Нина Васина - Сервис с летальным исходом
Поиски Коля начал с первого этажа. Чтобы быть абсолютно уверенным, что он осмотрел все, Коля для начала спустился в гараж, потом обшарил мастерскую, заглянул даже в ведерную емкость с краской, потом обыскал кухню, полки, столы, холодильник, мусорное ведро. Потом — гостиную на первом этаже, здесь ему пришлось передохнуть, потому что после разбрасывания диванных подушек и переворачивания кресел тошнота накатила опять, и Коля лег на ковер и разрешил себе подремать.
Он очнулся резко, от странного звука. Сначала не понял, где он, потом вдруг поймал себя на слабенькой — участившимся пульсом в висках — надежде, что он лежит на ковре в своей комнате, дома, что вечером, наконец, пойдет в ночной клуб, что Ляля была сном, а окровавленный дядя Антон кошмаром, несуществующей головой из холодильника! Но тут звук повторился, Коля понял, что это заплакал ребенок, огорчился и обрадовался одновременно: он не дома, но дети где-то спрятались, значит, Ляля не убрала их заранее из дома, планируя убить мужа.
Ему захотелось быстренько побежать наверх — звук шел оттуда, но оказалось, что двигаться он может только в замедленном ритме, иначе тут же подкатывала тошнота или глаза застилало мутью. Поэтому, когда Коля кое-как встал на четвереньки, потом — поднялся, потом — добрел до лестницы, шепча: “я иду, я сейчас!..” — плач прекратился.
По его представлению, дети должны прятаться в коробки, шкафы или под кровати. Он сам прятался именно в таких местах, когда играл маленький с отцом в прятки.
В детской комнате мебели было немного, да и та — вся прозрачная на просвет
В кабинете пришлось повозиться, особенно пока он искал длинную палку для простукивания дна большого кожаного дивана и определения, что между дном и полом может поместиться ребенок, и, конечно, в надежде, что палка наконец упрется во что-то мягкое и можно будет передохнуть и прижать к себе хоть кого-нибудь живого и теплого.
Больше всего закрытых ящиков оказалось в спальне для гостей — там стояли поодаль друг от друга две тахты Прикроватные тумбочки, комод, стойка со шкафчиком под телевизор, узкий платяной шкаф и ко всему прочему — еще антресоли над дверью. Коля устал осматривать это, выкидывая все вещи на пол, так что под конец его поисков вся комната была завалена таким диким количеством тряпок, что ему уже казалось невозможным поместить это куда-либо Только высокий платяной шкаф в одну дверцу оказался совершенно пустым. Совершенно.
Что осталось? Супружеская спальня, а там лежит вытащенный из-под кровати мертвый дядя Антон. Первым делом Коля осторожно опустился на колени и заглянул под кровать. Переждал пульсирующую боль в голове, закрыл и опять открыл глаза. Оставшаяся под кроватью кисть руки дяди Антона от этого не исчезла, дети не появились.
Итак, он осмотрел все, кроме большого зеркального шкафа. Кое-как поднявшись, переждав накатившее головокружение, Коля подошел к шкафу и прислушался. Тишина. Он уже взялся за блестящую позолоченную ручку дверцы, когда вдруг почувствовал в себе тот же холодок, что и на станции у моста, когда он спрыгнул с платформы на рельсы. Коля даже подумал, что еще не осмотрена ванная комната на втором этаже, ведь должны там быть корзины для грязного белья, например, или какие-нибудь шкафчики… Но тут ему почудилось, что дверца открывается сама собой. Коля сначала дрогнул, а потом подумал, что дети услышали его и решили выйти из шкафа, он с силой потянул ручку на себя, шкаф распахнулся, и на Колю упал кто-то в ярко-розовом, с кружевами, вдруг пахнуло знакомым слабым запахом духов и… экскрементов.
Ничего не понимая, он лежал несколько секунд на полу, прижимая к себе тело Ляли, потом, когда осторожно положил ее рядом и разглядел посиневшее лицо, выкатившиеся глаза, судорожно сведенные пальцы рук и темные пятна на шее, стал разговаривать с нею, спрашивать, как ей удалось только что удрать, вернуться и удавиться в шкафу. Он говорил бы еще очень долго, если бы не запах дерьма, этот запах шел от выпачканной ночной рубашки. Даже мертвая, Ляля была настолько несовместима с таким запахом (как, вероятно, и любая первая любовь), что Коля даже на всякий случай обнюхал себя — он мог скорее предположить, что сам непроизвольно опорожнился, пока лежал без сознания.
Убедившись, что кишечник его не подвел, что пахнет именно выпачканная рубашка Ляли, Коля встал, отошел на середину комнаты, чтобы видеть их обоих — мужа и жену. Теперь ситуация была совершенно неразрешимой: он один в доме, а Ляля тоже убита, помогать некому, спасать некого, вызывать милицию тоже глупо, потому что в таком случае он точно проведет эту ночь в тюрьме.
Пошатываясь и тихонько подвывая, Коля обошел второй этаж и понял, что вот так просто взять тряпку и стереть все свои отпечатки пальцев он совершенно не в состоянии — проще все сжечь или залить комнаты водой, да и то может остаться какой-нибудь особенно выживающий предмет мебели, к которому он прикоснулся в поисках детей! Да! Детей он так и не нашел, а плач был, точно — был, значит, пожар отменяется…
Если бы так не болела голова и не расплывались предметы вблизи, Коле было бы легче думать, он уже решил посоветоваться с родителями, как ему лучше поступить в такой ситуации, уже устроился у телефона, но тот не работал. А внизу, в кухне?.. То же самое. Телефоны молчали.
Выйти из дома Коля решил через дверь в кухню. Спускаться в подвал, а потом карабкаться вверх по наклонной плоскости выезда из гаража ему показалось в тот момент совершенно невозможным, поэтому Коля открыл два замка кухонной двери, установил их на предохранители и благополучно проделал то же самое с замком калитки.
Очутившись на дороге, он осмотрелся, соображая, в какой стороне въезд, и пошел на светящуюся точку прозрачной кабинки охранника.
Странный вид Коли, его заплетающаяся речь, пошатывающаяся походка и полуоткрытый рот идиота дали повод охраннику засомневаться. Он хотел было предложить свой телефон, но в последний момент от этой мысли отказался и объяснил Коле, что позвонить здесь можно только в центре Подмоклова, там, у почты на улице, есть кабинка телефона-автомата. Два раза показал рукой, в каком направлении этот самый центр располагается, и долго смотрел вслед неспешно бредущей покачивающейся долговязой фигуре. А поскольку он не мог просто так забыть этого странного субъекта и его бестолковые объяснения, то решил позвонить на телефонную станцию и сообщить, что в коттедже номер двадцать два по улице Московской не работает телефон.
Коля шел к центру Подмоклова минут сорок. Местами он попадал в такую темень, что не видел своих кроссовок (надо сказать, что к этому времени они покрылись грязью и поэтому удачно маскировались). Спрашивать в домах дорогу Коля не решался, будучи облаянным тремя собаками при первой такой попытке, и просто брел и брел на свет вдали, пока не обнаружил себя у телефона, в который нужно было засовывать карточку, которой у Коли, естественно, не было.
Он прислонился к выпуклому стеклу и заплакал. Он совершенно не представлял себе, сколько сейчас времени и можно ли обратиться к жителям ближайших домов насчет аренды этой самой карточки, а посмотреть на часы у себя на руке ему и в голову не пришло. Не говоря уже о том, чтобы залезть во внутренний карман куртки, где затаился совершенно забытый Колей мобильник.
Наконец, его, плачущего, обнаружил сомнительного вида и запаха мужичок, который доходчиво объяснил, что маленькая круглая железочка с проволочкой на полочке у телефона, которую Коля принял за жестяную откупорку с пивной банки, и есть та самая карточка, по которой и звонят жители Подмоклова в экстренных случаях — если, к примеру, у них дома отключится телефон. Причем совершенно бесплатно. Он же и засунул эту железку в отверстие для карточки, дождался, пока Коля услышит ответ, ловко нажал на кнопку звука и одновременно выдернул железку.
Коля в двух словах объяснил отцу, что с ним случилось. Вернее, не с ним, а с дядей Антоном и Ля-лей. Папа сказал, что по телефону оценить такой полет художественного воображения сына он не в состоянии, и позвал маму. Мама слушать все до конца не стала, спросила, в шапке ли он, потому что в Москве идет мокрый снег, предложила выспаться как следует, а наутро ему все покажется другим, и положила трубку.
Специалист по телефонным карточкам уже сгинул в темноте, справиться сам с засовыванием и выдергиванием железки, чтобы перезвонить, Коля не сумел, но слова мамы, что стоит все обдумать на свежую голову, запали в сердце, и Коля Сидоркин побрел к коттеджу номер двадцать два по улице Московской, стараясь не спотыкаться, ни о чем не думать, не смотреть по сторонам (все равно ни черта не видно!) и не потерять из памяти несколько специально отмеченных им по дороге сюда ориентиров.
К дому Ляли он пришел почти совершенно успокоившимся.
У ворот стоял серый фургон.
Коля на цыпочках обошел его, пытался заглянуть в окна, но сквозь тонированное стекло ничего не было видно. В тот момент, когда Коля дернул ручку дверцы у сиденья водителя, вдруг завелся мотор, и фургон медленно двинулся с места, наехав краем колеса на носок его левой кроссовки.
