Наталья Борохова - Адвокат – невидимка
– Вот последний образец его творчества, отправленный из областного суда в адрес квалификационной комиссии. Итак, что тут? – заведующий прочистил горло. – Гм! «Жалоба на приговор суда». Читаю выборочно. «Прошу отменить приговор суда, так как считаю его незаконным. Судья просидел весь процесс с закрытыми глазами, уронив голову на грудь. Все присутствующие могли слышать его ровное дыхание. Он просыпался лишь для того, чтобы объявить очередной перерыв. Полагаю, что при подобных обстоятельствах судья просто не мог слышать доводы защиты, что повлияло на характер вынесенного им решения».
По рядам адвокатов пробежал смешок, но Пружинин не позволил себе улыбнуться.
– Мне кажется, это пример вопиющего неуважения к суду. Конечно, многим из нас приходилось сталкиваться с подобной проблемой. Судья спит! – хмыкнул заведующий. – Но зачем об этом говорить вслух, а тем более писать в жалобе? А вы как считаете?
– А я считаю, что слово нужно дать Тараскину, – влезла Елизавета, у которой, должно быть, от пережитого стресса проснулся дух противоречия. – Мы ведь стремимся к объективности, верно?
Молодой адвокат встрепенулся и с благодарностью посмотрел на свою защитницу. В его руках появился лист бумаги.
– Ну, что там у вас, Тараскин. Выкладывайте! – позволил ему заведующий. В его взгляде, адресованном Дубровской, сквозило явно выраженное недовольство.
– Итак, я зачитаю вам ответ кассационной инстанции, – проговорил паренек, покрываясь красными пятнами. – «Что есть сон и в чем он проявляется? На взгляд суда, закрытые глаза не являются обязательным признаком сна, а свидетельствуют о высокой концентрации мысли нашего коллеги. Характерным свидетельством сна может стать только храп, которого окружающие, включая самого заявителя, не слышали. Стало быть, судья не спал, а напряженно думал, что свидетельствует о законности принятого им решения».
– Ну, в общем-то, все ясно, – мрачно заключил Пружинин. – Вам дали ответ по существу. Что вам еще надо?
– Мне нужна справедливость, – заявил Тараскин, ища поддержки у коллектива. – Я не думаю, что «дело спящего судьи» стало предметом рассмотрения квалификационной коллегии судей. Мне же досталось по полной программе. Спрашивается, за что?
– Полностью с тобой согласна! – заявила Дубровская, и для того, чтобы придать своим словам больший вес, она даже встала со своего места. – В законе написано, что адвокат вправе защищать своего клиента способами, не запрещенными законом. Если кто-то усмотрит в действиях Тараскина криминал, тогда и будет иметь смысл продолжать рассмотрение его дела. Но, на мой взгляд, он ничего не нарушил. Может, у кого-нибудь будут возражения?
Народ зашевелился, обсуждая ситуацию. Пружинин недовольно скривился.
– Значит, у Тараскина появился адвокат в лице Елизаветы Германовны? Ну, что же, прекрасно! Тем легче будет решение, которое я собираюсь вынести на голосование. – Заведующий обвел долгим взглядом ряды своих подчиненных. – Квалификационная комиссия адвокатской палаты не считает разумным предпринимать в отношении Тараскина строгие меры, учитывая его небольшой опыт работы, но настоятельно советует коллективу взять шефство над молодым адвокатом.
Пружинин сделал паузу, удовлетворенно замечая, как адвокатские плечи опустились. Никто не хотел брать опеку над юным дарованием.
– Таким образом, предлагаю назначить Дубровскую Елизавету Германовну наставницей нашего коллеги. Тем более что общий язык они уже нашли. Кто за это предложение, прошу голосовать.
Взметнулся лес рук. Елизавета была ошеломлена.
– Постойте! Какая из меня наставница? Я сама работаю только пять лет. Есть опытные адвокаты, которые могли бы…
– Принято единогласно! – Пружинин был доволен. – Итак, Елизавета Германовна, поздравляю вас. В последние дни ваша карьера сделала огромный скачок.
– С места да в карьер! – сболтнул кто-то очень остроумный.
– Ничего страшного! – распространялся заведующий. – Во всяком случае, это не сложнее защиты по делу Лещинского. Посидите с Тараскиным на приеме граждан, сходите с ним в процесс, поделитесь с ним секретами профессионального мастерства, а через три месяца представите собранию письменный отчет о проделанной работе.
– Что?! Я буду возиться с ним три месяца?
– Ну, это первоначальный срок. Если потребуется больше…
– А я даже рад, что так получилось! – опомнился вдруг Тараскин. – Для меня будет интересно поработать с профессионалом такого уровня, как Елизавета Германовна. Я с удовольствием буду посещать с ней все следственные действия по делу Лещинского и даже выполнять отдельные поручения.
«О, боже! Только не это!» – взмолилась про себя Елизавета. Лещинский поднимет ее на смех, когда она явится к нему на допрос с этим желторотым юнцом, и тогда ее позор станет достоянием гласности. Все будут тыкать в нее пальцем и смеяться.
– Значит, на этом и порешим! – Пружинин развел руками, словно собирая аплодисменты. – Собрание объявляю закрытым.
Утомительный день, не принесший с собой ничего, кроме головной боли и разочарований, подошел к концу, и Елизавета была рада тому, что, наконец, отпала необходимость «держать лицо». Сейчас она вернется домой, где ее любят и ждут только потому, что она такая, какой ее создала природа: немного взбалмошная и любопытная, совсем непрактичная и, черт возьми, верящая в чудеса! Разумеется, она получит горячий ужин, обязательную порцию болтовни со свекровью и два часа перед сном в кабинете Андрея, где она сможет пожаловаться ему на все свои злоключения, выслушать советы, перемежаемые его непременным подтруниванием над ней и ее проблемами. А потом ее ждет постель, пахнувшая лавандой и пара глав любимой книжки пред сном…
В общем, в таком настроении, умиротворенная и готовая обнять весь мир, включая всех своих милых родственников, Елизавета переступила порог дома. От радостного приветствия она воздержалась только по одной причине: из гостиной доносились голоса и сдержанный смех. Это могло означать только одно – у них гости! «Как пить дать, это проделки Ольги Сергеевны! – подумала Дубровская с досадой, уже начисто забыв, что всего минуту назад была готова целовать свекровь в обе щеки. – Почему она жить не может без всех своих визитов и приемов?» На взгляд Дубровской, гости лишь зря отнимали драгоценное время, которое можно было провести, наслаждаясь уютом и тишиной дома. Они много говорили, гоняли сигаретный дым по веранде, роняли на ковер хлебные крошки и пробки от шампанского, а самое главное, требовали к себе внимания и имели дурную привычку засиживаться в чужом доме до ночи. Хорошо, что Елизавете не приходилось еще накрывать на стол и мыть тонны грязной посуды – этим занималась домработница. Но Ольге Сергеевне, которая весь день проводила в стенах дома, требовались общение и развлечение. Вот она и переносила визиты друзей на вечер для того, чтобы вся семья была в сборе. Но, как ни верти, это были ее визиты и ее друзья. Поэтому Лиза, не испытывая особых угрызений совести, решила предоставить свекрови все шансы прекрасно провести время. Сама она намеревалась потихоньку пробраться к себе в комнату и отдохнуть, а заодно придумать причину, по которой не сможет принять участие в семейной вечеринке.
Аккуратно ступая, она направилась к пожарному выходу. Там была лестница, которой пользовалась только прислуга. Домашние туфли Лиза зажала в руках, чтобы стук каблуков не выдал ее. Но, по всей видимости, этот вечер явился логическим продолжением дурного дня. И, едва сделав несколько шагов в нужном направлении, Дубровская натолкнулась на большое препятствие, состоящее из нескольких прямоугольных предметов, которые, падая, создали невообразимый шум. Вспыхнул свет, и громкий голос свекрови известил всех, что Лиза, наконец, дома и ее усилия остаться незамеченной, пропали даром.
…Щурясь от яркого света, Дубровская смотрела себе под ноги, стараясь понять причину домашнего землетрясения. Целая гора чемоданов, дорожных сумок и маленьких дамских ридикюлей заполонили узкое пространство коридора. Апофеозом всего этого безобразия стал розовый пушистый чемоданчик с изображением не то бегемота, не то черепахи, свалившийся прямо на ногу Елизавете.
– Что это? – оторопело спросила она, указывая на кучу сумок. – Пока меня не было дома, у нас открылся отдел кожгалантереи?
– Лучше, милочка, лучше! – воскликнула свекровь, донельзя довольная тем, что удалось вовремя перехватить Елизавету. – У нас гости, дорогая. И если повезет, они пробудут у нас все лето!
Вот уж действительно повезет! У Елизаветы от такой перспективы пошла голова кругом, и она, как слепая, вошла за Мерцаловой в гостиную. Первым, на что она обратила внимание еще на входе, стал роскошный парик, белокурыми прядями разметавшийся по диванным подушкам. Впрочем, как оказалось, она поторопилась с выводами, поскольку замечательная шевелюра была настоящей и принадлежала рослой блондинке, возлежавшей в кресле свекрови с почти королевской непринужденностью.
