Анна Данилова - Услуги особого рода
– Стекло в опилках. Совсем новый, – вынесла она заключение.
Словно кто-то хочет помочь Маше вспомнить все. Кому рассказать – никто не поверит…
– В мое отсутствие никто не приходил?
– Нет, во всяком случае, я ничего не слышала.
Анна подумала о том, что ключи от ее квартиры есть и у Михаила, и у Гриши. Но представить кого-нибудь из них проникающим воровато в квартиру и крадучись входящим в спальню, чтобы поставить на столик молокоотсос, она не могла. Это выглядело бы нелепо, глупо, комично, наконец.
– Тогда я ничего не понимаю.
Она с трубкой ушла на кухню и позвонила Матайтису. Рассказала про молокоотсос.
– Я же говорю, что здесь что-то не так. Анна, прошу вас, будьте внимательной и постарайтесь забрать ключи у тех, кого подозреваете. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Вы имеете в виду моего мужа, бывшего, так?
– Может, вы давали свои ключи на хранение соседям или друзьям, подругам…
Он так и норовит произнести слово «любовник», но у него не хватает духу. Он ведь хочет узнать, кто бывает у меня дома, помимо бывшего мужа. Он хитер, этот Матайтис. Хитер и умен. Но ему не следует знать о Михаиле.
– Хорошо, я что-нибудь обязательно предприму. Вы извините, что я побеспокоила вас так поздно…
– Ничего. Я только что вернулся со стоянки, так что вы меня не разбудили.
– Спокойной ночи, Максим.
– Это вам я желаю спокойной ночи. Не забивайте себе голову этим молокоотсосом. Возможно, это чья-то нелепая шутка…
– Но чья?
Она отключила телефон и вернулась к Маше.
– Давай спать, Машенька. Утро вечера мудренее.
Всю ночь ей снились кошмары: перевернутые фуры, лавины снега, обрушивающиеся ей на голову, человеческие обгоревшие тела. Она даже проснулась от запаха гари. Открыла глаза и долго не могла понять, где сон, а где явь. Оказывается, она уснула рядом с Машей, только под своим теплым одеялом. Маша, однако, не спала и встретила ее с улыбкой.
– Как дела?
– Нормально, – ответила она. – Я даже хотела встать, чтобы самой приготовить завтрак.
– А ты умеешь готовить?
– Конечно.
– Что, например?
– Салат из крабов, омлет, да много чего…
– Крабов у меня сейчас нет, но яйца, масло и молоко найдутся. А что, это хорошая идея. Умывайся и иди на кухню. А я пока уберу постель, протру пыль. Ты не чувствуешь запах гари?
– Чувствую. Я от него и проснулась.
Пахло из подъезда. Анна, накинув халат на пижаму, вышла на лестничную площадку. Там все было сизым от гари. Услышав, вероятно, как она отпирает двери и выходит, появилась соседка Ирина. На ней был красивый розовый халат с вышитыми на груди драконами.
– Аня, привет. Это я виновата. Поставила поздно ночью, уже почти утром, вариться все для винегрета и уснула. Моя итальянская кастрюля превратилась в обугленный горшок. Я в трансе. Еще этот запах. У меня все пропиталось им, все ковры, шторы, вся одежда…
– Да ладно, с кем не бывает…
– Слушай, все хотела спросить: Гриша-то к тебе приходит?
Ирина, незамужняя молодая женщина, одно время довольно часто заходила в гости к соседке и постепенно вошла в курс всех семейных событий вплоть до самого развода. Она старалась принять сторону Анны, делала вид, что понимает ее, и всячески поддерживала, рассказывая разные истории из своей жизни и приводя примеры аналогичных ситуаций, оправдывающих любую измену супругов, но чувствовалось, что симпатия ее обращена все же в сторону брошенного Анной Григория. Когда же Анна поняла, что Ирина положила глаз на ее бывшего мужа, отношения между соседками стали холодноватыми, а потом прекратились вовсе. И вдруг эта встреча, этот дым, этот вопрос.
– Ты же знаешь, с Гришей невозможно расстаться насовсем, – сказала она довольно откровенно, имея в виду миролюбивый характер Григория, который и после развода питал к своей бывшей жене теплые чувства.
– Знаю, потому и спросила. Я видела, как он приходил к тебе, мы с ним даже поздоровались. Вот муж. Ты его бросила, а он приходит к тебе, да еще, наверное, и денег подкидывает.
– Да, он продолжает заботиться обо мне.
– Вот я и говорю, что завидую тебе. Обо мне так никто не печется. Никому до меня нет дела. А если бы сгорела, к примеру, ни одна собака не заскулила бы на кладбище.
– Да брось ты, Ира. Ты же еще молодая, у тебя все впереди.
– Вот именно, что спереди. Только это их, кобелей, и интересует. А то, что мне иногда есть нечего, никого не колышет… А к тебе мужики валом валят. Чего молчишь? Думаешь, не вижу? Здоровый такой мужчина, красавец с приторной внешностью и похотливым взглядом.
А ведь это она про Мишу.
– Ну и что, – Анна направилась к двери, – я свободная женщина.
– А этот, что провожал тебя вчера. Не знаю уж, откуда вы приехали, но он проводил тебя прямо до двери. Я видела вас в «глазок». Роскошный мужик, просто блеск. Белые волосы, темные брови, породистый, а фигура!.. Только не кажется ли тебе, мать, что он слишком молодой для тебя? Ты уж извини меня за откровенность.
– В самый раз, – отрезала Анна и вернулась к себе, хлопнув дверью. Не хватало только, чтобы эта девица следила за мной. Вот дура. Вечно лезет не в свои дела.
– А пока вас не было, еще один приходил… – вдруг донеслось до нее. Ирина подошла к самой двери и зашептала: – Не многовато ли у вас, мадам, любовников?
– Кто приходил? – Анна рывком распахнула дверь и чуть не ударила соседку. – Кто еще приходил, пока меня не было?
– Что, любопытно, да? Сама уже запуталась в своих мужиках?
– Ирка, почему ты такая злая?
– Я не злая, а завистливая. Это мне еще моя мама говорила. Страсть какая завистливая. Никак не могу понять, что они в тебе находят.
– Так кого ты видела ночью?
– Мужчину. Ростом он как твой Григорий, да только одет ужасно. В какой-то клетчатый пиджак, черную кепку. Лица я не видела. Мне показалось, что он даже не звонил, но дверь открылась быстро, и он исчез из поля моего зрения. Я так поняла, что ты была предупреждена о его приходе и открыла ему, не дожидаясь даже звонка или стука. Но потом я вдруг вспомнила, что тебя же дома нет! Получается, что у него были ключи. А просто так ты бы ключи первому встречному не дала. Значит, он твой любовник. Гриша – номер один, «приторный» – номер два, «клетчатый» – номер три и «молодой» – номер четыре.
Анна окинула ее взглядом: халатик розовый с драконами распахнулся, обнажая полноватые бедра, глубокий вырез не скрывает кружево черного бюстгальтера, а на лице блуждает нехорошая, злая улыбка.
«Лучше иметь четырех любовников, чем смотреть до утра в полном одиночестве порнуху и жечь итальянские кастрюли». Она хотела это сказать, но не сказала. Словно этим могла осквернить самое себя.
– Смотри не сбейся со счета… – Вот теперь разговор был точно закончен. Причем разговор весьма полезный. Ведь теперь она знает, как выглядит человек, открывший дверь ее квартиры и принесший молокоотсос. Надо срочно позвонить Матайтису и сообщить об этом. А вдруг это и есть Александр Борисович Вегеле?
Омлет получился нежный, сочный, и Анна похвалила Машу.
– Вы с кем-то разговаривали на лестнице.
– Это у соседки сгорела картошка. Она забыла и оставила кастрюлю на плите. Знаешь, она сказала мне, что поздно вечером, когда я ушла, а ты спала, в квартиру зашел мужчина в клетчатом пиджаке.
– Как это зашел?
– Получается, что или я забыла запереть двери (но это исключено), или же у него были ключи от моей квартиры.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– А что делать? Я могу, конечно, пригласить сюда кого-нибудь из милиции, чтобы нас охраняли, но ведь мы же ничего не знаем о тебе, Маша. А вдруг окажется, что тебе нельзя появляться на людях? Может, ты случайно сбила кого на машине и тебя разыскивают. Еще я подумала о том, что от тебя, возможно, кто-то захотел избавиться не потому, что ты сама лично в чем-то виновата, а потому, что ты – свидетель. Невинный человек, который увидел или услышал то, что ему нельзя было видеть и слышать. Понимаешь, мне бы хотелось быть с тобой откровенной, поэтому я и говорю тебе такие вот неприятные для тебя вещи. Но ведь и я рискую, держа тебя здесь.
– Если вы боитесь меня, то я могу уйти… – Маша отодвинула от себя тарелку с омлетом и заплакала. Анна увидела, как крупные слезы капают прямо в тарелку.
– Ты извини меня, Машенька… – Она обняла ее и прижала к себе. – Я веду себя ужасно. Но это потому, что я напугана. Знаешь, о чем я подумала, когда увидела этот дурацкий молокоотсос?
– О чем? – Маша громко икнула, словно сдерживая рвущиеся наружу рыдания. А ведь она может сорваться. Нервы ее на пределе, а я ей говорю такое…
– О том, что ты сама где-то взяла эту штуку, – между тем говорила Анна, не в силах остановиться. – Взяла и поставила на столик. Мне и в голову не могло прийти, что в квартиру мог войти кто-то посторонний.
– Но зачем бы я стала это делать? Что такое молокоотсос? У кого из нас есть молоко? У тебя? У меня?
