Лия Лин - Упади семь раз
– Видела? Кстати, я вчера тоже последнее бабло спустила. У тебя как с финансами?
Я вздохнула. Отдых детей у бабы Сары сожрал все отложенные деньги.
– Заработаем.
– Есть предложения? – Надька опять затянулась сигареткой.
Нет, моя астма её не простит никогда.
– Соседка снизу уезжает в отпуск на десять дней. У неё мать лежачая с Паркинсоном, нужна сиделка. Я соглашусь, наверное, за тысячу в день.
– И чего делать надо?
– Менять памперсы, кормить, мыть – как обычно за лежачими.
– А мне бы противно было, – поморщилась Андре, вошедшая в моём китайском халатике с драконами. Учитывая разницу в наших размерах – неудивительно, что верхняя и нижняя части её роскошного тела были практически обнажены.
– Надь, ты мне спинку не потрёшь? Я тебя тогда позову. – Приняв остолбенелое молчание Надин за согласие, Андре продефилировала в ванную.
Меня душил хохот. Но смеяться нельзя – Надин может обо всём догадаться. Может, рассказать ей про файл? Нет, пока подожду. Посмотрим, куда кривая вывезет.
Глава третья,
в которой только чудом не выпадает из окна Надька, Андре ссорится с бабкой из ада, а операция «Стас-Стас» чуть не срывается из-за «генерал-капитана»
1
Нет милее дружка, чем родная матушка.
Русская пословицаСовещание на тему «Где взять деньги?» мы решили провести на кухне. Хорошо, что я заварила каркаде ещё днём и разлила его по бутылкам: в набитом грязной посудой холодильнике напиток из страны фараонов успел остыть до нужной кондиции.
– Лейк, у тебя что, вообще денег нет? И заначки тоже? – Распаренная после банных процедур в полотенце на голове Анька кокетливо поправила сползающую полу китайского халата. Выглядела Андре даже без макияжа, даже в полотенце просто потрясающе.
– Понимаешь, когда у тебя трое детей, да ещё дочь-подросток, да ещё мужья не помогают, заначку отложить ну никак не получается, хоть лопни.
Я тоскливо разлила каркаде по пластиковым одноразовым стаканчикам. Чистые чашки закончились, тарелки тоже. Кому-то всё же придётся разгружать холодильник.
– А бабушки-дедушки? – Надин в принципе знала мою семейную ситуацию, но подробно мы не обсуждали денежный вопрос.
– Ну, первый мой бывший платит алименты на Аврашку – аж полторы тысячи в месяц. Он – научный сотрудник, и официальная зарплата мизерная. Сара Моисеевна считает, что и того много. И хотя она иногда берёт летом детей к себе, деньги на их пропитание я всегда ей передаю, – я задумчиво припоминала перипетии первого и самого короткого моего брака. – Мечик утонул, вы знаете, а его родители шлют овощи с огорода и «свинячьи подарки». Да и то, подозреваю, потому, что точно знают: мясо достанется только их родной внучке.
Подруги смотрели на меня со странной смесью сочувствия и непонимания.
– Отец Альки куда-то канул после того, как бросил меня беременную в аэропорту. Хадиджа, его мать, сама со мной списалась. Я с детьми несколько раз к ней ездила. Она неплохая женщина, но с деньгами у нее туго. В Таджикистане сейчас работы нет, живут подножным кормом. Так что главная тягловая лошадка в нашем семейном интернационале – я.
– Лейка, боже мой, как ты всё это выдерживаешь? Ну что за мужики пошли!
От возмущения Андре вскочила с табурета. Халат разъехался, Надька завороженно уставилась на открывшуюся картину. Анька судорожно запахнула полы халата.
– В основном помогает моя мать. Иногда я подрабатываю переводами. Но больших денег не получается – времени мало, дети не дают сосредоточиться. А в киоске порой такой наплыв покупателей, что не присядешь.
Надин с сочувствием смотрела на меня. Сама она довольно успешно продавала картины. У неё был круг постоянных поклонников – коллекционеры, врачи, учителя, бизнесмены. Некая дама с Рублёвки второй год собирала коллекцию Надькиных картин, покупала из разных периодов: студенческие работы, парижские эскизы, пейзажи Кижей и Валаама. Не завышая цены, художница гарантировала безупречное качество. Небольшие работы, как я их называла – «формата телевизора», она продавала по двадцать – тридцать тысяч рублей. Крупные живописные полотна, где размеры уже измерялись метрами, Надин выставляла от пяти до пятнадцати тысяч евро. Но и продавались они крайне редко.
– Дизайнерша, как посредник, берёт двадцать процентов, зато у меня продажи. И я не парюсь разговорами с клиентами. Она всё утрясает. И цены, и скидки, и сроки.
Кроме торговли через посредников, подруга делала творческие работы на выставки, рассылала картины за границу, где обычно пиарилась через местных организаторов галерей. Насколько позволяли средства. Цены там были уже европейские – выставляли накрутку до ста процентов, а соответственно и покупалось искусство более вяло, чем на родине.
Надька считала, что для рекламы важен и вид самого художника, поэтому всё у неё было стильным: мобильник, сумочка, шариковая ручка, не говоря об одежде, подобранной со вкусом в бутиках.
Я часто путалась в фамилиях модельеров, Кукаи называла Мураками, и подруга хохотала над моей дикостью. Временами она старалась принарядить меня, но безуспешно. Наденешь модную кофту – юбка старая выпирает. Купишь фирменную жилетку, а джинсы рваные. Одиночный элемент гламура не спасал общей картины.
Как только стильный покупатель на иномарке тормозил на Невском у мастерской, я старалась поскорее смыться, стесняясь своей простоватости. Надин же, нисколько не тушуясь, насильно задерживала меня и представляла:
– Знакомьтесь – Лия Лин, переводчик.
Последнее было преувеличением. Конечно, я бралась за английские, французские и даже китайские тексты, чаще биологические или медицинские, но профессиональным переводчиком не являлась.
Самую ощутимую помощь я получала от мамочки. Жила она в Москве, и виделись мы нечасто. Но перезванивались регулярно. Окончив ЛГУ, я не пошла по стопам родителей, видевших во мне своё научное продолжение, чем их страшно разочаровала. После ранней смерти моего отца-француза мама так и не вышла больше замуж. Предложение возглавить кафедру в МГУ мама приняла, хотя долго мучилась, что я остаюсь в городе на Неве без её чуткого присмотра.
Но тогда моим мужем был Мечик, который не переносил тёщу. Решающим фактором стало то, что маме предложили «профессорскую квартиру» в Главном здании университета, и она смогла оставить нам питерские пенаты у «Ломоносовской». И мы перебрались в эту трёшку, продав двадцатиметровую комнату на Невском, которую дал мне в приданое отец при первом браке. Чтобы я имела возможность самостоятельно терпеть своего супруга, тогда предполагалось – одного… Деньги от продажи жилья, где родился Авраашка и Забава, позволили нам с Мечиком два года безбедно существовать. И купить тот самый злополучный акваланг…
Мама до сих пор преподавала в старейшем университете страны. За многие годы настолько отработала материал, что читала лекции на автомате. Она любила студентов. Но главным стимулом для труда считала материальную помощь многодетной дочери. При каждой аттестации не забывала напомнить: «Я – многодетная бабушка. Меня увольнять нельзя!»
В шестьдесят лет мама полна энергии: все еще заведует кафедрой, берет аспирантов, ездит на международные конференции. И каждый месяц отсылает бо́льшую часть зарплаты мне и внукам. Сама же обходится овсянкой и кефиром, поддерживая стройность фигуры и бодрость духа. Невероятная оптимистка, мама как никто другой, помогала мне выстоять в самые трудные моменты судьбы.
2
Деньги не грибы – можно и зимой найти.
Русская народная пословица– Лейк, а я ведь, сволочь такая, по-настоящему никогда не задумывалась, как тебе живётся… – Андре искренне плакала на моём плече.
– Да всё нормально, у меня всё отлично, – закапали слёзы и у меня.
Надька мученически скривилась, затем грозно рыкнула:
– Хватит рыдать, дурынды! Слезами горю не поможешь. Эй, Анют, а ну отцепись от Лейки! Мне вот вчера отказ пришёл по биеннале в Китае, и ничего, не реву.
– Ревнует, – шепнула мне на ухо Анька. – Ну, сейчас она у нас получит.
Я затаила дыхание, улыбаясь сквозь слёзы.
– Лятрекша, а ты вроде бы недавно картинку продала во Франции? Пару недель назад хвасталась. И что, пять тысяч евро на один зуб, да?
– Отцепись. Я оплатила аренду мастерской на полгода вперёд, купила краски, холсты, дорогущие рамы для картин, кисти. Долги раздала по мелочи. Своему бывшему подкинула на жизнь – он мне всю кровь выпил на пару с мамочкой. Несколько шмоток купила на распродаже. И чего это я перед тобой оправдываюсь? – Надежда, хлебнув каркаде, прикурила сигарету.
– А вот скажи, правда, что после смерти художника его картины сильно вырастают в цене? – бархатные нотки в голосе Андре предвещали очередное веселье.
– Ну, по-разному. В основном – да, если художник топовый. – Надька смотрела с подозрением.
