Марина Серова - Хитрости алмазной леди
Когда же мы вновь дошли до того места, где я оставила свою машину, Дюкарев вновь заглянул в проулок и, увидев мою «девятку», остолбенел. Он долго ни на что не решался, потом подошел к машине, подергал дверцу, проверяя, закрыта ли она.
«Да что это я за ним бегаю? Может, он давно эти драгоценности кучкой сбыл, деньги получил и теперь наслаждается жизнью, а я тут мерзну. Припру-ка я его к стеночке, может, и расколется, на вид ведь вроде как не шибко резвый малый».
Только я пришла к этому выводу, как Андрей снова стал заглядывать в салон, теперь уже проделывая оконце на другом стекле. Я, стараясь ступать как можно тише, медленно подкралась к нему сзади и, положив руку на плечо, сказала:
— Ну и чего мы тут высматриваем, а? Дюкарев чуть не упал от страха, я даже почувствовала через одежду, как он задрожал. Но потом, видно, взял себя в руки и с вытаращенными глазами повернулся. И тут его взору предстала я.
— Ну что смотришь, голубчик? — не давая ему прийти в себя, рявкнула я. — Садись, раз уж сам пришел, в отдел разбираться поедем.
Для пущего страха я извлекла из сумочки свое удостоверение и сунула ему его под нос. Андрей пробежал по нему взглядом и захлопал своими заснеженными ресницами:
— Я ничего не делал! Вы что-то путаете.
— Ну как же, путаем!.. За кого ты нас принимаешь, — гнула я свою линию. — Вот ты у нас, оказывается, воровать научился, так что придется теперь ответ держать.
Чтобы произвести еще большее впечатление на парня и как следует напугать его, я извлекла из сумочки наручники, защелкнула один из них у него на руке, а второй пока держала в своей. Затем, более ничего не говоря, открыла дверцу и с силой втолкнула его внутрь.
Опешивший Андрей, кажется, только теперь понял, в чем дело, и стал отбиваться, но выходило это у него не очень хорошо. Захлопнув за ним дверь, я села на свое место, пристегнула второй наручник к дверной ручке и принялась знакомить своего «преступника» с его правами.
Уловка подействовала, и Дюкарев взорвался:
— Да не крал я ничего, что она врет. Ну брошку одну взял, так отдам я ей ее, честно, отдам. Она мне не нужна вовсе. А остального я не брал, я только потом узнал, что ее обокрали, честно, я… — Он задыхался, не зная, как и что еще сказать. — Она на меня просто обиделась, злость срывает, я ж ее бросил, — захлебывался он.
— Да ты успокойся и расскажи все по порядку, — притормозила я его. — Кто врет? Почему? Что ты крал?
— Говорю же, ничего! — как нашкодивший сопляк, восклицал Дюкарев. — Ну брошку одну, да и то по чистой случайности взял, не подумал. Но я отдам, я ее не продавал, дома лежит.
И Андрей начал рассказывать мне, как и что было. Я слушала его внимательно, готовя про себя следующие вопросы.
«А впрочем, что их задавать, оставлю-ка его в машине одного. Сбежит — виноват, нет — стало быть, и на самом деле чист. Тем более что если вскрывал дверь, то избавиться от наручников для него раз плюнуть».
— Ну, ладно, верю я тебе, — успокоила я парня, когда он закончил свой рассказ. — Только отпустить просто так не могу, мне сначала позвонить надо, у начальства спросить, а коли разрешат, будешь свободен.
После этого я вышла из машины, взяла свою сумочку и как ни в чем не бывало отправилась в сторону телефонов-автоматов, висящих на углу. Шла намеренно медленно, чтобы дать время Дюкареву решить, что делать. Несколько минут я постояла за углом, даже попрыгала на месте.
Вернувшись к машине, к своему великому удивлению, обнаружила, что Андрей так и сидит в машине, нервно озираясь по сторонам.
«Значит, не смылся. Интересно, не захотел или же не смог? Пытается меня провести или все же не вор?»
Решив еще раз подтолкнуть Дюкарева к побегу, я наклонилась в салон, и бросила сумку на сиденье со словами:
— Нет, не велено тебя отпускать. Начальство говорит, что уже улики против тебя есть, так что ты, брат, попал.
Потом я вынула сигарету и закурила, продолжая стоять на улице. Дюкарев даже завыл в голос, проклиная чертову бабу, которая ему всю жизнь искалечила, а потом вдруг притих и попросил:
— А можно я своей… ну, вы понимаете, позвоню?
— А что звонить-то, — усмехнулась я, — отпускаю тебя. Надеюсь, что эта шутка будет тебе хорошим уроком. А брошку ты, пожалуй, верни хозяйке, и так ты ее сильно обидел.
Андрей вытаращил на меня свои голубые глаза и, не говоря больше ни слова, пялился на меня все время, пока я отцепляла его руки, и, даже когда я выпихнула его из машины, ушел не сразу.
Отпустив Дюкарева восвояси, я вернулась домой и, чтобы согреться, принялась готовить себе обед: картофель фри с курицей-гриль. А в процессе я размышляла, разматывая ниточку с самого начала.
«Интересно, где я ошиблась и что пропустила? Косточки ведь предостерегали меня — нельзя много времени уделять домашней рутине. Только если ее не касаться, то как же еще можно напасть на след преступника?.. — Я нервно забарабанила пальцами по столу. — Если верить косточкам, то вор не является ни членом семьи, ни хорошим знакомым. Вот тут-то я и оплошала, пойдя по ложному пути и начав следить за Дюкаревым. Нужно попробовать проанализировать все еще раз».
Приняв такое решение, я принесла из комнаты все имеющиеся у меня по этому делу протоколы допросов, свой блокнот, в который вносила кое-какие пометки. Затем разложила все это на столе и принялась рассматривать — должно же что-то попасться.
«Так. Из четырех обворованных дамочек только две близко знакомы между собой, да и то сейчас не в ладу. Общих знакомых, кроме Дюкарева, у этих женщин также нет. Как же тогда вор выбрал их и узнал, что все они одинокие, учитывая то, что он приезжий? Предположу, что это совершенно посторонний человек. С чего ему следовало начать поиск жертв? Я бы на его месте сначала походила по тем заведениям, которые посещают лишь очень обеспеченные люди: каким-нибудь дорогим клубам, ресторанам и так далее. Но ведь на лбу у пришедших туда не написано, что они одинокие и хранят все свои сбережения и сокровища дома. Что-то тут не сходится».
Немного разозлившись, что вор оказался смекалистее меня, я принялась нервно расхаживать по кухне, пытаясь найти подсказку к новому повороту дела. И если бы не зазвонил телефон, то я бы, наверное, протерла шагами подошву тапочек до дыр.
— Я слушаю, — подняв трубку, отозвалась я.
— Таня, это Кулишова. Я видела одно из своих украшений! — с ходу выпалила она. — Точно видела.
— С чего вы взяли, что это именно ваше украшение? — спросила я, предположив, что женщине это просто померещилось, тем более что подделок под дорогостоящие вещи сейчас пруд пруди.
— Мое, я знаю, — занервничала Алла Алексеевна. — Вещь эта не настолько уж стандартная, и вообще свои украшения я смогу узнать даже из тысячи похожих. Тем более что это отец привез мне из-за границы, там делали на заказ. Я уверена!
Ну что вы молчите, сделайте же что-нибудь. За что я вам, в конце концов, плачу? — резко бросила Кулишова.
«За работу», — подумала я, но вслух спросила:
— Где вы видели эту вещь, у кого?
— На девчонке одной, молоденькой. Я ее в шейпинг-клубе видела. Даже спросила: мол, откуда у нее кольцо. — Она огрызнулась, сказала, что не мое дело. Я ее едва не прибила, доказывала, что это колечко с редким изумрудом украдено у меня, а она ни в какую отдавать не желала.
Я невольно посочувствовала бедняжке, которой пришлось выдержать натиск этого танка в юбке.
— Ну и до чего вы договорились? — поинтересовалась я.
— А ни до чего. Она уперлась, что ей кольцо подарили, а чье оно было раньше, ей, мол, до лампочки. Но я ее хорошо запомнила, в темноте узнаю, — похвалилась Алла Алексеевна.
«Ну, хорошо, что хоть это сообразила сделать», — втайне порадовалась я и попросила женщину никуда не уезжать, так как прямо сейчас я еду к ней. Та, конечно же, с радостью согласилась.
Смирившись с тем, что нормально поесть мне сегодня не удастся, я выключила в кухне все электроприборы, надела шубу и вышла из дома.
— Она была вся такая неестественная, — описывала мне Кулишова ту девушку, у которой видела свое кольцо.
— То есть как это? — не совсем еще понимала я.
— Ну как, размалевана была слишком ярко, волосы выкрашены в красно-рыжий цвет и острижены какими-то клочками, как парик, — с явным пренебрежением говорила Алла Алексеевна о своей обидчице, которая не пожелала вернуть кольцо. — Одета просто отвратительно: короткая кожаная куртка, высокие сапоги, короткая юбка клиньями. Да, и ногти, они у нее чуть ли не метровые, с такими и куска хлеба не отрежешь, — вынесла она приговор бесстыднице.
— В каком шейпинг-клубе вы ее видели? Где он находится? — решила я выяснить необходимые мне подробности.
— В каком, в «Афродите», конечно, что я, по-вашему, во всякие гиблые заведения хожу, — буркнула мне в ответ Кулишова. — Вы должны ее найти и отобрать мое кольцо у бесстыдницы.
