Лариса Капелле - Священный Грааль отступников
– Объяснить? Объяснили, чего уж тут. У них объяснения, сами знаете, быстрые, – неодобрительно поджала губы женщина. – Следователь, молодой такой, сказал, мол, тут искать нечего и далеко ходить незачем. Что, мол, Андреич археолога этого убил и Переверзева утопил как свидетеля, – объясняла женщина, осторожно оглянувшись на Олесю. Было видно, что словоохотливая Татьяна с трудом удерживается. Она бы рада была поведать больше, но страх ранить девочку был сильнее.
– Как звали следователя?
– Фамилию помню точно: Шумилин, а вот имя-отчество… – Татьяна задумалась.
– Его зовут Владимир Юрьевич Шумилин, – неожиданно четко и ясно произнесла Олеся, – он так представился. Он сказал, что дедушка подозревается в двух убийствах…
Выдав это на одном дыхании, девочка разрыдалась. Татьяна подскочила к ней:
– Ой, моя милая, наконец-то, поплачь, поплачь, моя хорошая. А то ведь ни словечка, ни слезинки, как каменная сидела! Я уже совсем перепугалась! А лучше поплачь, моя милая, поплачь.
Девочка уткнулась головой в грудь Татьяны, та ее обняла и стала убаюкивать. Кася подошла и ласково провела по волосам Олеси.
– Олесенька, ты меня слышишь, не отчаивайся! Все уладится, они разберутся и поймут, что твой дедушка ни в чем не виноват. Ты, главное, не отчаивайся, – и потом, сама не зная, почему, добавила: – Хочешь, я останусь с тобой пока.
– Ты останешься? – внезапно перестала плакать Олеся.
– Останусь, – подтвердила Кася, стараясь избегать вопросительного взгляда Кирилла.
– И ты мне поможешь! – уже не вопросительным, а утверждающим тоном произнесла Олеся.
– Помогу, – пообещала она.
Уже в машине на обратном пути Кирилл дал волю своему гневу:
– Зачем ты ей пообещала?
– Мы не можем все это так оставить, – спокойно и твердо произнесла Кася, – ты как себе это представляешь? Сейчас соберем чемоданы и уедем, а Олесе пошлем плюшевого медвежонка с ленточкой через плечо и пожеланиями удачи?!
Кирилл промолчал.
– Тебе же и самому будет не по себе, если мы так сделаем, – продолжала она.
– Тебя опять потянуло на приключения! – констатировал он.
– Я приключений не ищу!
– В этом ты права, только я подозреваю, что они тебя ищут!
На этот раз промолчала она.
– Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил он.
– Ты же не можешь, – улыбнулась Кася, – а потом сам мне рассказывал, что через четыре дня ты должен быть в Нью-Йорке в этой адвокатской конторе, как она называется.
– «Спенсер и Партнеры», – напомнил ей Кирилл. – Если я отложу мою поездку на неделю, никто от этого не умрет, тем более «Спенсер и Партнеры». Ну, узнают их конкуренты кое-какую стратегическую информацию, но от этого адвокатская контора даже не похудеет.
– Нет, твоя репутация от этого пострадает!
– Моя репутация ни от чего не пострадает! – самоуверенно заявил Кирилл.
– Ну, а если за неделю мы никуда не продвинемся, то тебе все равно придется уезжать, – возразила она, – откладывать смысла нет.
– Хорошо, я уеду, а ты чем будешь заниматься? Насколько я тебя знаю, ждать у моря погоды – не в твоем характере.
– Как, впрочем, и не в твоем, – парировала Кася.
– Не уходи от ответа.
– Я и не ухожу, – заметила она, – просто пока у меня нет никакого плана действий.
– Так-таки и никакого…
По виду Кирилла было заметно, что убедить его в чем бы то ни было будет трудно. Кася вздохнула и решила играть в открытую:
– Хорошо, твоя взяла… Я хочу встретиться со следователем, понять, в чем обвиняют Стрельцова…
– И доказать, что он не убивал, – саркастически продолжил Кирилл, – детектив в томате!
– А мне все равно, в томате я или под майонезом, но сидеть сложа руки не собираюсь! Если что-то смогу выяснить, то выясню!
– Ты помнишь, чем кончилось твое последнее расследование?
Кася поморщилась. Эти воспоминания были какими угодно, но только не приятными.
– Помню, но я буду осторожна. Потом, для всех я осталась из-за Олеси, а вовсе не потому, что собираюсь поиграть в детектива-любителя.
– Ладно, – махнул рукой Кирилл, – останавливать тебя? Себе дороже. Поэтому давай лучше поговорим о деле.
– Давай, – обрадовалась неожиданной сговорчивости друга Кася и добавила с надеждой: – У тебя есть какие-то идеи?
– Ничего особенного, так, какое-то предчувствие, – начал он осторожно, – что Стрельцовы все-таки имеют отношение ко всем этим убийствам.
– Выражайся яснее, – потребовала Кася.
– У меня из головы не выходит триптих Юлии Стрельцовой.
– Подожди, подожди, – напряглась Кася, – какое отношение триптих может иметь к смерти Волынского и Переверзева?
– Я не могу сказать точно. Это на уровне ощущений. Со мной так бывает, когда я вижу комбинацию цифр и она у меня вызывает определенные ассоциации, – и, виновато улыбнувшись, признался: – Это невозможно объяснить, как невозможно объяснить вдохновение и много других странных вещей.
– И не пытайся, это не важно. Но если ты так думаешь, я обращу особое внимание на триптих. Может быть, Юля оставила какое-то объяснение к нему, какую-то легенду. Что-то же ее подвигло на это?
– Попробуй, поищи в этом направлении…
– Я рада, что ты не против, чтобы я осталась. – В словах Каси чувствовалось явное облегчение.
– Нет, не против, правда у меня есть два условия.
– Какие? – поинтересовалась она, думая при этом, что в принципе разрешения Кирилла ей никогда и ни на что не требовалось. Но, с другой стороны, ей было приятно. Их отношения перешли на новую ступеньку, которая ей нравилась больше.
– Ты будешь держать меня в курсе всего и разрешишь помогать тебе.
– Хорошо. – Она нежно обняла его. – Ну, а второе условие?
– Этот вечер мы проведем только вдвоем и на ночь забудем об Олесе, ее деде, Волынском, Крисе и всех других. Договорились?
– Договорились, – улыбнулась Кася, и сердце сжалось щемящей радостью, которую слишком часто путаешь с грустью. Они сидели рядом на гостиничной кровати и молчали. Просто им уже не нужно было говорить. Каждый чувствовал, что другой был рядом. И это скоро кончится, но только на время. Потом у них будет всякое, но этот вечер, когда они впервые почувствовали, насколько нужны друг другу, уже не повторится. Поэтому суеверно молчали, словно боясь разрушить что-то хрупкое, новое, с трудом формирующееся.
* * *Монастырь Фонфруад, Лангедок,
15 августа 1321 года
Клаас проскакал все утро и только к полудню из-за поворота показались крыши монастыря Фонфруад. Он отпустил поводья и спешился. Перед въездом в монастырь следовало прийти в себя и еще раз продумать, как он должен себя вести. Трэве предупредил, что обратиться к епископу он может только в самом крайнем случае. И по самому виду кардинала было заметно, что епископа Жака Фурнье он не особенно жалует. Клаас сразу подумал о соперничестве двух приближенных папы и понял, что заслужит особую благодарность Трэве, если справится один. Но задача оказалась гораздо сложнее, нежели он себе представлял. Он прочесал всю Каталонию, где, по сведениям Трэве, находился Белибаст, но никаких следов не нашел. Инквизиция свирепствовала, и еретики стали особенно осторожными. Подумав, что, может быть, Белибаст перебрался в соседнюю с Каталонией Наварру, отправился туда. Бесполезно. После трех месяцев бесплодных поисков решил, наконец, что следует обратиться к Жаку Фурнье. В конце концов, соперничество двух мужчин его никоим образом не касалось. И плюс ко всему Фурнье, будучи епископом пограничных с Каталонией земель, повсюду имел своих людей. Продумав еще раз предстоящий разговор с епископом, вернулся в седло и подстегнул коня. Мешкать теперь не следовало.
Еще пару километров Клаас проехал по сухой и каменистой дороге, которая змеилась между невысокими каменными изгородями и уже желтеющими полями. Когда он приблизился к монастырю, то удивился необычайному оживлению, царившему снаружи и внутри. Уже издалека слышны были стук молотков, визг подъемников и ровный свист раздирающих сухое дерево пил. Куда ни кинешь взгляд, повсюду шли работы по обновлению монастыря. Каменщики с подмастерьями обтесывали и поднимали камни для новой крепостной стены. Тут же кровельщики укладывали на разобранную крышу новую черепицу. Клаас спешился, отдал поводья выскочившему ему навстречу молодому послушнику и попросил отвести его к настоятелю. Настоятель, аббат Ренье, был уже предупрежден о его визите и не заставил себя ждать. Встреча их была краткой. Клаас показал печать папы, передал письмо Трэве. Круглый, с добродушным улыбчивым лицом настоятель выслушал, пробежал глазами письмо и спросил.
– Итак, если я правильно понял, вы хотите встретиться с его преосвященством епископом Жаком Фурнье?
– Кардинал Трэве порекомендовал обратиться именно к нему, – пояснил Эльке.
