Елена Юрская - Чисто семейное убийство
— Добро пожаловать в прокуратуру! — заявила я и, сделав приветственный жест толпе, гордо спустилась по лестнице.
В холле, возле зеркала, мне пришлось приостановить свое триумфальное шествие. Бежевый плащ был безнадежно испорчен, и никакими платочками-салфеточками мне не удавалось придать темному пятну мало-мальски первоначальный цвет. Вот если бы пошел дождь… Но я продолжала усердно тереть полу, пока не обратила внимание на то, что в зеркале кроме моего лица отражается еще чье-то — незнакомое, кажется, женское и излишне подвижное. Сначала в зеркале запрыгали глаза, потом скривился рот, потом снова запрыгали глаза. Казалось, что некто исследует возможности своих мимических мышц. Такое подергивание оказалось таким же заразным, как зевота. Я подмигнула незнакомому отражению. Оно сделало то же самое. Неужели меня заколдовали? И это косоглазое, криворотое, усатое создание — я сама? Для проверки прискорбного факта пришлось закусить нижнюю губу. Отражение последовало моему примеру, но с чуть заметным опозданием. Слава Богу, пронесло. Я повернулась к той, что стояла у меня за спиной.
— Мы с вами одноклассницы, — прошептала невысокая женщина, протягивая мне маленькую ладошку. — Здравствуйте.
Нет, среди своих я ее не помнила. Впрочем, к женщинам я всегда была несколько равнодушна. Скажем прямо, я ими не интересовалась.
— Надя Крылова. — Я пожала ладошку своей новой, пока безымянной знакомой.
— Люда Кривенцова. Я мама Сережи. Мы пришли в этот класс в начале года. Вы, конечно, можете меня не знать. — По тому, как она вздохнула, я поняла, что слава моя всегда идет на пару шагов впереди. — Я невольно стала свидетелем вашего разговора с этим монстром от педагогики. Кстати, я заканчивала романо-германский факультет. Наверное, даже в один год с вами. Так вот. С этим монстром нужно бороться всем вместе. Кое-какой коллектив уже подобрался, присоединяйтесь. Тут нет ничего криминального. Все по закону. Я сейчас как раз осваиваю эту грамоту. Мы должны дать ей отпор. Бить в подъезде уже пробовали — она сразу звонит в милицию. Очень много неприятностей. Но по закону Луизиана не имеет никакого права на наш класс! Абсолютно никакого! Если собрать подписи и отправить в министерство, то нас могут оградить от ее деятельности. Вы согласны? Или будете действовать методом индивидуального террора? Я два года проучилась на историческом и поняла, что это не мое. Отсюда у меня и терминология. Не обращайте внимания. Я вижу, что вы наш человек. Поэтому давайте выйдем на свежий воздух, я покажу подготовленный документ. А вы посоветуйтесь с Димой…
Еще немного — и на воздух меня бы вынесли. Заговоренную и добитую всуе упомянутым именем моего не так давно образовавшегося мужа. Надо же, как я отвыкла от женщин.
Люда Кривенцова плотно взяла меня под локоток и аккуратно вывела из школы.
— Вам куда? Впрочем, я пока не работаю. Знаете, сижу дома, подыскиваю варианты. Вам, кстати, косметика не нужна? Дешевая качественная косметика. И от той же фирмы — чистящие и моющие средства. Все — с одной линии и высшего качества. Да, так я вас провожу. Видите ли, эта Семенова в буквальном смысле слова лезет в душу нашим детям, это просто невыносимо. Ребенка приходится учить врать. А что делать? Не стоит же, право слово, всем знать, что изредка я луплю своего мужа. За дело, не волнуйтесь, за дело. В крайнем случае я сама об этом расскажу. Как вам, например. Так вы согласны? Вы будете подписывать?
Несколько очень хороших, грамотных мыслей, зародившихся в моей голове, были сметены Людочкиной активностью. Но одна-две все же зацепились и требовали выхода.
— Зачем писать в министерство? Можно в мэрию. Это проще. И откуда вы знаете Диму?
— Нет, но вы сами подумайте! Школа центральная? Центральная. Без блата можно было устроиться? Нет. Да ее папа, Семенов Федор, в свое время заправлял всем областным комсомолом. А тот, кто сейчас мэр, был у него на побегушках.
— А тот, кто сейчас министром, был его непосредственным начальником, — устало заметила я.
Мне не нравилось Людочкино нежелание отвечать на простые вопросы. И уж тем более, она совершенно не нужна в том месте, куда я направлялась, чтобы опросить свидетелей, которые одновременно были подозреваемыми.
— Так вы считаете, что дешевле будет просто убить? — задумчиво констатировала Людочка, все еще придерживая меня за локоть. Объятия у нее были чересчур цепкими. Не Людочка — мечта лесбиянки. Я попыталась высвободить руку. — Нет, мы теперь, Наденька, с вами одной веревкой связаны. Кроме того, мы даже дальние родственники. Мой муж Гена и ваш муж Дима — многоюродные братья. Если хотите, я постараюсь поподробнее.
Она набрала в легкие воздуха и приготовилась к очередной интеллектуальной атаке. Я почему-то ей сразу поверила. У Тошкина просто должны быть именно такие родственники.
— Жаль, что вас не было на нашей свадьбе.
— Мы были, — обиделась Людочка. — Мы просто люди деликатные, понимаем, дело молодое, посидели недолго, но сто долларов в таком розовом конвертике с сердечком помните? Ой, я столько выбирала конвертик, чтобы он хоть чем-то отличался от этих почтовых уродств! Так вот, сто долларов? Неужели не помните? Жаль.
Косые глаза Людочки от обиды немного собрались и выстроились по линии. В момент глубокого молчания ей даже шли усики над верхней губой. Мне стало ее жалко. В сущности, она, видимо, была очень-очень одинокой домохозяйкой с амбициями, часто страдала бессонницей. В борьбе за существование она выработала стиль словесного вихревого потока и в случае чего могла легко заехать в ухо мужу-гуляке или, того хуже, алкоголику. Нет, пожалуй, все же гуляке. Алкоголик не мог бы одевать Людочку в наряды из «Мимино».
А хорошо-то как. Сухо, солнечно. Асфальт серенький, деревья чуть голенькие, небо голубое, народ дикий, улыбающийся, пахнет развратом. А у меня, как всегда, работа. Мысли выстроились в нужном направлении, и мягкое тарахтение Людочки мне уже не мешало.
По моему делу проходили две подозреваемые: Николаева А.И. и Костенок Г.Н. Обе пенсионерки, активистки, бывшие красавицы. В доме живут с основания империи. Периодически дежурят на лавочке. В пьянках, торговле наркотиками, содержании притона замечены не были. Участковый ими даже гордился. По поводу хранения трофейного оружия — все отрицают. Отпечатков пальцев на «вальтере» не обнаружено. Алиби у старушек шаткое, а повод для убийства, кажется, был. Глухой бригадир мешал им наслаждаться тишиной. По нынешним временам убивают и за меньшие неприятности. Важно установить, имел ли место преступный сговор и кто организатор акции, и на всякий случай проверить алиби старушек, которое уже сейчас кажется мне притянутым за уши.
— А куда мы, собственно, идем? — забеспокоилась Людочка, оглядываясь по сторонам.
На мой взгляд, ничего подозрительного в нашем маршруте не было. Центр города, проспект Мира, хорошие большие сталинские дворы.
— Вы не знаете, который здесь двенадцатый? — спросила я.
— Вот этот! — Людочка ткнула указательным пальчиком и немного смутилась. — Только мне, кажется, пора. И точно пора. И как я забыла. Ну, все, привет Димочке, — затараторила она, разбегаясь глазами туда и обратно.
Уже перебегая улицу, Людочка вдруг остановилась на самой середине и выкрикнула из потока машин:
— А вы в какую квартиру?
Эти Тошкины вообще никакого понятия не имели ни о тайне вклада, ни о секретах следствия, ни даже о врачебной этике. Создавалось впечатление, что где-то в глубине веков кто-то из женщин этого рода согрешил с бульдозером. Я оставила Людочку без ответа и решительно вошла в подъезд. Вопрос к Николаевой А.И., а именно ее я считала главной виновницей происшедшего в квартире 21, был уже подготовлен и несколько раз отрепетирован перед зеркалом. Вся его красота заключалась в напоре, честности и открытом забрале. Бывшая продавщица должна быть шокирована. «Это вы убили бригадира Пономарева, русского, беспартийного, неженатого, 1935 года рождения?» Согласно сценарию, разработанному Штепселем и Тарапунькой, она должна была сказать: «Да, а что?» А я ей: «Пройдемте!» И все.
— Анна Ивановна, прокуратура. Откройте.
Я изо всех сил вжала кнопку звонка.
— Кто там?
— Прокуратура. Опрос свидетелей.
— Уже, — ответили мне из-за двери.
— Что «уже»? — изумилась я.
Подлец, ах, какой подлец этот Тошкин, обещал же не трогать. Не лезть не в свое уже дело. Ну ладно.
— Что «уже», Анна Ивановна? Вы были на допросе? Так нам надо кое-что уточнить.
— Уже уточняем, — проворчала старушка слегка надтреснутым от переживаний голосом. — Покажите документик, и я вас впущу. Правильно, товарищ?..
Фамилия коварного гостя прозвучала неразборчиво. Анна Ивановна явно была не одна и уже делилась с кем-то сведениями о совершенном преступлении.
