Марина Серова - По законам гламура
Услышав слово «филолог», я насторожилась — ведь там же учится и Евгений. «А что? Вполне может быть! Они встречаются, любовь-морковь, и все в этом духе! Девушка узнает у деда, кто победитель, передает Женюрочке, а уж тот неведомым мне пока способом пакостит», — подумала я, а вслух спросила:
— Наверное, дед очень этим расстроен?
— С тех пор как он три года назад развелся с Лизой, чтобы жениться на этой драной кошке, ни дети, ни внуки с ним не общаются, — веско заметила дама.
— Жаль! — сказала я и подумала, что движимый чувством вины Елкин, возможно, хочет установить отношения хотя бы с внучкой и делает для нее все, о чем она ни попросит. — А вы мне его домашний адрес не подскажете? Может, удастся сделать хорошую фотографию для статьи. Что-то такое неофициальное… — Я неопределенно помотала в воздухе рукой.
— Почему же нет, — охотно согласилась дама и продиктовала мне адрес.
— Это новый или старый? — уточнила я. — Ведь если он развелся, то, наверное, живет с молодой женой в новой квартире?
— Этот наглец при разводе разменял квартиру на две в том же доме, и они теперь живут в соседних подъездах. Вы представляете себе, каково Лизе, которая этому подлецу всю жизнь отдала, видеть его постоянно с другой женщиной? — возмущенно спросила дама.
— Что вы хотите? — пожала плечами я. — Мужчины — самые толстокожие животные на свете. Бегемоты, носороги и крокодилы им и в подметки не годятся.
— Вот именно, что животные! — гневно согласилась со мной дама.
Поблагодарив ее за помощь, я ушла и направилась прямиком к дому Елкина.
«Господи, — молилась я по дороге, — пошли мне какую-нибудь скучающую старушку на лавочке или собачницу, выгуливающую своего питомца!»
Бог услышал мои молитвы, и я увидела во дворе женщину со старой облезлой болонкой, через шерсть которой явственно просвечивала розовая кожа. Выйдя из машины, я отправилась прямиком к женщине и, как можно умильнее глядя на собаку, сказала:
— Какая прелесть!
— Да, она у меня красавица! — охотно отозвалась женщина. — А уж умница какая! Все как человек понимает!
— Только не говорит, — подхватила я и спросила: — Вы, наверное, в этом доме живете?
— Да, — насторожилась женщина. — А что?
— Счастливая, — завистливо вздохнула я. — С самим Елкиным в одном доме.
— Счастливая? — возмутилась женщина. — Да я с ними всю жизнь в соседних квартирах прожила, и не было дня, чтобы я не проклинала его бренчание на рояле! Потом его дочка начала учиться, и я от этих гамм только что на стенку не лезла.
— А потом еще, видимо, очередь внуков подошла? — сочувственно спросила я.
— Бог миловал! — отмахнулась женщина — Как дочка его замуж вышла, съехала отсюда. Сразу немного потише стало. Хотя бы на одного человека.
— Не любите музыку? — удивилась я.
— Музыку я люблю, только хорошую, — сварливо ответила женщина. — Елкин как с Лизой разошелся, так я наконец-то свет белый увидела. Лиза-то в университете преподавала — сейчас уже на пенсии.
— На филологическом факультете, наверное? — спросила я.
— Да! — удивилась женщина. — А вы откуда знаете?
— Ну, если внучка на филолога учится… — многозначительно сказала я.
— Да и то правда. Сейчас, чтобы в вуз поступить, нужно или большие тысячи платить, или блат совершенно сумасшедший иметь, — согласилась женщина.
— Не самый лучший факультет, — заметила я и на ее непонимающий взгляд объяснила: — Одни девчонки. Где им жениха-то себе найти?
— Ну это вы зря! Внучка у Лизы — красавица! Ее иногда молодой человек провожает, так я вам скажу: очень даже ничего! Симпатичный! Лиза говорит, что дело к свадьбе идет!
— Ну, при таком известном деде… — многозначительно сказала я.
— Бросьте! — махнула рукой женщина. — Во-первых, внучка с дедом не общается — простить не может, что он бабушку бросил, а во-вторых, Костя у нее математик, и ему музыка ни к чему.
— Ну, тогда да! — согласилась я и заторопилась. — Я пойду. Будьте здоровы!
— И вам того же! — пожелала мне женщина.
Сев в машину, я подумала — облом, но, с другой стороны, мне же легче, потому что теперь остается только Толстов, и поехала в Союз писателей. Там на месте секретаря я увидела не почтенную даму, а молоденькую пухлую девчонку, которая, как хлеб, ела шоколад, раскладывая при этом на допотопном компьютере пасьянс. Моего появления девица даже не заметила. Заглянув ей через плечо, я посоветовала:
— Сними сверху трефовую десятку на червового валета, потом на нее бубновую девятку. Тогда из колоды уйдет восьмерка, и ты освободишь туза.
Девчонка испуганно ойкнула и повернулась.
— Здравствуй! — сказала я. — Ты меня не выручишь?
— А чем? — спросила она.
И я ей выдала ту же версию, что и в Союзе композиторов.
— Ой, а там наш Женя участвует! — воскликнула девушка.
— Знаю, такой симпатичненький, розовенький и голубоглазый, — усмехнулась я.
— Зачем вы так? — покраснев, как помидор, обиделась девушка, и я поняла, что она в него влюблена. — Женя хороший! Он добрый и внимательный! Всегда выслушает и посочувствует! А еще он очень маму с тетей любит и никогда не говорит о них, как другие: «мои старухи» или «предки»!
— А кто у него тетя? — тут же спросила я — черт его знает, вдруг она владелица аптеки или просто там работает.
— Учительница в младших классах, — выпалила девушка и продолжила с прежним запалом: — А еще он очень умный и учится лучше всех, но не задается, а всегда конспекты списать дает!
— Да я же и не говорю, что он плохой, — начала оправдываться я. — Просто вид у него совсем не мужественный.
— А моя бабушка говорит, что внешность у мужчины не главное! А главное то, чтобы был добрым, умным и порядочным. А Женя именно такой, и мы всем факультетом за него болеем!
— Так ты же работаешь? — удивилась я.
— Я здесь на полставки, — объяснила девушка. — Просто папа решил, что мне нужно как-то начать вписываться в писательский коллектив области, начать понемногу публиковаться, раз уж я решила журналисткой стать, и устроил меня сюда.
«Из тебя журналистка, как из меня физик-ядерщик», — подумала я и усмехнулась:
— Да уж вижу я, как ты вписываешься! — Девочка покраснела, и я спросила: — А кто у тебя папа?
— Казаков Валентин Петрович, — насупившись ответила она. Я чуть не присвистнула — это был ректор нашего университета. — А Женя уже стихи свои в сборнике напечатал! И в газете обзор книжных новинок ведет! А еще!..
— Все! — сказала я, поднимая руки. — Сдаюсь! Я поняла, что твой Женя самый лучший парень на свете и ты готова защищать его изо всех сил!
— Он не мой! — шмыгнула носом девица.
— Значит, дурак завернутый, раз не видит, что нравится такой замечательной девушке! — решительно заявила я. — А ты его еще умным называешь! Как тебя зовут?
— Ксения, — ответила девушка.
— Вот, как увижу его сегодня попозже, так и скажу ему, что он слепой дурак! — пообещала я.
— Ой, не надо! — всполошилась Ксения.
— Да ты не волнуйся, — успокоила я ее. — Я деликатно! А то вы никогда не поймете, что самая подходящая, можно сказать, даже идеальная пара!
— Ну, если деликатно, — нехотя согласилась Ксения.
— А давай-ка мы с тобой вернемся к Толстову, — предложила я. — А то мы отвлеклись.
— Так я про него ничего толком не знаю, — растерялась Ксения. — Я же здесь всего месяц работаю.
— А его личное дело у тебя есть? — напрямую спросила я.
— Есть, только… — испуганно начала было Ксения, но я прервала ее:
— Ксения, он же не засекреченный ученый! И ничего плохого от того, что я узнаю его домашний адрес, не будет.
— Ну, ладно! — поколебавшись, ответила она и, достав из стола связку ключей, подошла к допотопному сейфу, откуда, покопавшись, вытащила коричневую старую папку.
Вернувшись к столу, Ксения открыла папку и начала просматривать бумаги. Меня мало интересовали копии диплома и других документов, а нужен был личный листок по учету кадров. Просмотрев листок, я увидела, что детей у Толстова не было и жил он недалеко от Союза писателей вдвоем с женой, его ровесницей. А было Толстову аж шестьдесят девять лет. Выписав адрес, я спросила у девушки:
— А ты его хоть раз в лицо видела?
— Конечно, когда он на заседание приходил. Точнее, его привезли — он ходит плохо, даже с палочкой. Тут у него за спиной шушукались, что он на стихотворениях о Ленине и партии в союз сумел вступить, а потом его стихи о родной природе никто и не покупал, а их в нагрузку ко всяким дефицитным изданиям давали. А то ими бы все книжные магазины были забиты, — поведала мне она.
— Ты-то откуда все это знаешь? Ты же то время застать никак не могла? — удивилась я.
— А мне бабушка рассказывала, — объяснила она. — Вообще-то она меня и воспитывала — папа с мамой наукой были заняты. Бабушка у меня знаете какая? Самая лучшая на свете!
