Наталья Андреева - Проигравшему достается жизнь
Она давно уже рассмотрела его в подробностях, это прекрасное лицо, особенно большой алый рот.
– Красавица, да? Между прочим, модель. Ну как? Нравится?
– Да.
– Тогда решайся.
– Что я должна делать?
– Деньги, где у тебя?
– В банке. В ячейке.
– Анализы?
– Сдала недавно. По месту жительства.
– У тебя, надеюсь, нет никакой аллергии? На лекарства.
– Нет.
– Отлично. Вези деньги и… ложись на операцию.
– Сколько?
– Триста тысяч долларов. Как договаривались.
– Хорошо.
– Не тяни, слышишь? А то я эту красотку продам по частям.
Она опять вздрогнула:
– Что значит – по частям?
– А то и значит. Такой товар всегда в цене. Родственников у нее нет, согласие спрашивать не у кого.
– Вы уверены? А… мать? Отец?
– Я сказал: никого нет. И вообще: это не твоя проблема. Ты платишь деньги. Ну? Дрожишь?
Георгий Рубенович крепче прижал ее к себе. Марта и в самом деле дрожала. Спросила только:
– Когда?
– Это от тебя зависит. Она в таком состоянии, что может и год так пролежать. И десять может. Но кому это нужно? Никому. Поэтому – решайся.
– Я согласна.
Дальше все было как в тумане. Она не помнила, как вышла из клиники, как ехала домой. Нет, не домой, к маме. Единственный человек, который должен был узнать о том, что она задумала. Ведь после операции мама ее не узнает.
Та, разумеется, сразу начала отговаривать.
– Что ты задумала, доченька? Да зачем тебе это?
– Я не хочу больше так жить. Понимаешь: так. Прозябать. Мне это надоело.
– Да все образуется! Погоди, найдешь новую работу…
– Какую?
– Ты отличный бухгалтер.
– Вот именно: бухгалтер. Мама, но это же невыносимо скучно! Ты посмотри, как живут другие женщины. Красивые. Та же Майка. Ходят по ночным клубам, танцуют, веселятся, их окружают богатые мужчины. Они ни в чем не знают отказа. Они счастливы, мама. А я… Я глубоко несчастна.
– И что даст тебе эта операция? – осторожно спросила та.
– Новое лицо. Красивое.
– Как так? Это что ж, пластическая операция?
– А я тебе о чем, мама, толкую! Я приехала, чтобы тебя предупредить. Я ложусь в клинику. Проведу там две недели. Ты ко мне не приезжай, не надо.
– Как же так, дочка? Ты в больнице, а я к тебе и приехать не могу?
– Не надо было тебе говорить, – в отчаянии сказала Марта. – Но после операции я сильно изменюсь. Понимаешь? Сильно! Ты увидишь совсем другого человека. Но ты должна знать, что это я.
– Но голос-то твой останется?
– Голос… У меня будут проблемы с речью. Какое-то время. Так врач сказал. А что будет потом, я не знаю. И он не знает. Никто не знает. Может быть, изменится и голос.
– Доченька, одумайся! Зачем тебе это? Ты у меня и так самая красивая!
– Перестань! Я все уже решила.
– Одумайся…
– Нет, мама. Нет, – мягко повторила она. – Тебе не удастся меня отговорить. Зато потом… Потом ты сама будешь рада, что я так поступила. У меня будет море поклонников, новая работа… Да что там работа! Новая жизнь! Я выйду замуж, рожу тебе внука. Или внучку.
– Лучше внучку, – всхлипнула мама.
– Нет. Мальчика. Не надо нам больше некрасивых незамужних женщин, этому пора положить конец. Я оставлю номер контактного телефона в клинике: твой. И ты можешь звонить, спрашивать хоть каждый день о моем состоянии. Как только я смогу говорить, я тоже тебе позвоню. А пока буду посылать SMS.
– Ты меня пугаешь.
– Успокойся. Операция несложная, – соврала она. – Ты знаешь, где я, что со мной. Я в больнице. Со мной опытные врачи. Ну, все? Легче?
– Да какое там, – всхлипнула мама и повторила: – Одумайся, дочка.
Но твердая в своем решении Марта упорно двигалась дальше. Кто еще? Кому надо сказать о предстоящей пластической операции? Майке? Или приготовить сюрприз?
Надо бы забрать в отделе кадров трудовую книжку. Нет, Марта придет за ней уже после операции, с новым лицом. Это будет момент ее триумфа. Главное, заполучить его, это лицо. Надо поспешить.
Марта не думала о проблемах, которые неизбежно возникнут, если она изменит внешность. Она думала только о том, какой станет красавицей и как возьмет реванш. У той же подруги, у Игоря Павловича, который наверняка остолбенеет, увидев ее с новым лицом, у Инны Иосифовны. У судьбы, наконец, которая была так безжалостна к ней, к Марте Свежаковой. Она всех их победит!
Полная решимости, Марта поехала в клинику уже с деньгами. Там вовсю шла подготовка к сложнейшей операции.
– Жаль, что сказать никому нельзя, – посетовала Валя, раскладывая сверкающие инструменты.
– Что сказать? – удивленно посмотрел на нее Георгий Рубенович.
– Ну как? Каждый день, что ли, такие операции делают? А вдруг получится?
– Тихо ты! Получится.
– Тогда бы к нам народ валом повалил.
– Давай сначала проблему решим.
– Как скажете, Георгий Рубенович, – вздохнула пышногрудая медсестра.
«А ведь она права. Во Франции да в Штатах газеты раструбили бы: уникальная, мол, операция. Хирургу – честь и хвала. А ты за деньги. И чтобы скрыть врачебную ошибку. Но это ж Россия! Понимать надо. У нас все уникальное и эксклюзивное только за деньги и только тайно. Зачем привлекать к себе внимание? Славу на хлеб не намажешь. А вот наладить бизнес по пересадке лиц…» – Георгий Рубенович размечтался. Ах, какие возможности открываются!
– Клиентка приехала! – взволнованно доложила Валя. – С деньгами!
– Ну, веди ее ко мне в кабинет…
0
Только в операционной Марта дрогнула. Рядом со столом, на котором ей предстояло провести много часов под общим наркозом, до подбородка накрытое простыней, лежало неподвижное тело Рины, которая также пришла сюда, не думая о плохом, а теперь вот находится в коме. А вдруг не получится? Операция сложнейшая. Марту никогда раньше не оперировали, она была на редкость здоровым человеком. Физические страдания ей были незнакомы, простуда два раза в год не в счет. А теперь – под нож. Добровольно, не по медицинским показаниям, а потому что она так захотела. Красавицей стать решила. Она все никак не могла оторвать взгляда от Рины и мелко-мелко дрожала.
– Что случилось, девочка? – обняла ее за плечи врач-анестезиолог, дородная дама с усиками над верней губой.
– Боюсь, – честно призналась Марта.
– Сейчас ты крепко уснешь, а когда проснешься, все плохое уже будет позади. Наркоз сейчас дают хороший.
«Она всем так говорит».
– Давай-ка, ложись.
Марта послушно легла на операционной стол и словно одеревенела. И тут же стала замерзать. Ее колотила дрожь, и от холода, и от волнения. Было страшно. В операционную заглянул Георгий Рубенович, спросил:
– Все готово? Давайте ей наркоз.
На Марту он не смотрел, и та поняла: тоже волнуется. Господи, что же она наделала? Тут же Марта почувствовала боль: в руку вошла игла.
– Я не… не хочу, – попыталась, было, сказать она, но не успела.
«Не надо… остановитесь…»
– Она уснула, Георгий Рубенович…
– Ну-с… приступим, пожалуй…
Дальше был сон. Сначала хороший. Ей было тепло и спокойно. Она словно парила в небесах, внизу земля, вокруг облака, похожие на пух из маминой подушки и такие же мягкие, тело было невесомым, голова ясной. Она была почти счастлива, согрелась и успокоилась. Но потом все вдруг переменилось. Марта услышала голос:
– Что же ты наделала, девочка?
Стало холодно. Она поднялась выше, в космос. Теперь все вокруг было черным, и почему-то ни луны, ни звезд.
– Что же ты наделала, девочка?
Мама? Нет, это не мама.
«И в самом деле: что же я наделала?»
Она поднималась все выше и выше. В какой-то момент захотелось вернуться, и Марта посмотрела вниз, на землю, но уже ничего не было видно, даже облаков. Она испугалась, а потом почувствовала облегчение. Выше! Еще выше!
– Давление падет, Георгий Рубенович.
– Только этого не хватало!
– Сердце сейчас остановится.
– Она справится…
Здесь, наверху, кислорода почти не было, и Марта начала задыхаться. Чем выше она поднималась, тем труднее было дышать. Еще чуть-чуть, еще немного… Выше!
– Дыши!
Нет, не могу… Она замотала головой.
– Что делать, Георгий Рубенович? Швы сейчас разойдутся!
– Спокойнее… Марта, девочка, дыши. Ну же!
Она инстинктивно сделала глубокий вдох и тут же начала падать. Появились белые облака, только теперь они уже не были похожи на перья из маминой подушки, холодные, как иней, колючие, лезли в нос и рот, Марта даже попыталась их выплюнуть.
– Спокойно…
– Давление стабилизировалось…
– Пульс ровный, хорошего наполнения…
– Я же говорил, что она справится…
– Слава Богу!
– Где… я? – попыталась сказать Марта, но не получилось. Губы ее не слушались. Лицо словно льдом сковало, она не сразу поняла, что на нем лежит толстый слой марли. Марта с трудом могла дышать. Хотелось разбить лед, под которым она лежала, но сил не было.
Над головой раздался голос Георгия Рубеновича:
– Операция прошла успешно. Сейчас ты опять будешь спать. И нам всем надо отдохнуть.
