со штаб-квартирой в Бостоне, российское отделение которого возглавляла Разумовская, нес идеи свободы и уважения прав личности по всему миру. А на самом деле с помощью грантов, всяческих курсов, лекций, семинаров и прочих совместных радений формировал в «недоразвитых» странах группы людей, свято убежденных, что их непутевые государства должны стать безопасной и послушной частью цивилизованного мира. Разумовская участвовала в «бархатных революциях» в Сербии, Грузии, Украине. На баррикадах она не геройствовала, занималась аналитикой и консультациями в тихих уютных офисах. Однако по ее рекомендациям выдавались или не выдавались деньги, а это уже заведомо виктимная ситуация. Распоряжалась деньгами она и в своем филиале. Значит, ноги могут расти и оттуда. И то, что госпожа Грюнвальд похожа на добродушного школьного директора, ничего не значит.
И, наконец, интерес Разумовской к сенатору, который поднял шум вокруг исчезнувшего досье каких-то контрабандистов ядерными технологиями… Тут совсем другая опера. Видимо, как раз здесь скрыта тайна ее последнего письма? И это тот самый материал, на основе которого он, Ледников, мог сделать, по мысли Разумовской, сенсационную книгу-расследование. Она старалась ради него. Хотя и знала, что контрабанда ядерными технологиями – штука серьезная, здесь люди не шутят. Ни те, кто занимается контрабандой, ни те, кто с ними борется. Значит, прежде всего, нужно увидеться с сенатором, который должен быть тоже заинтересован в том, чтобы виновные в гибели Разумовской были установлены. Потому что, если дело в контрабанде, доблестный сенатор может оказаться следующим.
Он все-таки заснул. Вернее, провалился в забытье, из которого его вернули какие-то звуки, доносившиеся с кухни. Свет там не горел. Видимо, Жене понадобилось что-то, но она, боясь разбудить его, осторожно возилась в темноте.
Ледников подождал некоторое время, а потом сообразил, что Жене может быть плохо и она ищет лекарство. Ледников протянул руку и включил настольную лампу, стоявшую в изголовье.
– Женя, да включите вы свет! Я не сплю, – громко сказал он.
Но из кухни теперь не доносилось ни звука. Что за черт! Неужели ей опять плохо? А может, ему просто померещилось?
Ледников, вздохнул, поднялся и отправился на кухню. Дверь была закрыта. Он распахнул ее и в это же мгновение получил страшный удар в лицо.
Когда сознание вернулось к нему, он обнаружил, что сидит на полу гостиной, прислонившись спиной к дивану, и руки у него связаны за спиной.
В глаза ему бьет свет от включенной люстры, а прямо перед ним на стуле сидит какой-то человек в джинсовом костюме, бейсболке, надвинутой на глаза, и темных очках. На ногах у него, естественно, были кроссовки. В общем, до боли знакомый персонаж из лихих девяностых годов – типичный бандюган, каких сейчас уже не часто встретишь и в Москве, а уж в бюргерском Берне он и вовсе выглядел как страшный сон. Сейчас раскроет пасть и скажет: «Ну чо, фраер, в натуре…»
Но бандюган, увидев, что Ледников пришел в себя, весело спросил:
– Ты кто?
Послать этого весельчака подальше? Да нет, лучше попробовать поговорить.
– Майор службы внешней разведки России, – не моргнув глазом, выпалил Ледников. – Еще вопросы есть?
Видимо, такого ответа весельчак не ожидал. Поэтому недоверчиво хмыкнул:
– Джеймс Бонд, значит?
– Хуже. Майор Пронин. А ты кто?
– Ну, тогда я Джеймс Бонд. Похож?
– Не очень. Тебе чего тут надо?
– Мне? Да уже ничего.
И тут откуда-то сверху раздался срывающийся голос:
– Уходите или я выстрелю!
Ледников поднял глаза. На лестнице стояла Женя. На ней был короткий халатик, открывавший во всей красе ее ноги, показавшиеся сидящему на полу Ледникову необыкновенно длинными. В руках у нее был пистолет. Держала она его обеими руками вполне грамотно, словно ее учили этому.
Бандюган миролюбиво поднял руки.
– Все-все, ухожу. Давайте без глупостей, мы же все-таки русские люди. Мне уже действительно ничего не надо.
– Но для чего-то ты приперся? – спросил Ледников.
– Меня попросили оставить записку, что счетчик стучит и долг растет. Вон я ее на столе положил. А на кухню я зашел водички попить. И тут ты, майор, зачем-то проснулся. А не проснулся бы, я бы так же тихо и ушел. Итак, расходимся… Девушка, вы все-таки с пушкой-то поосторожнее, а то руки у вас дрожат. Пальнете и в своего ненаглядного майора попадете. Будете потом всю жизнь по нему слезы лить…
Меля всю эту ерунду, веселый бандюган слез со стула и с поднятыми руками попятился к двери.
– Эй, – остановил его Ледников, – скажи там своим, что с деньгами они ошиблись. Нет у нее денег. Счета арестованы.
– Слушаюсь, товарищ майор! Будет сделано. Только если денег нет, надо искать. У папы попросить. Папа-то у нее есть?
С этими словами развеселый бандюган исчез за дверью.
Женя бросилась к Ледникову. Опустилась на колени, легко притронулась теплыми пальцами к его лицу в том месте, где оно болело. Она смотрела на Ледникова с жалостью и тревогой. «Хорош защитник, подумал он про себя. Непонятно, как выясняется, кто кого защищает».
– Руки мне развяжите, – хрипло сказал он.
– Да-да, простите, я сейчас.
Как оказалось, веселый налетчик связал Ледникова кухонным полотенцем, да так туго, что затянутые узлы в конце-концов пришлось резать ножом. Так что вся эта унизительная возня длилась довольно долго.
Освободив руки, Ледников спросил:
– Вы что, смогли бы выстрелить?
– Не знаю, – честно призналась Женя.
Ледников все так же сидел на полу, а она стояла перед ним на коленях. Под легким халатом на ней как будто ничего не было… У нее была небольшая, словно две половинки яблока, грудь. «Ох уж это мужицкое естество, подумал он, ничто его не останавливает, так и прет».
Ледников встал, подошел к столу. Там действительно лежал листок бумаги, на котором печатными каракулями было выведено: «Все спалим! Ищи деньги, коза! Позвоним».
